что в душе мистрисс Уэстмор честит себя последними словами: ради чего ей вдруг взбрело в голову рискнуть жизнью? Ради больше не нуждающегося в ее заботах Франческо и взбалмошной девчонки из Ренна? Ради призрачной надежды утереть нос соперникам и заполучить вожделенную добычу? Что-то в последние месяцы ее ясные и четкие взгляды на мир изрядно переменились: раньше она первой бросилась бы в кусты, использовав возникшую суматоху как возможность тихонько сделать свои делишки и ускользнуть никем не замеченной.

Темная масса прибывшего отряда тем временем замедлила свое продвижение, распадаясь на отдельные фигуры. Вояки спрыгивали на землю, беспечно бросая лошадей, вытаскивали оружие и устремлялись вверх по склону холма. Их расчет был прост и ясен: кто бы ни одержал верх, люди Джейля или братья Ордена, сейчас они внезапно обрушатся на голову победителя. Предводитель отряда, будь то Рамон де Транкавель или кто-то иной, соображал вполне здраво.

Пятеро или шестеро верховых остались в седлах. Задержавшись и наскоро переговорив, они разъехались в стороны: кто-то погнал лошадь вверх по склону, остальные повернули в сторону тамарисковой рощи. Пес, покрутившись на месте, устремился в обход холма, разъяренным кабаном проламываясь сквозь камыш.

– Езжайте! – прикрикнул на замешкавшуюся парочку Лоррейн, подхватывая и буквально забрасывая Реми на спину лошади. В отличие от встревоженного, но не испуганного итальянца, Реми казался готовым вот-вот впасть в панику. Расширенные глаза Бланки превратились в сплошные черные зрачки, она непрерывно бормотала что-то неразборчивое. Изабель подавила сильнейшее желание от души надавать вздорной девице оплеух. Втянула Франческо в свои игрища, а теперь еще наладилась хлопнуться в обморок! – Держитесь чуть левее солнца, если повезет – выскочите на тропу к Роне… Пошли, пошли!

Три человека, отделившиеся от прочих нападавших, находились где-то в сотне шагов, когда Франческо и Бланка покинули спасительные заросли. Преследователи немедля заторопили своих скакунов, а Изабель свирепо взглянула на стоявшего бок о бок с ней Лоррейна:

– Есть какие-нибудь идеи, умник?

– Поедем да потолкуем, – как ни в чем не бывало заявил бродяга. – Только не лезь в драку, пожалуйста.

– Кто, я? – наигранно возмутилась мистрисс Уэстмор. – Я благовоспитанная девушка и никогда в жизни…

– Беззащитная и до зубов вооруженная, – хмыкнул беловолосый.

Сказанное было сущей правдой. Замечательный стилет итальянской работы, крепившийся в ножнах на левой руке, у Изабель отобрали при обыске люди Джейля. Однако девица Уэстмор была весьма признательна недогляду храмовников, на чьей поварне она разжилась парочкой подходящих ножей. Ей всегда было спокойнее, когда под рукой имелось припрятанное оружие – пусть даже нож для разделки рыбы.

Приближающиеся преследователи оказались знакомыми до боли. С двумя из них Изабель не так давно столкнулась в подвалах замка Ренн-ле-Шато, оставив одному из них на долгую память свою метку в виде отрубленного уха. Третий тоже не нуждался в представлениях – Рамон де Транкавель собственной персоной. Несколько минувших дней явно были не лучшими в его жизни: первый рыцарь графства Редэ переступил рубеж, из-за которого нет возврата. Победившая тьма смотрела на мир его глазами, говорила его языком и заставляла совершать угодные себе поступки – а он так и не заметил, как это случилось.

– Ты?.. – без особого удивления осведомился Рамон, останавливаясь на краю тамарисковых зарослей. Изабель сочла, что наследник Ренна обращается к ней и уже готовилась выпалить подходящий язвительный ответ, но ошиблась. Рыжая девица совершенно не интересовала Рамона, он смотрел на Лоррейна. Бродяга пожал плечами:

– Рано или поздно кто-то должен был тебя остановить.

– Думаешь, тебе это по силам? – презрительно фыркнул Рамон. – Не льсти себе. Отойди и не встревай, проживешь дольше. Хотя какая у тебя жизнь? Так, затянувшееся бытие к смерти.

– И рад бы, да не могу, – впервые Изабель увидела в руках Лоррейна оружие. И это было… удивительно.

Лоррейн плавно взмахнул рукой, сложив пальцы так, как если бы они сжимали рукоять меча, и спустя секунду меч появился на самом деле, словно бы соткавшись прямо из болотного воздуха. Девица Уэстмор могла поклясться спасением души, что мгновением назад этого клинка не было в помине – изящного узкого клинка с односторонней заточкой, чуть изогнутого к острию, с золоченой узорной чашкой, охватывающей рукоять.

– О, – удивленно протянул Рамон. – Неплохой фокус. Я впечатлен.

Лоррейн крутанул кистью. Легкий меч со свистом выписал в воздухе восьмерку.

– Ты не получишь ни девочку, ни ее друга. Отступись.

– Я всегда получаю все, что захочу, – ощерился старший сын правителя Редэ. – Твою жизнь. Жизнь вот этой рыжей стервы. Мою глупенькую сестрицу, вздумавшую убежать с каким-то отродьем. Кстати, – он небрежно кивнул своим спутникам, указав на Изабель, – поймайте ее. Пусть позабавит нас нынешней ночью.

– Пожалел бы своих дружков, – елейным голоском пропела девушка, осторожным движением запуская руку под плащ и нащупывая костяную рукоятку. – Если они прикоснутся ко мне хоть пальцем, завтра ты сможешь выгодно продать их в гарем султана Саламанки. Причем обоих. Евнухами.

– Я тебе язык отрежу, – посулил Рамон. – Он тебе явно мешает. Взять ее, кому говорю!

Спутники Рамона переглянулись, решая, кто опаснее: долговязая рыжая девчонка или собственный сюзерен. Гиллему де Бланшфору совершенно не улыбалось лишиться второго уха или еще чего-нибудь жизненно важного. Он уже имел несчастье испытать на собственной шкуре, как ловко чокнутая англичанка умеет обращаться с холодной сталью.

– В конце концов, это всего лишь женщина, – буркнул Монтеро. – Что она может?

Де Транкавель-старший не стал дожидаться исполнения своего приказания. Выбросив из головы Изабель, он пришпорил коня и ринулся на Лоррейна, рассчитывая без труда расправиться с возомнившим о себе бродягой. Звякнули ударившиеся друг об друга клинки, но Изабель было не до поединка – собравшиеся с духом подручные Рамона двинулись в ее сторону.

«Сами напросились», – успела подумать мистрисс Уэстмор, предпочитавшая без нужды не распространяться о своих талантах. Спрятанные под сукном плаща и доселе неподвижные кисти девушки ожили, совершая быстрые стремительные движения – схватить! прицелиться! метнуть!..

Всегда опережавший приятеля Монтеро д'А-Ниор и на тот свет успел первым, даже не успев понять, что за колючий предмет впился ему в горло. Второй нож поразил уже мертвое тело, но Изабель предпочитала не рисковать. Украденные лезвия плохо подходили для метания, но у мистрисс Уэстмор была твердая рука и намерение какой угодно ценой выбраться из болот.

Увидев мешковато заваливающегося назад Монтеро, Гиллем де Бланшфор первый раз в жизни принял точное и верное решение: натянул изо всей силы поводья, разворачивая коня. Сегодня чаша его терпения переполнилась до края. С него довольно. Хватит. Он выходит из игры.

Гиллем не знал, что у английской девицы больше не осталось снарядов для метания. Он бежал, вжавшись в лошадиную гриву, ожидая в любой миг ощутить короткий болезненный толчок, после которого этот мир навсегда перестанет для него существовать. А Бланшфор-младший очень хотел жить. Причем подальше от замка Ренн и от Лангедока, в краю, где никто не будет знать о его прошлом, где-нибудь на другом краю земли.

(Из всего отряда Рамона ему единственному повезло выбраться из Камарга. Три дня он блуждал по болотам, пока не наткнулся на хижину браконьеров, охотников на оленей. Поначалу те приняли его за графского егеря и едва не прирезали, но после долгих уговоров и убеждений согласились проводить к берегам Роны. Зиму Гиллем провел в Арле, перебиваясь по дальним знакомым и пытаясь отыскать себе нового покровителя. Не преуспев, покинул город. Дальнейшая его судьба теряется во мраке веков).

…Быстрый взгляд по сторонам подтвердил: все слишком заняты, чтобы обращать внимания на какую-то женщину. Рамон и Лоррейн, вовсю звеня клинками, успели сместиться довольно далеко. Похоже, противники стоили друг друга, и ни тот, ни другой не получил пока ощутимого преимущества. Они спешились и теперь кружили по остаткам насыпи римской дороги, где еще сохранилось местами древнее дорожное