ведь сами «великие», несмотря на возможность широкого выбора, не отдали своего предпочтения опытной женщине-администратору, хваткой женщине-директору, хозяйственной женщине-коменданту или умной женщине-коллеге. «Великие» почему-то выбрали «маленьких», но любимых; наивных, но искренних; совсем неопытных, но чистых и «живых».
Элла была моложе Жени на 11 лет и познакомилась со своим будущим супругом в семнадцатилетнем возрасте. Ее кавалер, успевший насмотреться на развратных малолеток, толпами лезших за эстрадные кулисы и в гостиничные номера к артистам, готовых на все ради вожделенной близости с поп-звездой, — Женя, встретив наивную, искреннюю и чистую (в полном смысле слова), но отнюдь не глупую девушку, студентку 2-го курса фортепианного отделения Киевского музучилища, влюбился в нее (своего Олененка, как он ее называл), хотя сам осознал это в полной мере не сразу. И влюбился так, что его «сексуальным рекордам» в супружеских отношениях медового периода дивился сам ас отечественной урологии Ю. А. Пытель (ныне — академик медицинских наук), у которого брат лечился в 1978 году.
Помню, решили супруги, что пора позаботиться о потомстве (мне Женя сказал о том по секрету, летом 1983 года). Оба несколько месяцев не брали в рот ни капли спиртного, вели самый здоровый образ жизни и питались, как учит медицина: Элла ходила в бассейн, Женя регулярно делал физическую зарядку, вместе ездили на базар за овощами-фруктами, вдвоем готовили салаты, из одной салатницы ели, наполняясь витаминами. Как говорится, отнеслись к данному вопросу с большой ответственностью. И в результате — Элла родила сына день в день по прошествии девяти месяцев.
Вдруг утром сказала мужу:
— Ой... Кажется, началось.
Женя быстренько усадил супругу в машину и на максимально допустимой скорости (однако, стараясь не трясти охающую жену), как на крыльях, помчал к родильному дому. Эллу сразу же положили на кушетку для рожениц, и уже через 20 минут новорожденный Сергей Мартынов звонко — от души — кричал в руках опытной сестры-акушерки, — кстати, Жениной соседки по лестничной площадке. Заранее, негласно (чтобы, чего доброго, не сглазить) брат решил: если родится мальчик, назовем его Сергеем — в честь Есенина и Рахманинова, — а если будет девочка, пусть Элла назовет как хочет.
И едва успел Женя по приезде домой выслушать по телефону счастливую весть о рождении сына, как тут же снова прилетел к роддому с ящиком шампанского и во дворе, для всех женщин, любопытно глядевших на него из окон, во весь дух запел:
— Я тебя своей Аленушкой зову.
Как прекрасна эта сказка наяву!
Как я счастлив, что могу
Признаться вновь и вновь,
Что вечной сказкой стала нам любовь!..
Это было 23 июля 1984 года, в понедельник. Во вторник утром брат попробовал дозвониться в Киев, чтобы сообщить тестю и теще радостную весть об их дочери и новорожденном внуке. Телефон то и дело «срывался». В ответ на Женины потуги, стали пробовать дозвониться в Москву киевляне: тоже ничего хорошего не получалось.
Наконец, во время очередной попытки, Женя успел произнести в трубку:
— Вера Даниловна! Я так счастлив!..
И опять связь оборвалась. Через несколько часов судорожные тиканья телефона возобновились — результаты дозвона из Киева. Вроде соединилось!
Женя, уже навеселе, бодро хватает трубку:
— Вера Даниловна, ну наконец-то! Я хочу сказать, что так счастлив! Моя лапочка, девочка роди...
И снова короткие гудки...
Вечером звонок из Киева — через телефонистку (эта связь оказалась и проще и надежнее, чем АТС). В трубке, словно совсем рядом, взволнованный, громкий голос Веры Даниловны:
— Юра! Что там у вас?! Хоть ты можешь сказать? Кроме того, что Женя счастлив, мы целый день ничего узнать не можем!
— Элла вчера родила! Все нормально, — воодушевлено отвечаю я, едва успев закусить после рюмки водки.
— Кого?! Кого родила?!
— Мальчика!
— Как мальчика? Женя что-то говорил про девочку-лапочку, а теперь выясняется, что мальчика. Отец там далеко? Ну-ка, дай его!
Женя берет трубку и сразу во весь голос разливается:
— Я тебя своей Аленушкой зову! Как я счастлив этой сказке наяву!.. — И в таком же духе минуты три без перерыва.
Отпев и верхнее «ля» покорив, брат облегченно «приземляется»:
— Вера Даниловна! Алло!.. Я так счастлив!..
И вдруг голос телефонистки «непокобелимо» (крылатое Женино словотворчество) прерывает отцовские признания:
— Ваше время закончилось!.. Извините, линия перегружена. Сегодня продлить разговор уже не удастся.
На следующий день, утром, снова раздается нетерпеливый междугородный звонок:
— Алло, Москва!.. Киев на проводе. Говорите. Опять бедная Вера Даниловна пронзительным голосом
взмолилась в трубку:
— Юра! Доброе утро! Скажи, в конце концов, кто там у нас родился! Вы все, видать, так счастливы, что сами толком не знаете кто!
— Мальчик родился! Сережка! Элла себя чувствует хорошо, скоро будем ее забирать, — откашливаясь ото сна, хриплым голосом говорю я.
— А как же девочка, лапочка?.. Я тебя своей Аленушкой зову?..
— Да это же Элла у Жени девочка и лапочка! А «Аленушка» — это просто песня от радости. Женя ее всегда поет, когда во вдохновении и заводе, вы же знаете сами.
— Ладно. Передавай всем привет. Короче, мы завтра приедем и сами разберемся: Сережка там у вас или Аленушка. На вас надежды нет. Если Женя сможет, пусть встретит; поезд — как обычно, седьмой вагон. До встречи!
Мартынов, почти целый год воздерживавшийся от спиртного, наконец расслабился. Да и как тут было устоять: он — один, а друзей, приятелей и соседей — много, и все, заходя с поздравлениями, приносят по две-три бутылки сорокаградусного зелья. Два дня — вторник и среда — в сплошном веселье! И вот в четверг, в 7 часов утра, пробую разбудить брата: вставай, дескать, нужно ехать на вокзал, Эллиных родителей встречать. Он ни в какую! Не поймет даже, о чем речь. Тогда я его силой волоку в ванную, заставляю умыться и все прочее сделать. Но проку тоже пока мало. Заталкиваю его под холодный душ и минут пять не даю вырваться «на волю».
После такой процедуры Женя на глазах, словно проснувшись, приходит в божеское состояние и, вытираясь, причесываясь и бреясь, обиженно бормочет в мою сторону:
— Брат называется... Консерваторию закончил, в Союз композиторов документы подал... Тебе не композитором быть, а эсэсовцем. В гестапо тебе работать надо. Карбышева ледяной водой поливать...
Так или иначе, еще через полчаса Женя уже сидел за рулем почти как огурчик (да простит его задним числом ГАИ): причесанный, побритый, наодеколоненный и, удивительное дело, трезвый.
Я же, пытаясь продолжить веселую линию этого события, решил разыграть, сбить новоиспеченного отца с толку и серьезно говорю:
— Вчера звонили из роддома, сказали, что Элка девочку родила, а с мальчиком они просто ошиблись — это не ее мальчик был.
— Да, — улыбнулся в мою сторону брат.
