из рукавов – обтянутые коричневой кожей палочки костей.

Дугал попятился, напрочь забыв о нуждающемся в помощи Сабортезе, и побрел к покойнику в серой хламиде, уже догадываясь, что увидит.

Мастер орудовать дубиной, судя по некоторым приметам, отправился на тот свет седмицу или чуть поболе назад. Причем отнюдь не от старости, болезни или полученного в бок ножа уличного грабителя. Свернутая набок голова убедительно доказывала: толстяк был вздернут. Собственно, добротно скрученная петля с узлом и обрывком пеньковой веревки до сих пор болталась у него на шее.

– Лучше бы это были слуа, – без всякого выражения пробормотал Мак-Лауд. – Да, гораздо лучше. Тогда б я хоть знал, чего от них ожидать.

Туман окутывал крохотный островок, закручивался водоворотами, клочьями овечьей шерсти повисал на ветвях. Холодный, равнодушный ко всему туман великих Камаргских болот.

Первоначальное название этого судна, данное строителями, мастеровыми на верфях в арабском городе Джерба, в истории не сохранилось. Сицилийцы, два года назад захватившие маленькую аккуратную шебеку, окрестили ее «Тунцом» – за легкость хода и стремительные очертания корпуса, и в самом деле придававшие остроносому кораблику нечто общее с быстрой и сильной рыбой Средиземноморья.

Очередной владелец шебеки, поразмыслив, велел замазать прежнее название и вывести на борту новое, «Жемчужина».

«Жемчужина» так «Жемчужина». Почему бы и не удовлетворить маленькую женскую прихоть, благо выполнить ее так просто?

Новой хозяйкой шебеки действительно стала женщина. Ее величество Беренгария, молодая королева английская. Кораблик ей вручили в качестве свадебного дара. Остроумная идея принадлежала Танкреду Гискару, и бывшая наваррская принцесса по достоинству оценила едкое варварское чувство юмора сицилийцев. Неудачливый король-крестоносец, лишившийся трети флота, может продолжать путь к Святой Земле – на корабле своей жены. Попутного вам, как говорится, ветра.

Сегодняшний ветер точно был попутным. Косые паруса шебеки с нашитыми на них матерчатыми красными крестами гордо выпячивались вперед, неся маленький кораблик с волны на волну. Раскачивало неимоверно, но для вцепившейся в борт наваррки это не имело никакого значения. Коричнево-зеленые берега Тринакрии с вздымающимся над ними голубым конусом Этны медленно удалялись за горизонт. Крестоносное воинство, предвкушавшее долгую зимовку на благодатной Сицилии, продолжало свой путь – невзирая на глухой ропот рыцарей и предостережения корабельщиков о близящемся сезоне штормов.

Предводитель воинства, Ричард Английский, не склонил свой слух ни к тем, ни к другим, твердя – ему нанесли личное оскорбление, и смыть его можно только кровью обидчика. Переубедить британского короля не удалось, и спустя седмицу после злосчастного пожара в Мессине уцелевшие и спешно нанятые корабли потянулись к выходу из бухты. Среди огромных неповоротливых нефов шныряла верткая «Жемчужина» с экипажем в два десятка человек и тридцатью пассажирами на борту – королева Беренгария, повторяя подвиг своей свекрови, совершала паломничество в Святую Землю.

И, беря пример с Элеоноры, наваррка тоже старалась держаться подальше от своего благоверного. Пусть Ричард играет в войну, берет города и истребляет сарацин. Молодой королеве нечего делать среди воинственных рыцарей с их бесконечными похвальбами, россказнями о сотнях истребленных врагов и непрерывной пьянкой. У нее есть свой маленький преданный двор и собственное судно, и они спокойно проделают долгий путь под защитой армии. А если возникнет досадное затруднение в лицах алжирских пиратов, маленький быстрый кораблик без труда от них ускользнет. И вообще, о каких пиратах идет речь? Разве тот же Танкред не уверял госпожу королеву, будто еще в начале этого года развесил половину берберов сушиться на набережной Мессины, а оставшаяся половина нос не смеет высунуть из своих гаваней? Она, Беренгария, уверена – плавание будет спокойным.

Единственное, что угрожает паломникам – скудная пища, морская болезнь да скука, неизбежная спутница долгого морского пути. Однако Беренгария скучать отнюдь не собиралась, подобрав на «Жемчужине» отличную компанию – остроумную, несколько легкомысленную и жизнерадостную. Даже мадам Элеонора заявила, что отчасти завидует невестке: ее собственное путешествие в Иерусалим проходило куда труднее. Войско Людовика шло берегом, через Болгарию, Византию и Киликийскую Армению, испытывая множество трудностей и передряг. А Беренгария, подумать только, поплывет со всеми удобствами на собственном корабле! И даже собственными глазами увидит чудесный Кипр, о котором Элеонора слышала столько дивных историй! Положительно, перед отправлением в дорогу наваррке нужно обзавестись книгой чистого пергамента и тщательно описывать все, что встретится в пути.

Беренгария сочла совет старой дамы весьма толковым. Купленный том покоился в сундуке, но записывать было пока особо нечего – паломничество только начиналось. Разве что написать о событиях, предшествовавших столь спешному отправлению войска в путь? Подробности она может хоть сейчас разузнать у мессира Сержа. Он лично принимал участие в шумихе около гавани и в допросе схваченных там подозрительных типов. Но Серж нынче что-то мрачен и пребывает в меланхолии – может, ему не по душе морские путешествия? – и у нее появляется прекрасный повод благочинно поболтать с Хайме…

– Излишек свободы порой приводит к плачевным последствиям, – многозначительно изрекла мадам Элеонора в день прощания на мессинской пристани. Беренгария без труда поняла намек свекрови: будь осторожна, не давай повода для сплетен. Ибо на борту корабля находились два молодых человека, пользовавшихся благосклонностью наваррской принцессы, и Беренгария отнюдь не собиралась рвать одну из этих связей. Дева Мария, святая Беренгария, хвала вам и спасибо! Почти целую седмицу – а если повезет, и больше! – Хайме будет вместе с ней! Если они будут достаточно осторожны… Нет, о таких вольностях лучше пока не мечтать. Знающая людей и не доверяющая им Элеонора приставила к жене своего сына сразу двух надзирателей. Камеристку из своей свиты, почтенную Катрину де Мадрель… и милейшего Ангеррана де Фуа. «Вы ведь не станете возражать, дитя мое, если сей почтенный шевалье войдет в число ваших спутников? Мне будет намного спокойнее, если я буду знать – вы под надежной защитой. К тому же мессир де Фуа всегда сможет подать вам мудрый совет в затруднительных жизненных ситуациях».

Беренгария в некоторой растерянности согласилась. Ей казалось, давний приятель мадам Элеоноры торопится вернуться на свою вторую родину, в Палестину, и не станет дожидаться медленно передвигающегося крестоносного воинства. А все оказалось наоборот: мессир Ангерран прямо-таки жаждал примкнуть к спасителям Иерусалима. Однако обществу благородных рыцарей (подходящему де Фуа куда больше) он почему-то предпочел маленький двор молодой английской королевы. Беренгария не сомневалась: перед отправлением в путь Элеонора наверняка взяла со старого интригана обещание в оба глаза присматривать за наварркой – чтоб не увлекалась и соблюдала приличия.

«Ничегошеньки у вас не выйдет! – хихикнула про себя новоиспеченная благородная дама. – Я победила! Не меньше полусотни человек может подтвердить, что после свадебного пира Львиное Сердце с кислой миной отправился исполнять супружеские обязанности, а его слуги скажут – их господин честно торчал в шатре до утра! Как говорят простецы, дело сделано, пирожок печется!»

Первую в своей семейной жизни интригу против мужа Беренгария обдумывала, как военачальник – будущую битву. Ричард обожает выглядеть в глазах своих приближенных идеальным рыцарем – вот на этом она и сыграет. Наваррка даже не запомнила толком, как проходили торжества в честь ее свадьбы – строила коварные планы. Кажется, был турнир, на котором Ричарду удалось одержать верх над всеми соперниками («Это потому, что Танкред с сицилийцами не участвовали», – мысленно съязвила Беренгария), затем начался обед, вручение даров и танцы с песнями («Что вернее – удалить де Борна от Ричарда или постараться свести с ним дружбу? Бертран – человек полезный и знающий, только мнит о себе невесть что… Надо бы его как-то проучить, а затем приблизить…»). Его величество смотрел на молодую супругу рассеянно, появлявшимся перед ним разнообразным блюдам и кубкам внимания вовсе не уделял, с явственным нетерпением ожидая какого-то известия. Он дождался – прошмыгнувший к королевскому столу гонец вручил Ричарду некий свиток. Ознакомившись с его содержанием, английский король грохнул подвернувшейся под руку чашей по столу, воздвигся в полный рост… и во всеуслышание объявил о том, что