– Купил я, значит, в таверне вареных в масле креветок. Только вышел на причал, на бревно сел, пожевать нацелился, как вдруг – шум, гам, дым, огонь, бегут все куда-то, за что меня повязали, я и не понял даже, – скороговоркой закончил он. – Не виноватые мы, ваша милость! Под горячую руку попали, как есть не знаем ничего! Отпустили бы вы нас, а уж мы вам так благодарны будем…
– Та-ак, – зловеще повторил Сергей и вдруг заорал, надсаживаясь – от неожиданности вздрогнул даже Хайме и равнодушные ко всему охранники:
– Встать!!! Живо!!!
Поджигатели поспешно закопошились, вскакивая. Двое подались в стороны, а жилистый тут же со стоном рухнул обратно – Казаков коротко, без замаха, врезал ему под ложечку и, чтоб не показалось мало, двумя пальцами сдавил болевую точку на локте. Парень заорал в голос.
– Не сметь врать, suki! – прорычал Казаков прямо в побелевшую физиономию лысого поджигателя. – Правду отвечать! Правду! Кто приказал поджечь? Когда? Чем платил?
Он ладонью смахнул со лба пот, шумно выдохнул и приятно улыбнулся лысому:
– Чистосердечное признание, мужик, смягчает вину. Усёк?
Лысый таращился на него испуганно и тупо.
Снаружи донесся шум, послышались голоса, и в шатер ввалилась целая уйма народу.
Первыми, откинув полог, вошли знакомцы – тевтонская рожа Гунтера фон Райхерта, он же барон Мелвих, казалась усталой и озабоченной, зато шагавший следом Ангерран де Фуа сиял, как надраенный котелок. Помимо этих двоих, явился некий почтенный муж, седой и строгий, в черной, слегка полинявшей мантии. За ним следовали двое деловитых молодых людей, волокущих складной стол, табуреты и вместительный кофр из бычьей кожи. Последним влез унылого вида верзила, от которого жутко разило чесноком. Он тащил лязгающий железом кожаный мешок. Пристроившись рядом с Хайме, ароматный здоровяк тут же распустил завязки на мешке и принялся деловито копошиться в имуществе, недовольно бормоча себе под нос.
Казаков, внутренне возликовав, шагнул навстречу:
– Мессир Ангерран, наконец-то! Гунтер, zdorovo. Господа, рад вас всех видеть, а особенно буду рад видеть некоего Джинетти, Его величества короля Ричарда личного палача. Который из вас будет палач? Чтоб, значит, дела передать?
Ангерран де Фуа от этакой варварской непосредственности хрюкнул и закашлялся, скрывая смех. Седой господин в мантии чопорно пояснил:
– Мессир Джинетти сегодня работать не сможет. Мессир Джинетти страдает расстройством желудка и разлитием черной желчи от неумеренного потребления молодого вина и зеленых олив. Здесь его помощник, Мэтт, – седой кивнул на хмурого верзилу, вынимавшего из недр своего мешка одну железку за другой, – однако я счастлив сообщить, что Его величество поручил провести дознание лично мессиру Сержу… э-э…
– Барону Сержу де Шательро, – пришел на помощь Хайме. Лицо Транкавеля оставалось совершенно непроницаемым, однако Сергей сильно подозревал, что в глубине души лангедокская зараза загибается от хохота. – Примите мои поздравления со столь ответственным назначением, мессир барон.
– Я… ну… – Сергея заклинило. – Польщен… blin…
– Мое имя Бальер, я доктор юриспруденции, – церемонно поклонился седой. – Мессир барон и вы, мессир… («Хайме да Хименес де Транкавель», – небрежно бросил Хайме. Мэтр Бальер почему-то сбледнул с лица и пробормотал нечто почтительное) …мессир Хайме, можете полностью располагать моими услугами и услугами этих двух бездельников. Они будут записывать все, что станет известным в процессе нашего дознания. Начинайте, и да поможет вам Бог.
Молодые люди под шумок установили стол, разложив на нем листы пергамента, чернильницы и перья. Пленники замерли в ожидании своей участи, только лохматый с серьгой в ухе все еще постанывал да бормотал невнятные проклятья. Ангерран де Фуа тихонько покашливал в кулак. Глаза у него шкодливо блестели. «Ну, драгоценный мой работодатель, – угрюмо подумал Казаков, – удружил. Погоди, вот закончим со всей этой канителью, я с тобой еще поговорю…»
– Серж, – озабоченно сказал Гунтер, – ты, это… Ты вообще справишься?
– А что, помочь хочешь? – мрачно буркнул Казаков. – Да не боись, все будет пучком… Хотя вообще-то я понять не могу, чего Ричарду втемяшилось назначать именно меня? Я ему что, записной садист? Ну допустим, палач огурцов объелся, но есть же в войске другой какой-нибудь спец по ведению допросов! Пусть к инквизиторам обратятся, наконец!
– Inquisitio занимается еретиками и колдунами, – вставил Хайме, внимательно прислушивавшийся к беседе. – Наши подопечные не относятся ни к тем, ни к другим.
– Я могу разрешить ваши сомнения, Серж, – обозначил свое присутствие Ангерран де Фуа. – Дело в том, что вы – очень уж колоритная фигура. Несомненно, в войске найдется парочка умельцев спустить с живого шкуру – да взять хоть мавров – но вы уже не в первый раз попадаетесь на глаза лично его величеству и притом всякий раз как-то очень удачно. Где бы что ни происходило, вы всегда в центре событий. Опять же, Беренгария Наваррская вас выделяет… Словом, считайте, что это очередная проверка ваших способностей. Пройдете – еще на шажок приблизитесь к Ричарду. Нет – ну, что ж… Я, конечно, буду вами весьма недоволен, но…
– Понял, – невежливо перебил Сергей. – То есть и этим я также вам обязан?
– В какой-то мере, – склонил голову де Фуа. – Теперь, если вам все ясно, можете приступать. Позволю себе напомнить, что его величество ждет результата с большим нетерпением. Так что вы можете не сдерживать себя в средствах.
– Начни с плетей, – безмятежным голосом знатока посоветовал Хайме, вновь оседлавший свой табурет. – Пару дюжин горячих, а потом ведро морской воды на спину. Это для острастки. Если будут молчать, кали железо…
– Тьфу, – с отвращением сказал Казаков. – Маньяки повсюду. Ладно. Будет ихнему величеству результат.
Быстрым шагом он вернулся к пленным, при его приближении дружно втянувшим головы в плечи, и окинул всех троих недобрым взглядом. Ага: парень с серьгой в ухе глядит вызывающе, оборванец с грязной красной повязкой на голове тоже пока что держится, а вот у лысого глазки бегают вовсю – еще немного, и запоет канареечка… «Слабое звено», однако…
– Ну что, граждане бандиты? – почти ласково начал он на дикой смеси русского и норманно- французского, заложив за спину руки и покачиваясь с пятки на носок. – Было время подумать? Кто желает чистосердечно покаяться? Напоминаю условия: излагаете все как есть – умираете быстро и без мучений. Начинаете запираться – будет примерно так…
Не меняя тона и не прекращая речи, он нанес лохматому с серьгой два резких, быстрых удара – ладонями по ушам, кулаками по почкам. Поджигатель завыл, выкатил глаза и стал оседать наземь.
– В глаза смотреть!!! – мешая русские и норманнские слова, заорал Казаков на оборванца в красной повязке. – Зачем подожгли корабли? Кто платил?
– Н-не поджигали мы… не знаю…
Сергей выбросил руку и сдавил бродяге нервный узел за ухом. Бормотание превратилось в нечленораздельный вопль.
Ангерран де Фуа беззвучно поаплодировал. Хайме критически поднял бровь.
Лицо у Гунтера окаменело. Происходящее неприятно напомнило лейтенанту фон Райхерту работу приснопамятной Gehaimestaatspolizei. Гунтер добросовестно пытался убедить себя, что Сергей всего лишь принял правила игры, что по меркам жестокого двенадцатого столетия его поведение можно даже назвать весьма гуманным, в конце концов, он имеет дело с наемными бандитами, бродягами, отбросами общества… и все же, все же…
– Не хотят правду говорить, прыщи на теле трудового народа, – огорченно развел руками Казаков, оборачиваясь к зрителям. – Эй, братец, как тебя… Мэтт! Тащи сюда свое имущество!
Хмурый Мэтт подтащил поближе к «барону де Шательро» охапку железяк разнообразных размеров и диковинных форм, но одинаково зловещего вида и явно специально предназначенных для причинения страданий человеческому существу. Казаков брезгливо покопался в поржавленном железе, старательно не
