Нора поджимает губы и кивает:

— Угу. Я так и думала.

Я теряюсь.

— Что?

— Я ничего не видела, но два и два сложить нетрудно. Это логично.

Я замираю, парализованный шоком.

— Джули… знает?

— Вряд ли. А если бы и знала, это бы ничего не изменило, — отвечает Нора, сочувственно коснувшись моей руки. — Ты можешь ей сказать, Р. Она тебя простит.

— Почему?

— Потому же, почему и я тебя прощаю.

— Почему?

— Потому что ты не виноват. Виновата чума.

Я жду продолжения. Она уставилась в телевизор, ее лицо осветилось бледной зеленью.

— Джули тебе не рассказывала, как Перри ей однажды изменил?

Нерешительно киваю.

— Ну вот… это он со мной.

Бросаю взгляд на дверь туалета, но Норе, похоже, нечего скрывать.

— Я тогда всего неделю здесь провела, — продолжает она. — С Джули еще не познакомилась. Собственно, так мы и встретились. Я трахнула ее бой-френда, она меня возненавидела, прошло время, мы стали лучшими подругами. С ума сойти, да? — Она опрокидывает свой стакан, чтобы поймать ртом последние капельки, и отставляет его в сторону. — Понимаешь, мир дерьмо, конечно, но это еще не значит, что мы обязаны в нем купаться. Мои в хлам обкуренные родители бросили меня посреди трущоб, кишащих зомби, — мне было всего шестнадцать. Я несколько лет бродила одна, пока не нашла Стадион. У меня пальцев на руках не хватит, чтобы сосчитать, сколько раз я чуть не погибла. — Она поднимает левую руку и хвастается обрубком пальца, как невеста кольцом. — Понимаешь, когда на тебя столько всего давит, надо на все смотреть масштабно. Иначе долго не протянешь.

Смотрю ей в глаза, но ничего в них прочесть не могу. Неграмотный.

— И как это… масштабно? Я убил Перри.

— Слушай, Р, — говорит она, отвешивая мне шутливый подзатыльник, — ты же зомби. Ты жертва чумы. Точнее, был ей, когда убил Перри. И даже если ты изменился — а я очень на это надеюсь, — раньше у тебя не было выбора. Это не преступление и не убийство. Это нечто совсем глубинное, неизбежное. Короче, мы с Джули сечем, понял? — Она стучит пальцем по виску. — Есть такая буддистская пословица. 'Ни хвалы, ни вины — все так, как есть'. Нам неинтересно искать виноватых, мы просто хотим найти лекарство.

Джули наконец возвращается из туалета и с заговорщическим видом ставит стаканы на стойку.

— Иногда и грейпфрут бывает слабоват, — заявляет она.

Нора пробует содержимое своего стакана и отворачивается, прикрыв рот.

— Вот… черт! Сколько ты туда бухнула? — спрашивает она, откашлявшись.

— Всего пару стопок водки, — с детской невинностью шепчет Джули. — Скажи спасибо нашему другу Арчи и 'Загробным Авиалиниям'.

— Арчи, зашибись!

Я качаю головой:

— Пожалуйста… хватит… звать…

— Ладно-ладно, больше никаких Арчи. За что пьем? Ты решай, Р, выпивка-то твоя.

Держу стакан перед собой. Нюхаю и мысленно убеждаю себя, что я все еще целый, все еще человек, все еще могу чувствовать запахи помимо зловония смерти и потенциальной смерти. Цитрусовый аромат щиплет мои ноздри. Роскошные летние сады Флориды. Кажется, пошлее того тоста, который пришел мне в голову, не бывает. Ну и ладно.

— За… жизнь.

— Ты серьезно? — фыркает Нора.

Джули пожимает плечами:

— Пошлятина, конечно, ну и пусть.

Поднимает бокал и чокается со мной:

— За жизнь, мистер зомби.

— Лехаим! — кричит Нора и пьет до дна.

Джули пьет до дна.

Я пью до дна.

Водка ударяет в голову, как картечь. На этот раз об эффекте плацебо и думать смешно. Я чувствую, что напиток крепкий. Чувствую. Разве это возможно?

Джули набодяживает нам еще. Раз спиртное здесь под запретом, я предполагал, что девушки опьянеют так же быстро, как и я. Но теперь начинаю понимать, что, должно быть, заглянуть в магазин спиртного на вылазке — обычное дело. Пока я смакую свой второй стакан, наслаждаясь удивительным чувством, разлившимся по всему телу, они меня уже обогнали. Весь посторонний шум стихает, и я просто смотрю на Джули — центральный элемент моги размытой картины. Она беззаботно смеется, свободно откинув голову, смех льется из нее ручьем. Кажется, такой я ее еще не видел.

Они с Норой вспоминают что-то смешное. Джули поворачивается ко мне и что-то говорит — целится шуткой при помощи слов и ослепительной улыбки, — но я молчу. Просто смотрю на нее, опершись на барную стойку, и улыбаюсь.

Блаженство. Неужели это оно?

Допиваю и чувствую тяжесть внизу. Мне надо отлить. Мертвые не пьют, так что и мочиться нам обычно не приходится. Надеюсь, я еще помню, как это делается.

Иду в туалет и упираюсь лбом в стену над писсуаром. Расстегиваю ширинку и смотрю вниз — вот и он. Волшебный инструмент жизни и смерти и еб-ли-на-первой-свиданке-на-заднем-сиденье. Висит, обмякший, бесполезный, и молча укоряет меня за плохое обращение. Вспоминаю жену и ее нового любовника, с которым они хлопались друг о друга, как куры на упаковочной линии. Вспоминаю анонимные кляксы из прошлой жизни. Наверное, все они давно мертвы. Или мертвы. Наконец — Джули, свернувшаяся рядом со мной в огромной кровати. Мне вспоминается ее тело в дурацком белье несочетаемых расцветок, ее дыхание у моих глаз, пока я рассматриваю каждую черточку на ее лице, гадая, какие загадки таятся в сияющем ядре каждой клетки ее тела.

В общественном сортире, провонявшим дерьмом и мочой, я стою и думаю: неужели слишком поздно? Или из скрежещущей пасти небес все-таки можно вырвать последний шанс? Я хочу новое прошлое, новые воспоминания, новое знакомство с новой первой любовью. Я хочу начать заново во всем.

Выхожу из туалета, едва держась на ногах. Слышу голоса, они звучат неразборчиво. Джули и Нора увлеклись разговором, перешептываются и смеются. К ним подходит парень лет тридцати и говорит Джули какую-то сальность. Нора бросает на него злобный взгляд и что-то отвечает, кажется, с сарказмом, а Джули велит оставить их в покое. Пожав плечами, тот возвращается к бильярдному столу, где его ждет приятель. Тут Джули выкрикивает какое-то оскорбление, и пока второй смеется, первый с жестокой улыбкой выкрикивает ответ. На секунду Джули замирает. Потом они с Норой поворачиваются к бильярдному столу спиной, и Нора принимается ей что-то нашептывать.

— Что… случилось? — спрашиваю я, подойдя поближе. Оба типа у бильярда смотрят мне в спину.

— Ничего, — отвечает Джули дрожащим голосом. — Все нормально.

— Р, ты не выйдешь на минутку? — просит Нора.

Смотрю на одну, потом на другую. Они ждут. Выхожу из бара на воздух. Меня переполняют чувства. Приваливаюсь к ограде — до улицы семь головокружительных этажей. Почти во всех окнах темно, и только фонари на обочинах мерцают и пульсируют, как живые. Диктофон Джули настойчиво оттягивает мой карман. Достаю и смотрю на него. Не стоит, конечно… но я… сейчас мне это нужно…

Закрываю глаза. Пошатнувшись, опираюсь одной рукой на перила. Чуть-чуть перематываю назад и включаю.