понятно, что они знакомы, но они молча минуют друг друга. Алексей выходит проводить гостью.
МИХАИЛ. Вы удалились в сад, учитель?
САДОВНИК. Миша? Какими судьбами?
МИХАИЛ
АЛЕКСЕЙ. Читайте булгаковскую «Белую гвардию»
Все трое смеются. Алексей ставит чай. Садовник мостится, опираясь на посох.
САДОВНИК. А к концу жизни страстный садовник и горит любовью к цветам…
МИХАИЛ. Догадываюсь об истинных причинах вашего ухода. Но я считаю
САДОВНИК. Я никогда не учил вас.
МИХАИЛ. Как? Вы были нашим лучшим учителем!
Садовник тоскливо смотрит в зал идет к авансцене и вновь мостится, на другой табурет.
АЛЕКСЕЙ
Садовник остается на месте.
МИХАИЛ. Он может как угодно смотреть на собственные педагогические поиски.
АЛЕКСЕЙ.Отец не уходил из школы.
МИХАИЛ. Ну так я что-то не понимаю. Ребят расспрашиваю – отмалчиваются. Значит, и они не понимают. Да и трудно понять, Леша
Садовник боком, незаметно покидает дом.
МИХАИЛ
АЛЕКСЕЙ. Да что ты, право, так высоко.
МИХАИЛ. О, если так, это потрясающе! И кто она? Знатная особа?
АЛЕКСЕЙ. Ее мать окончила наш институт благородных девиц.
МИХАИЛ. Он простой учитель губернской гимназии, да? Неразделенное чувство?
Алексей кивает согласно.
МИХАИЛ. Бедный Федор Иванович! Он, наверное, забросил Урийскую свою дидактику.
АЛЕКСЕЙ. Он ушел в жуткий загул, дом и школу оставил
АЛЕКСЕЙ. Как ребенка я взял его за руку, привел сюда. А тут сирень цветет, пчелы жужжат, теплая земля. Да ты же помнишь, как мы в Ботаническом саду на летних каникулах…
МИХАИЛ. Еще бы, сказочная пора. Я спрашивал себя тогда – почему нам, именно нам, фатально повезло. И что это за Дидактика, при которой нет скукоты, а восторг в горле и, главное, в сердце, да-а. А как он бывал привередлив и строг!
АЛЕКСЕЙ. Ты сейчас напридумываешь, затосковал в привилегированном своем институте.
МИХАИЛ. Затоскуешь. Дети одних прохиндеев, маленькие такие прохиндейчики.
АЛЕКСЕЙ. Экая чушь. Единственное, что он вселил в меня – музыку…
Пауза. Они вслушиваются в дальнюю мелодию.
МИХАИЛ. Озноб по спине! И тревога.
АЛЕКСЕЙ.Не вижу, что озноб и тревога остались с тобой.
МИХАИЛ
САДОВНИК
МИХАИЛ. Учитель выпроваживает ученика.
САДОВНИК. Те сорок старинных монет, что подняли мы вчера в корневище, ты куда положил, Алеша?
АЛЕКСЕЙ. А… я унес их в новые посадки
МИХАИЛ. Богато живете. Что ж, я пошел, Федор Иванович, надумаете в Москву…
САДОВНИК.Не надумаю.
МИХАИЛ. А вдруг… рукопись повезете…
АЛЕКСЕЙ. У отца нет никаких рукописей.
МИХАИЛ. Как знаете.
САДОВНИК. Сын, догоняй. Жара спала, солнце пошло на закат. Надо поработать
МИХАИЛ. Изгоняет. Странно.
АЛЕКСЕЙ. Не сердись. Он не в себе.
МИХАИЛ. Не надо, Алексей Федорович. Он слишком в себе. Апостол. Праведник.
АЛЕКСЕЙ. Перестань, Миша. Забредай погодя. Он отойдет, смягчится. Лучше в субботу, к вечеру. По субботам мы дома, и приходят наши… Миша. Ваши… приходят. Заходи и ты, Мишель. Чужак.
Они выходят, скрипнет дверь веранды или калитка. В окно вновь показался Садовник, он вслушивается и перекидывает ногу через подоконник. Сидит на подоконнике.
САДОВНИК. Жизнь отжита, дружок. Будем бежать легкомысленных взоров. Таить клады. Молчать.
Он несколько странно посмотрел в верхний угол комнаты и сказал диковинную фразу: «Мы договорились. Я соблюдаю договор, а вы?…»
Садовник перебирается в комнату, стоит перед портретом бородатого человека.
АЛЕКСЕЙ
САДОВНИК. Благоговейно… Не верю я в ваше поколение, Алешка. На корню захилело.
АЛЕКСЕЙ
САДОВНИК
АЛЕКСЕЙ. А этот-то, идеолог русской партии?
САДОВНИК. Этот? Попомни, и его соблазнят чечевичной похлебкой. А устоит – один в поле не воин.
АЛЕКСЕЙ. По твоей дидактике и один воин. Если воин.
САДОВНИК.Давай-ка испьем чайку.
