тюряги.

Все в «Девятнадцатой лунке» смолкли. Джуди неодобрительно уставилась в потолок.

— Прелестно! — воскликнул налившийся джином отставной торговец оружием Ронни. — Расскажи же нам все!

Я выдал сокращенную версию, опустив все, что касалось ИРА и МИ-6, стал героем этого часа.

— Послушай, а не тот ли ты парнишка-шпион, о котором писали газеты? — спросил Ронни. — Из Оксфорда? Из Баллиола, кажется?

Дело зашло слишком далеко. Джуди ретировалась в дамскую комнату.

— Да, это я, но стоит ли об этом? Все уже в прошлом, — пробормотал я с деланной скромностью. — Ничего интересного.

— Ты прав, — согласился Ронни. — Интересного мало. Посмотри, какой ужас творится в Гус-Грин, например...

К моему облегчению, разговор переключился на Фолкленды. Несколькими минутами позже Ронни схватил меня за руку и отвел в тихий угол:

— Ты скучаешь по этому, Говард? — Что он имеет в виду: Оксфорд или тюрьму? — По контрабанде, дружище. Наверное, это было захватывающе. Чем, черт возьми, можно сейчас заняться, чтобы не умереть со скуки?

— Не исключено, что я снова вернусь к контрабанде.

— Могло похуже выйти, — поддержал Ронни, — гораздо хуже. Вот моя визитка. Осесть на каком- нибудь острове в Средиземном море — это замечательно, но нет ничего лучше путешествий. Я все еще держу руку на пульсе — осталось несколько дел, требующих пригляда. Мы не должны зарывать в землю наши таланты, какими бы они ни были.

Вернувшись в Англию, я несколько недель посвятил семье. Мы поехали к родителям в Кенфиг-Хилл, где я не был почти десять лет. Тем не менее люди на улицах и в пабах приветствовали меня, беспутного скитальца, так, будто я никуда и не уезжал. Мы толковали о погоде и о сборной Уэльса по регби. И никто не помянул моего друга детства Марти. Так уж вышло, что я оказался на свободе, а он все еще сидел в тюрьме. Его осудили за то, что он на меня работал, а меня признали невиновным в том, что я его нанял. Прогуливаясь от дюн Кенфига до Скер-Бич вместе с Джуди и детьми, я воображал корабли, разгружающие гашиш на песок. Тот самый, что охраняла русалка Р. Д. Блэкмора48, увековеченная в его «Деве из Скера». Побережье выглядело заброшенным. На некотором расстоянии от берега стояли на якоре огромные корабли, перевозившие железную руду. Мой отец разгружал такие, когда оставил море и стал работать на суше. Доменные печи и дымовые трубы гигантского сталелитейного завода в Порт-Талбот по-прежнему заслоняли собою небо. На обратном пути на глаза нам попались башенки замка погребенного города, пронизавшие толщи песка.

Там, где дюны подходили к дороге, располагалось средневековое строение, в прошлом кенфигская ратуша, а ныне паб «Принц Уэльский», где отпускали лучшее в мире разливное пиво «Уэртингтон». В здании имелась говорящая стена. Наверху, где раньше был зал для совещаний. Иногда по ночам стена начинала вещать на древневаллийском. Правда, я подозревал, что тут не обошлось без хмельного. Так или иначе, любопытствующие, пьяные и трезвые, из разных мест съезжались в Кенфиг послушать. Спецы Би-Би-Си записывали и анализировали призрачные звуковые сигналы. Знатоки валлийского из Университета Уэльса распознали немало старинных, средневековых слов в том, что доносилось из закоулков и трещин. Специалисты по физике твердого тела и теории интегральных схем предлагали сложные теории для объяснения феномена. Говорили, что все дело в кремнии, который содержат пески.

Вместе с Джуди и девочками я провел несколько дней в Верхнем Кум-Турче, где у отца имелся небольшой участок земли, затерянный среди безвестных высей, откуда видно все. Полузаросшая тропа вела от дома через Черные Горы к озеру Ллин-Фан, до которого иначе не доберешься. Уэльсцы (включая всех местных) верят, что именно об этом озере говорится в легенде про короля Артура. Может, и так. Берега встают из воды отвесной стеной. Ни рыбы, ни волн, даже когда дует ветер. Над озером парят большие причудливые птицы.

Погода выдалась на редкость солнечная, и мы много гуляли, собирая ягоды и грибы. В окрестностях чего только не было, от римских руин до брошенных угольных шахт. Повсюду бродили мирные овцы, в том числе наши, с клеймом «М» на боку. Цепочки овечьих следов, пересыпанных пометом, приводили к маленьким пабам, где подавали очень вкусное пиво и огромные порции отвратительной еды, приготовленной из полуфабрикатов глубокой заморозки. Я привез с собой гашиш, но не брезговал и грибами: кое-какие из них обладают галюциногенными свойствами. Жизнь была хороша, но пачка денег худела. Эрни так и не вышел на связь.

В Брайтоне меня ожидала весточка от Берни Симонса, моего адвоката. Сразу несколько авторов загорелись желанием написать мою биографию, в том числе Пьер Поль Рейд, автор книги «В живых» и новейшего опуса о великих грабителях поездов. Берни сказал, что за это можно получить хорошие деньги, но следует быть осторожным, чтобы избежать конфликтов с властями.

Берни также имел беседу с чиновниками Управления налоговых сборов. Я не платил никаких налогов с 1973 года. Люди из управления сказали, что я сделал кучу денег, и что бы там ни думали присяжные Олд- Бейли, они хотят получить свою долю. Берни считал, что мне требуется превосходный бухгалтер — и для того, чтобы утрясти проблемы с налогами, и для того, чтобы учитывать доходы от любой написанной обо мне книги.

Меня по-прежнему интересовали тридцать тысяч фунтов, изъятых при обыске на Ганс-Корт. Как-никак эти деньги дала мне мексиканская разведка.

— Берни, а мы не можем отсудить у таможенников те тридцать штук?

— Говард, радуйся, что тебя оправдали. Не искушай судьбу.

— Но, Берни, если не подать на них в суд, мы тем самым признаем, что деньги получены от операций с наркотиками. Невиновный человек сделал бы именно так, как я предлагаю.

И Берни приступил к возвращению денег. Таможенники пришли в ярость. Они заверили Берни, что я никогда не получу ни единого пенни, даже если выиграю дело в суде. И Берни вошел во вкус. Мы их сделаем!

Он познакомил меня со Стенли Розенталем, хитроумным бухгалтером, арендовавшим офис рядом с Марбл-Арч. Стенли предложил учредить компанию «Степсайд Лимитед» для получения денег от издателей за любую написанную обо мне книгу и взялся вести дела с Управлением налоговых сборов. Узнав, что я подал в суд на таможенное ведомство, он расхохотался.

Тридцатого июня 1982 года я появился в особом офисе Управления налоговых сборов в сопровождении Стенли и Берни. Нас встретил чрезвычайно дружелюбный уэльсец по имени Прайс и английский придурок по имени Спенсер. Когда Берни представился, Спенсер сморозил, что адвокаты только тогда достойны уважения, когда их клиенты признают себя виновными. Это было плохое начало. Нам следовало бы уйти. Прайс и Спенсер допросили меня. Я стоял на том, что не сделал ни пенни на контрабанде гашиша и марихуаны. Попытался было, но груз арестовали, и я сел в тюрьму. Если у меня когда-либо и водились деньги, так это были ссуды приятелей-доброхотов или авансы от мексиканской разведки. Прайс и Спенсер этому не поверили. За последние девять лет я неплохо заработал, было заявлено мне, пусть даже высший суд и снял с меня все обвинения в совершении сделок с каннабисом. Они свяжутся со мной.

Я же хотел повидать Старого Джона, который, опасаясь ареста, последние пару лет провел в Катманду. Было бы славно вспомнить старое доброе время, а заодно отпраздновать

13 августа дни рождения, мой и Лиз, жены Старого Джона. Эпплтон продлил мой паспорт еще на два месяца, и мы вместе с женами и детьми встретились в Лионе, самом подходящем месте для львов по гороскопу. Чтобы привыкнуть к гостиничному обслуживанию и французским ресторанам, не потребовалось много времени. Мы отправились на виноградники Божоле и выпили много «Флёри».

— Вот оно какое дело, нам бы, это самое, ввозить его, значит, и забыть о всяческих безумствах, покамест. — Старый Джон все еще выражался туманно, но он явно хотел, чтобы мы занялись виноторговлей, пока все не приутихнет.

— Неплохая мысль, Джон. Мы могли бы на пару вложить немного денег, снова арендовать последний этаж в доме на Карлисл-стрит и сделать из него наш центральный офис. Но мы мало знаем о вине.