прежнему оставались ключи от подъезда. Когда они виделись в последний раз, Девон настолько торопилась выставить его вон, что забыла попросить вернуть ей ключи. Теперь она очень об этом пожалела.

Распахнув двери, она увидела своего бывшего жениха, одетого в серый костюм-тройку.

— Здравствуй, Девон, — сказал он как ни в чем небывало. Покосившись на ее бежевую шелковую блузку и такого же цвета слаксы, он спросил: — Надеюсь, ты не забыла, какой сегодня день?

— Вполне вероятно, что забыла. А какой, в самом деле, сегодня день?

— Сегодня открывается галерея Хименеса. Помнишь, ты в течение долгого, времени готовилась к этому событию?

— Бог мой, и правда… — Она очень хотела пойти на открытие выставки — но только теперь уже без Майкла. Как она могла забыть и не перезвонить ему?

— Я, я просто подумала… что при сложившихся обстоятельствах… это мероприятие автоматически отменяется?

— Напротив, я как раз очень этого ждал. Конечно, наши отношения несколько усложнились в последнее время, но ведь мы по-прежнему друзья, не так ли?

— Разумеется.

— Ну вот. Я обещал несколько недель назад взять тебя на открытие выставки и намереваюсь сдержать свое слово.

— Не знаю, что тебе и сказать, Майкл. По-моему, уже довольно поздно. К тому же я не одета.

— Раньше это тебя не останавливало. Брось ерепениться. Прогулка пойдет тебе на пользу.

Почему-то Девон не решилась сказать Майклу, что отсутствовала почти весь день. Она только вздохнула. Отказаться значит поступить по отношению к бывшему жениху несправедливо. Им обоим нравился этот бразильский художник и его энергичная манера письма. Более того, Девон даже собиралась купить на выставке одну или две его работы. Если, разумеется, ей позволят средства. Теперь же, когда она получила аванс, деньги появились, и было бы глупо упускать такую возможность.

Оглядев себя в зеркале, Девон обратила внимание на растрепанные волосы и полустершийся макияж.

— Знаешь что, приготовь себе коктейль, а я пойду переоденусь.

Через полчаса она появилась снова; На ней было темно-синее платье. Волосы Девон стянула на затылке в узел, но не слишком туго, позволив нескольким прядкам кокетливо выбиться из прически.

— Отлично выглядишь, — произнес Майкл. Это были те же слова, что ей сказал Джонатан Стаффорд, когда она пришла к нему домой. Но комплимент Майкла оставил Девон равнодушной, и сердце ее сильнее не забилось.

— Благодарю, — только и сочла она нужным ответить, подхватывая на руку свою шубку из белой норки. — Нам надо поторапливаться. — Майкл кивнул и они направились к выходу.

Внизу их дожидалось такси. Они забрались в машину и поехали в сторону галереи «Интрепид» на Пятьдесят третьей улице. По дороге Майкл успел сообщить Девон, как он соскучился и как хорошо снова находиться с ней рядом. Потом он погрузился в рассуждения о своей деятельности в качестве вице- президента ЭДарнекс менеджмент», особо останавливаясь на деталях, выставлявших его план переустройства маркетинговой системы фирмы в самом выгодном свете.

— Если после реализации плана меня снова не повысят, значит, имя мне вовсе не Майкл Галвестон.

— Я счастлива, что ты процветаешь, Майкл.

— Есть только одна вещь на свете, которая могла бы достойно увенчать это самое процветание.

— И что это за вещь?

Он взял ее руки в свои и поднес их к губам.

— Я хочу, чтобы ты разделила со мной мою удачу.

Девон выглянула в окно. Ее удивило, что прикосновение Майкла не затронуло ее ни в малейшей степени. Машину слегка занесло, когда они сворачивали за угол, но водитель выправил ее и помчался дальше.

— Мы, кажется, уже все обговорили, Майкл. Наши с тобой, планы не совпадают.

Майкл со значением сжал ее руку.

— На свете нет ничего непоправимого. Небольшая корректировка ни твоей, ни моей карьере не повредит. — Это означало: брось свою работу — и дело с концом. — Пожалуйста, не торопись с ответом. Приближается Рождество. Если мы будем встречать его врозь — ни тебе, ни мне веселее не станет.

Рождество. Этот праздник так много для нее значил.

— К чему загадывать? — Девон старалась не раздражать Майкла, поскольку им предстояло провести вместе целый вечер. Не хватало еще с ним ссориться или выяснять отношения на людях.

Такси остановилось, и шофер, повернув голову, обратился к ним через отверстие в стекле, отделявшем его от пассажиров:

— С вас три шестьдесят.

Заплатив, Майкл выбрался из машины и помог выйти Девон. Ледяной ветер взметнул вверх ее волосы, бросив в лицо пригоршню мелких холодных брызг. Она прикрылась от дождя воротником норковой шубки, порадовавшись, что надела именно ее, а не привычный вязаный жакет.

Уцепившись за руку Майкла, Девон прошла несколько шагов к стеклянной двери галереи. Когда они вошли, выяснилось, что торжество по поводу открытия выставки Хименеса уже в» полном разгаре. Хотя помещение было невелико, событие отмечалось на самом высоком уровне — повсюду виднелись букеты цветов, на столах стояло французское шампанское, русская водка и икра. Мужчины были в смокингах, а женщины — в вечерних платьях. Хотя эти туалеты стоили много дороже темно-синего шелкового платья Девон, его насыщенный цвет бросался в глаза и все прочие наряды выглядели в сравнении с ним довольно блекло.

— Судя по царящему здесь оживлению, открытие прошло успешно и художник прямо на глазах пробивает себе дорогу к славе, — сказал Майкл.

— Очень может быть.

Мимо них проходил официант с подносом, и они взяли себе по бокалу с искрящимся шампанским.

Галерея была декорирована скромно, но с отменный вкусом. Под ногами сверкал прекрасно натертый паркет, в центре зала застеленный толстым серым ковром с густым ворсом. Стены и потолок были ослепительно белыми, а выставленные для обозрения всевозможные трубы и висевшие по углам указатели были выкрашены в черное. Это создавало умеренно-праздничную обстановку, которая не резала глаз и не отвлекала внимания от безупречно развешенных по стенам картин.

Впрочем, От этих картин и без того было трудно оторвать взгляд. Девон понравились полотна, написанные яркими, сочными красками. Они отображали будничную жизнь бразильских крестьян и ремесленников на фоне великолепных пейзажей бразильской природы. Округлые фигуры людей напоминали манерой исполнения полотна Томаса Харта Бентона, но на этом сходство и кончалось: Суть работ, их стиль и идеология были абсолютно самостоятельными и создавали свой, неповторимый мир.

— Великолепно, — сказала Девон. — Это лучшее, что мне доводилось видеть за последнее время.

— В проспекте говорится, что картины уже выставлялись во многих музеях Бразилии.

— Неудивительно. Ты только посмотри, как споро подвигается распродажа. — На полудюжине работ уже лисели бирки, возвещавшие, что полотно продано. А ведь просмотр еще только-только начинался.

— Почему бы нам не познакомиться с автором? — предложил Майкл, и это удивило Девон: бывший жених на вернисажи ходить не любил и любая попытка отдать художнику должное обычно сразу же вызывала у него возражение.

Тем не менее Девон не стала спорить, и они двинулись к седовласому смуглому бразильцу, беседовавшему с публикой, В этот момент кто-то коснулся плеча Девон, и, оглянувшись, она встретила взгляд необычно внимательных серо-голубых глаз.

— Добрый вечер, миссис Джеймс, — произнес Стаффорд с улыбкой.

У Девон все сжалось внутри при звуках этого голоса.

— Здравствуйте, — ответила она, стараясь не показывать своего смущения. — Майкл, это Джонатан Стаффорд. Джонатан, познакомьтесь с Майклом Галвестоном.