женщина, но не могла не восхищаться им, как художник. Нет, не Александросом Каредесом как таковым, а стройным, гибким, мускулистым его телом. Широкими плечами и развитой грудной клеткой. Узкими бедрами и длинными ногами. Черными волосами, темными глазами и лицом, словно высеченным из мрамора древнегреческим скульптором Праксителем.
И обнаженный он был совершенен.
Она хорошо помнила это. Мускулистые, жилистые руки, плоский, с рельефными мышцами живот, внушительных размеров плоть, восставшую из гущи темных завитков…
Мария сглотнула и метнулась в рабочую часть мансарды. Достала с полки большую хозяйственную сумку, чтобы сложить в нее инструменты. Пусть его высочество поиграет в свои игры. Неужели он действительно рассчитывает, что она станет спать с ним? Не «спать», конечно. Мария хорошо помнила ту единственную ночь в его постели. Им было не до сна, потому что он овладевал ею снова и снова, каждый раз доводя до безумия, заставляя делать такие вещи…
У Марии перехватило дыхание.
Он ничего
Мария сказала Александросу правду — если он будет настаивать на выполнении своих требований, она не будет в этом участвовать. Да, она ляжет в его постель, но не пошевелится. И пусть он делает что хочет — прижимается губами к ее сомкнутому рту, к ее равнодушным соскам, неподвижным бедрам. Она ни на что не станет реагировать. Не станет… не станет…
Мария ахнула, когда бесшумно подошедший к ней Алекс схватил сумку, потом другой рукой подхватил чемодан.
— Мы уходим.
— Я должна собрать остальные инструменты. Или ты думаешь, что я работаю ломом и молотком?
— Ты что, не слушала меня, когда я говорил, что у тебя будет студия, о какой ты и мечтать не могла?
— Слушала и слышала. Но для работы мне нужны мои собственные инструменты. Понимаю, тебе трудно это понять. Принцу ведь не приходится трудиться ежедневно, чтобы заработать на жизнь, а те, которым приходится, привыкают к людям и вещам, будь то ручка или резец.
Алекс прищурился и внимательно посмотрел на девушку. Значит, вот каким она его видит — бездельником королевских кровей.
— Пальто! — резко скомандовал он. — Туфли. И быстро, иначе я перекину тебя через плечо и отнесу в машину в чем ты есть.
Мария не сомневалась, что именно так он и поступит, поэтому натянула теплые носки, грубые ботинки на толстой подошве и теплую старую парку, купленную на блошином рынке, надела на голову шапку и решительно направилась к двери.
Пусть его высочество полюбуется, кого он купил для «согрева своей постели».
Но Алекс даже бровью не повел.
Стоило им ступить на тротуар, как шофер в униформе поспешно выскочил из лимузина, щелкнул каблуками и приложил пальцы к козырьку в подобии военного приветствия.
Он открыл заднюю дверцу и изобразил подобие поклона, дожидаясь, пока она сядет в лимузин. Как только Мария устроилась на заднем сиденье, дверца захлопнулась с едва слышным, деликатным звуком — чпок! А как же иначе, если машина стоит столько, сколько хороший дом?
Откинувшись на мягкий подголовник, она почувствовала, как ее обволакивает тепло и приятный запах дорогой кожи.
— В аэропорт, — коротко распорядился Алекс, открывший дверцу с другой стороны и усевшись рядом с ней.
Лимузин плавно тронулся, отъезжая от тротуара.
Что, черт возьми, она делает?! Она же должна была хотя бы позвонить Хоакину и предупредить, что уезжает. И с матерью следовало бы попрощаться.
— Стойте!
Машина резко остановилась.
— Я хотела…
Алекс скрестил руки на груди:
— Я думал, мы уже все обговорили.
— Я не могу просто так взять и уехать. Я должна предупредить людей, попрощаться.
— Под «людьми» ты подразумеваешь своего дружка Хоакина? — холодно поинтересовался он.
Мария хотела объяснить ситуацию, но передумала. Пусть думает что хочет!
— А с интимными подробностями нашего соглашения ты его тоже ознакомишь,
Мария вскинула голову:
— Я никому никогда не расскажу об этом!
Алекс пристально посмотрел ей в лицо. По какой-то непонятной причине ему так захотелось обнять Марию, прижать к себе и сказать, что он никогда не причинит ей боли и не обидит.
Дьявол!
— Какой у него адрес?
— Что? — не поняла Мария.
— Ганс — великолепный водитель, но даже он не может добраться до места, если ему не сказать адрес.
— Нет! — испуганно воскликнула Мария. — Не стоит. Послушайте! Через два квартала отсюда станция метро. Высадите меня там, а позже мы где-нибудь встретимся.
— Адрес! — тихо, но очень властно произнес Алекс.
— Градвью-авеню, 174, — прошептала Мария. — Это в Бронксе.
— Бронкс? — Ганс ожидал команды хозяина.
— Бронкс.
И машина снова плавно тронулась.
Лимузин двигался по заснеженным улицам, а Алекс изучал профиль Марии. Она вжалась в уголок, чтобы быть как можно дальше от него, и неотрывно смотрела вперед. В свете уличных фонарей и фар редких встречных машин ее лицо показалось ему бледным.
И еще она дрожала.
Алекс нахмурился. Ей холодно? Не может быть. Единственное достоинство ее уродливой куртки — теплота. Да и внутри машины было тепло.
Скорее всего, она просто нервничает. Или очень обеспокоена. Тем, что согласилась поехать с ним? Ну не то чтобы согласилась, а, скажем, была вынуждена.
Впрочем, какая разница?
А может, она нервничает из-за предстоящего объяснения с любовником?
На скулах Алекса перекатились желваки. Через неделю… нет, через пару часов этот любовник станет историей. Как только они поднимутся на борт его личного самолета, он закроется с Марией в спальне, сорвет с нее эти уродливые одежки и станет ласкать ее так, что она забудет обо всех мужчинах, кроме него.
А через месяц он с радостью распрощается с ней навсегда. Сколь искусна ни была бы женщина в постели, дольше месяца ни одна из них не удерживала его интереса. И мисс Сантос не станет исключением, несмотря на ее способность превращаться из девственницы в распутницу, изо льда в пламень.
— Вот то здание, — раздался голос Марии.
Алекс моргнул, возвращаясь к действительности, и понял, что машина еле ползет. Он посмотрел в окно — неясные серые очертания домов, дешевые машины, припаркованные у тротуара.
— Здесь, мисс? — спросил Ганс.
— Si. Да.
Лимузин втиснулся на свободное место у пожарного гидранта. Ганс выключил двигатель и потянулся к
