– А ты так уверен, что подружка готова поделиться своими секретами? – засмеялся Гуров. – Наверняка Вельский уже провел с ней соответствующую работу. А у нас против нее ничего нет. Придется хорошенько попотеть, чтобы заставить ее говорить.

– Наверняка он у нее прячется, – уверенно заявил Крячко. – Даже если она сделает вид, что ничего не знает, мы всегда можем установить за ней наблюдение, и она приведет нас куда нужно. И потом, эта Марго ни за что не догадается, что мы на нее вышли.

– А я вот в этом совсем не уверен, – покачал головой Гуров. – Наверняка после того, как чуть не попался Вельский, такая мысль наверняка приходила ей в голову. Актрисы – существа необычайно чуткие.

– Как мы представимся? – деловито поинтересовался Крячко. – Сразу будем брать быка за рога или будем валять дурака – типа, мы два ваших поклонника из Бобруйска, давно мечтали взять у вас отпечатки пальцев… то есть, тьфу, автограф!..

– А это уже будет видно по обстановке, – ответил Гуров. – Пожалуй, я пошлю на разведку тебя – она никогда не догадается, что ты полковник милиции. А поклонник из Бобруйска – самое то.

– Оставляю этот выпад без внимания, – отозвался Крячко. – Но мне интересно, что ты сам собираешься делать, если основную работу буду выполнять я?

– Я познакомлюсь с хозяином студии. В конце концов, как человека, не чуждого искусству, меня волнует, в чьих руках находится талантливая молодежь. А кстати, и насчет Тумановой что-нибудь разузнаю.

Но, как часто это бывает, намеченные планы удалось выполнить лишь частично. Когда они приехали в Измайлово, нашли концертный центр и выяснили на проходной, где находится арт-студия «Крылья», то попутно обнаружилось, что Маргариты Тумановой на месте нет и вообще никого нет, кроме самого господина Игнатьева, который забежал на минуточку, чтобы забрать какие-то бумаги, и вот-вот должен отбыть в неизвестном направлении.

В таких обстоятельствах ничего не оставалось делать, как немедленно нанести визит руководству. Гуров и Крячко прошли по длинному коридору, завернули за угол и оказались перед белой дверью, на которой висела табличка из белого картона с типографской надписью «Арт-студия «Крылья». За дверью слышалось, как кто-то возится в комнате, двигает стулья, хлопает ящиками. Гуров без стука приоткрыл дверь.

Полноватый мужчина лет пятидесяти, великолепно постриженный, в хорошем костюме, обернулся и с некоторой досадой посмотрел на незваного гостя. Холеная рука, в пальцах которой были зажаты какие-то документы, опустилась.

– Вы что-то ищете? – спросил мужчина, сразу догадавшийся, что Гуров не похож на человека, вздумавшего овладеть ремеслом актера. – Так вы, наверное, ошиблись дверью. Здесь театральная студия.

– Ну, «Крылья»! – обрадованно подтвердил Гуров. – А вы, наверное, Игнатьев?

На лице мужчины появился интерес. Он отложил в сторону бумаги и отошел от стола. В лице его, несомненно, было что-то породистое и даже отчасти величавое. «Небось где-нибудь у себя в Урюпинске королей играл, – подумал Гуров. – А в Москве и своих королей навалом. Вот и пришлось крутиться. Мария говорит, что все это барахло, но я думаю, раз это кому-то нужно, значит, какой-то смысл все равно есть. Меня смущают только два момента – преподавателя он себе нашел немного странного, да еще связи его… Говорят, связи у Игнатьева. А откуда связи, если он из провинции?»

Вслух про свои сомнения он, конечно, говорить не стал, а приветливо улыбнулся Игнатьеву и представился, назвав свое настоящее имя, но о работе ничего говорить не стал.

– Мы, знаете ли, с коллегой из управления культуры очень интересуемся кое-какими аспектами творческой жизни, – туманно пояснил Гуров. – Вот пришел черед и вашей студии. Как идут дела, Валентин Владимирович?

Игнатьев нахмурил чело, вдумываясь в смысл сказанных слов, а потом, хитро поглядев на обоих оперативников, махнул рукой.

– И не говорите, дела идут хуже некуда! – сказал он. – Вот, думаю сворачивать хозяйство. Больно, конечно, жаль потраченных сил и времени, жаль молодых людей, которые лишатся еще одной возможности реализовать свои таланты… Но законы экономики неумолимы.

– Между прочим, насчет экономики, – сказал Крячко. – Меблировка у вас тут приличная. И костюмчик у вас, я смотрю, незаурядный. От Версаче?

– Хьюго Босс, – спокойно сказал Игнатьев. – Но это ни о чем не говорит. Мы – проводники культуры. Приходится соответствовать, знаете ли. Рубище и дырявые сапоги сейчас никого не убеждают… А вы, господа, вряд ли из управления культуры. Что-то я вас там никогда не видел. Да и типаж у вас неподходящий… Дайте попробую угадать! Вот! Понял! Вы из налоговой инспекции! Угадал?

– Почти, – улыбнулся Гуров. – Однако вас не проведешь, Валентин Владимирович. Глаз у вас зоркий. Что значит – большой актер! В каких театрах служили, если не секрет?

Игнатьев поморщился и неохотно ответил:

– Бросьте! Ну какой я большой актер! Да, я одержим театром, меня волнует его будущее, я делаю все, чтобы искры не угасали, образно говоря… Но актер я самый посредственный, что тут скрывать? Кроме второстепенных ролей в захудалых театрах, ничего не сыграл. Но опыт жизненный у меня есть, и хватка, не буду скромничать… А вас я сразу вычислил. Понимаете, по роду своей деятельности мне приходится иметь дело со многими людьми, вращаться в самых разных слоях общества. Например, у меня есть друзья и в мэрии, и в Думе, да и за Кремлевской стеной… – Он многозначительно и негромко засмеялся.

– Ясно, вы нам делаете намек, что с вами нет смысла связываться, – заключил Гуров. – У вас все схвачено. Но вы же сами только что сказали, что прогораете. Люди с широким кругом знакомств обычно успешны в делах.

– Ну, это не совсем так, – возразил Игнатьев. – Коммерческий риск есть всегда. Несмотря ни на какие связи. И потом, если вы будете сеять мак, прибыль вам обеспечена всегда, а если вы сеете разумное, вечное…

– А нам говорили, что ваши студенты, как правило, из состоятельных семей, – сказал Гуров. – И пристраиваете вы их на места более-менее выгодные. По идее, деньги должны к вам течь рекой.

– Чужие деньги всегда кажутся больше, – иронически заметил Игнатьев. – Но, уверяю вас, вы