— Не буду же я на них в суд подавать! — говорил брат. — Тем более что некоторых уже и в живых нет, а их жены вроде вообще тут ни при чем... Да и расписок-то я от них не требовал, а те расписки, что есть, давно уже не действительны.

Трудно было Жене понять людей, каждый раз при встрече обещавших ему вернуть долг на следующей неделе — и снова пропадавших на год. Необязательность, как категория этическо-нравственная ли, профессиональная ли, бытовая — любая, душе брата была не только чужда, она была просто непостижима! Взять — и не отдать, пообещать — и не сделать, свои же обязанности — и проигнорировать: против этих «приемов» Женина «защита» не срабатывала. До конца жизни если брата выводило что-то из себя, то в первую очередь — людская непорядочность, безответственность, непунктуальность, необязательность, из-за которых многие Женины планы порой оказывались под угрозой срыва, а сложные многоходовые комбинации грозили в конечном итоге распасться.

Фамилии некоторых уважаемых должников я знаю. Эти люди всегда избегали лишних встреч с Женей, а после его смерти вообще «выпали в осадок», никогда даже по телефону не поинтересовавшись, как живет Женина вдова с малолетним сыном и его больные, все более стареющие отец и мать. Хотя «выпали в осадок» разве одни только должники? Многих Жениных «друзей» после похорон как ветром сдуло. А брат был радушным и щедрым человеком, гостеприимным и хлебосольным. Сам любил погулять и гостей всячески старался уважить, не скупясь на обильные застольные угощения и доброе, искреннее внимание к друзьям и близким. Потому и деньги у него в карманах не задерживались надолго.

Мне запомнился случай в Феодосии, где мы с Женей и Эллой отдыхали летом 1977 года. В магазине детских игрушек его восемнадцатилетняя невеста увидела красивые, большие плюшевые игрушки, они ей очень понравились. Женя, не долго думая, купил Элле все игрушки, что стояли на прилавке! И мы потом никак не могли уехать с ними в гостиницу: такси не вмещало сразу и нас, и плюшевое зверье. Пришлось добираться на грузовом такси. Когда же подошло время уезжать домой, Женя предложил оставить половину тигров, львов и медведей в гостинице, но Элла, обняв своих братьев меньших, жалобно заявила, что они без нее здесь попросту пропадут от голода и обиды. В результате весь этот зверинец пришлось на «рафике» подвозить к поезду и давать телеграмму в Киев, чтобы там были готовы его вынести из купе и приютить дома.

У брата была еще одна особенность: он не выносил одиночества. Потому и в ресторан почти никогда не ходил в одиночку, даже если нужно было просто пообедать или поужинать (это относится прежде всего к холостому периоду жизни брата). Причем ему доставляло удовольствие угощать своих приятелей. Чаще всего Женя посещал ресторан «София» (он располагался через дорогу от станции метро «Маяковская», на первом этаже того же здания, где находилась и находится ныне редакция журнала «Юность»). В этой редакции долгое время работали Андрей Дементьев и Алексей Пьянов — активные Женины соавторы, уже упоминавшиеся мной. Мало того, Женю так любили все работники «Софии», что вход в ресторан и место в нем были в любое время обеспечены брату и всем его спутникам.

Однажды под вечер летом 1979 года зазвонил телефон.

Женя берет трубку и, скривив рот, чтобы изменить голос до неузнаваемости (на случай звонка навязчивых поклонниц), спрашивает:

— Вам кто нужен?

— Женя нужен. Это телефон 280-47-57?..

— Володя, ты что ли?..

— О, Женька, здорово! Я тебя не узнал, у тебя голос какой-то странный. Не заболел?

— Да это я просто от дураков скрываюсь. Сплошная достача! Тут меня так одни полюбили, что решили достать окончательно: из другого города откуда-то приехали, телефон и адрес три дня искали, теперь под дверью на раскладушке спят, говорят, что не уедут, пока меня не заполучат!

— Ну так это хорошо! Бери их и давай сейчас же к нам в «Софию». Мы здесь почти все, олимпийцы, гуляем: Левка, Генка, Додик, комсомольцы, девчонки... Короче, тебя только нет.

— Да тут еще один дурак приходил сегодня утром, все настроение испортил! Мы думали, это те девки, не открывали. А он стал стучать и без перерыва звонить в дверь, говорит: «Не уйду, пока не поговорю с Евгением Мартыновым». Три часа доставал под дверью. Наконец Юрка его впустил, а я в другой комнате спрятался. Тот нагло вваливается, говорит: «К вам пришла судьба человеческая», — вытаскивает изо рта вставную челюсть и кладет ее на стол. «Не уйду, — говорит, — пока не дадите на жизнь и пропитание бедному калеке». Мне уже давно уходить нужно было, люди в Останкино ждут, а этот калека два часа сидит, со слезами рассказывает, какая у него жизнь трудная, и то вынимает, то вставляет обратно свою челюсть. Элка, видя такое, пошла в туалет вырвать. А он уперся: «Если вам жалко 200 рублей, вызывайте милицию, сам я никуда от вас не пойду, только вы мне можете помочь. Буду ждать, — говорит, — Евгения Григорьевича». Кое-как Юрка от него откупился. Эллу до сих пор тошнит. А я вообще хотел с балкона спускаться на веревке. Еле успел в Останкино — редактора надо было поймать, у меня же завтра съемка!

— Ха-ха-ха! Я этого типа знаю: плешивый, грязный такой, в спортивных штанах и с пустой авоськой. Судьба человеческая!..

— Точно! А ты откуда его знаешь?

— Он же и у меня был, и у Дода Тухманова, и у Жорки Мовсесяна, и у Таривердиева, он всех композиторов, поэтов и певцов уже облазил! Всем свою челюсть показывал. Только к тебе вот что-то «запiзнився». Представляю, сколько он уже башлей насшибал у таких дураков, как мы! Ну, довольно! Бросай все, без тебя скучно! Когда приедешь?..

— Так... Ладно. Но только я сегодня «пас» — у меня завтра съемка, мне нужно быть в форме.

— Жека, само собой: все всё понимают! Короче, давай через пятнадцать минут сюда — с Эллой и своими девками. Заметано?.. Ждем!

Жека приезжает. Компания уже в «располз» пошла, но Мартынова встретила дружным «ура!» — а потом как-то незаметно растворилась в пространстве, словно дырка от съеденного бублика. Женя не обиделся на своих друзей и приятелей, когда понял суть и смысл этого «горячего» приглашения. Оставшись наедине с «объеденным» столом, он сам расплатился с официантом, поблагодарил за чудесный вечер и впоследствии не высказал ни одного слова в упрек веселым членам той компании, откровенно использовавшим и подставившим его по простоте и доброте «Женькиной души». Хотя, конечно, трезвые выводы об истинности дружеских чувств своих довольно многочисленных приятелей Женя делал не единожды.

Так, в 1979 году (если не ошибаюсь) в Москву приезжала популярнейшая англо-ямайская поп-группа «Вопеу М». Ажиотаж вокруг этого события был страшный! Где достать билеты в концертный зал «Россия»? Как попасть на концерт? Поговаривали, что на «черном» рынке «левые» билеты продавали приезжим фанатам за 100—120 рублей! Женя попросил своего друга, имевшего доступ ко всему «закрытому», помочь в этом деле, выразив готовность заплатить за билеты «любые», как он сам выразился, деньги. И тот достал 3 билета. Правда, истолковал дружескую просьбу и выражение «любые деньги» недвусмысленно. Восторженно потрясая билетами над нашими головами и затем лукаво пряча их в свой карман, он в течение трех

часов рассказывал, как вырвал эти драгоценные квитки из чьих-то недостойных лап специально для Женьки Мартынова — его величайшего и ближайшего друга.

Наконец, когда уже было много выпито, съедено, спето и рассказано и пришло время по домам расходиться, друг, умиленно вздохнув, объявил сумму, которую брат должен был заплатить за билеты:

— Семьсот пятьдесят.

— Ну серьезно: сколько? — устало улыбаясь и держа в руках деньги, еще раз переспросил Женя.

— Семьсот пятьдесят рублей — и эти билеты твои.

— В смысле?..

— По двести пятьдесят за билет. Три билета. Как ты сам просил: за любые деньги...

— Нет, вы что, серьезно что ли? Или разыгрываете меня?

— Ну какой тут розыгрыш, Женя? Группа классная! В мире равных нет! Билетов вообще нету ни на один концерт! Вот только для тебя, Эллы и брата твоего три штуки выцарапал! Все просят меня! А я — никому, только тебе, как обещал.