оказаться по шею в трясине. Шагов через пять он наткнулся на лежащего лицом вниз мертвеца в изодранной тамплиерской накидке. Петляющая цепочка следов среди безжалостно изломанного камыша уводила куда-то вправо, зыбкая почва под ногами здесь вроде бы поднималась, и Гисборн поднажал, решив, что описал в тумане круг и теперь возвращается обратно к холму.

Но возвышенность, на которую он лихо вскарабкался, оказалась другой – небольшим плоским островком, с разбросанными там и сям бурыми валунами. Посередке торчал грубо обтесанный каменный столб, похожий на дольмены Британских островов, что уцелели с языческих времен. Доковыляв до столба, Гай обессиленно привалился к холодному шершавому камню.

– Эй, – послышался осторожный полушепот. Милорд Гисборн вскинулся, хватаясь за меч, и успел заметить, как что-то мелькнуло в зарослях камыша за здоровенным валуном.

– Кто здесь? Отзовись, а то рубану не глядя!

– Ба, горячий парень, – насмешливо просипели из-за камня. – Не руби меня, сэр рыцарь, а то стрельну! У меня тут арбалет заряженный.

– Хорошо тебе, – раздраженно буркнул Гай. – Ты или стреляй уже, или покажись. Ты кто вообще? Болотный дух? С арбалетом?

– Да ты меня видал в компании Джейля, я ж тебя еще на допрос водил к патрону… Ну, за то зла не держи на меня, я что, дело служивое, сказано-сделано… Кличут Скользким, а как крестили, в том тебе интереса нет, – невидимый собеседник по-прежнему сипло шептал, словно ему сдавило горло. – Вылезать повременю пока, боюсь. Пересижу, пока разойдется этот кисель… Составишь компанию, земляк? Жутко тут одному. Птица каркнет, так едва в штаны не наложишь с перепугу.

– Какого черта? – взорвался Гисборн. – Что здесь вообще происходит? Что за туман? Да высунь ты рожу, что мне с булыжником препираться?!

Из нагромождения камней ужом выскользнул длинный тощий тип с арбалетом наперевес. Глаза у него были безумные.

– Мы в Камарге, парень, – хмыкнул тип. – Оно тут по-всякому… Бывает и хуже… Уйдем живыми – поеду в Марсель, сколько ни есть – все на храм отдам, большой молебен закажу… и больше в эти места ни ногой, не-ет, ни за какое золото… Господи, спаси и помилуй меня, грешного… – Продолжая сжимать в правой руке арбалет, трясущимися пальцами левой он принялся вытаскивать из-за воротника рубахи маленький нательный крестик. – Думаешь, ты смелый? Ты его не видал, а я видал. Ходит… вынюхивает… и меч его не берет… И разбойники эти… ты его убьешь, а он полежит-полежит – и встает…

Гисборн взирал на джейлева подручного в немом изумлении.

– Как – встает?! Чего вынюхивает?! Кто? – начал он. – Ты что, рехну…

– Тсс-с!!

В глазах Скользкого плеснулся такой ужас, что Гай невольно осекся на полуслове.

– Плещется, – севшим голосом выговорил наемник. – Который раз уже… Бродит по кругу… А до того орал кто-то – взвизгнул и заткнулся сразу…

– Где плещется? – насторожился англичанин, таращась в колышущееся вокруг островка пепельное марево.

Длинная черная тень, беззвучно вымахнувшая из тумана, обрушилась Скользкому на спину, распластав человека, как лягушку под сапогом. Тот не успел ни заорать, ни защититься – неведомая тварь одним резким движением головы перервала ему глотку и с хлюпаньем принялась лакать вытекающую толчками кровь.

«О Господи Всевластный, а это еще что такое?!»

Окаменевший в первое мгновение Гай пошевелился, и тем привлек внимание торопливо закусывающего существа, черной косматой псины с оскалом кошмарного чудовища и багряными огоньками зрачков. Две вещи произошли одновременно: мессир Гисборн вскочил на ноги, отмахивая перед собой клинком, а зверюга, мощно оттолкнувшись задними лапами, взвилась в гигантском прыжке.

Если бы милорд Гисборн не видел этого собственными глазами, он ни за что бы не поверил, что такое может быть. Тварь должна была встретиться в полете с подставленным мечом, но псина немыслимо извернулась, огромные когти проскрежетали по боку дольмена, и похожие на медвежий капкан челюсти сомкнулись на правом запястье англичанина.

От жуткой боли Гай выпустил рукоять, завопил, молотя по загривку и морде черной собаки свободной левой рукой. Ему удалось вырвать кисть, но спустя миг Гисборн потерял равновесие, и человек с животным, рыча и скалясь друг на друга, покатились по пятачку сухой земли, натыкаясь на острые края камней и ломая камыш.

Побывавшая в пасти твари рука еле слушалась, но действовала – зубы не раздробили кость. Гай мертвой хваткой вцепился в густую шерсть на горле псины, отжимая от себя лязгающую клыками морду. Его едва не стошнило от вони, незримым облаком стоявшей вокруг черной собаки – запаха гниющего мяса и влажной земли. Кривые когти железными крючьями драли одежду, превращая добротное сукно и выделанную кожу в ошметки, а сэра Гисборна занимала совершенно несвоевременная мысль: «Черт побери, отчего эта мерзость такая холодная? Холодная и твердая, как дерево?»

Завывающая псина извивалась, стремясь любой ценой освободиться и разорвать противника. Прежде Гаю не доводилось драться с животными, и теперь он понял – это наихудший противник из возможных. Четыре лапы с когтями, клацающие над ухом челюсти, сила и быстрота, намного превышающие человеческие, – все было обращено против него. Единственная надежда – дотянуться до оброненного клинка. Но для этого нужно освободить одну из сомкнутых на горле зверюги рук и хотя бы несколько ударов сердца сдерживать сгусток черной ярости одной рукой.

Он шарил вокруг с лихорадочностью утопающего, пытающегося найти опору в зыбких морских волнах, шарил, чувствуя, как стремительно уходят силы, как одолевает чующая запах крови и слабости тварь.

Меч – отлетел далеко, не дотянуться.

Гай выхватил из сапога узкий кинжал, с размаху всадил псу меж ребер – раз, другой, третий… Клинок входил по самую гарду, но зверюга словно не чувствовала ударов, продолжая неуклонно рваться к горлу рыцаря. Зловонная слюна капала на лицо Гисборну. Новый отчаянный удар – и лезвие тоненько хрустнуло, в пальцах осталась бесполезная рукоять. Вот теперь точно конец. Еще несколько секунд, и все. Да что же это за тварь такая, что восемь дюймов острой стали ей нипочем?! Демон, монстр, выходец из Лимба, наделенный лишь подобием настоящей жизни?

А если так…

Свободной рукой Гай изо всех сил рванул с шеи прочный кожаный шнурок, стиснул в ладони небольшой предмет с округлыми гранями и запихнул его в демоническую пасть с нечленораздельным воплем:

– Во имя Господа Нашего Иисуса Христа, чтоб ты подавился!..

И вдруг лязгающие у самых глаз клыки исчезли, холодная туша перестала давить на грудь, и изогнутые когти больше не терзали кольчугу.

Пес отскочил. Пасть он держал широко раскрытой, словно застрявший в глотке предмет не давал ему сжать челюсти. Тварь заперхала, замотала башкой, закрутилась на месте с неистовым визгом, словно пытаясь ухватить себя за хвост, потом рухнула на бок и забилась в судорогах, разбрызгивая жидкую грязь.

В следующий миг пес взорвался. Весь. Разом, от оскаленной морды до кончика короткого хвоста. Короткий гром прокатился над болотами, но вязкий густой туман быстро погасил звук. На том месте, где только что извивалась адская зверюга, взвился бешено крутящийся смерч непроглядно-черного цвета, прорезался роем красных искр – и рассыпался тучей мелкого пепла. Потрясенный неожиданной развязкой Гисборн в первое мгновение утратил не только дар речи, но и способность передвигаться – так и лежал навзничь на мягком мху, держа одну руку у горла, а другую на поясе и завороженно глядя на вещицу, только что чудесным образом спасшую ему жизнь.

Рядом с его лицом во мху дымилась, отброшенная взрывом и почерневшая, будто только что из костра, маленькая серебряная ладанка с частицей Истинного Креста Господня.

Сперва нестройно вопящая, вооруженная чем попало толпа бывших крестьян казалась не слишком опасной. Ну да, много, но уж всяко не настолько, чтобы обратить в бегство полтора десятка вооруженных и обученных правильному бою мужчин. Подумаешь, два-три неповоротливых виллана на каждого – любой знает, что один-единственный рыцарь с легкостью разгонит полдюжины