Нельзя сказать, чтобы в квартире Вельского удалось обнаружить много любопытного. Видимо, этот человек жил осторожно и старался держать опасные предметы подальше от своего жилища. Ничего, кроме предметов обихода, одежды и простенькой бытовой техники, оперативники не нашли. Гуров, однако, надеялся, что более детальный и тщательный обыск даст совсем другие результаты. А пока предстояло удовлетвориться тем, что все-таки попало к ним в руки. А попало, как ни странно, не так уж мало.

Все дело было в той самой сумке, с которой так не хотел расставаться Вельский и которую ему не удалось сохранить. Сумка оказалась просто царским подарком. В ней лежали деньги в сумме, которая составляла чуть поменьше восьмисот тысяч рублей, завернутый в несколько слоев оберточной бумаги пистолет Макарова с двумя запасными обоймами и вставленная между страниц дешевого детективного романа фотография.

Едва Гуров взглянул на эту фотографию, как у него сразу отлегло от сердца. Теперь ему не нужно было умолять фотографов сделать чудо и восстановить из отражения в стекле полноценный портрет женщины, фотографировавшей Вельского, потому что такой портрет уже был у него в руках!

Строго говоря, доказательств этого у Гурова не было. Но женщина на новой фотографии была снята на фоне той же самой витрины, что и Вельский. В кадр даже попала одна и та же девочка с мороженым, которая глазела из-за стекла на улицу. Значит, снимки делались в один и тот же день, практически в одно и то же время. Только на этот раз в стекле витрины смутно угадывалось отражение самого Вельского, который в качестве ответной любезности запечатлел свою подругу. К сожалению, на снимке не было никакой надписи, но по этому поводу Гуров высказался в том смысле, что если некоторым чего-то не хватает, то стоит освежить в памяти сказку Пушкина о золотой рыбке и умерить свои аппетиты.

Дел у него сразу образовалось необыкновенно много, и он не заметил, как наступил поздний вечер. Увлекшийся Гуров едва совсем не потерял голову, но все-таки вовремя вспомнил об утреннем разговоре с женой и, бросив все, умчался домой. Он не стал даже дожидаться генерала Орлова, который должен был вот-вот возвратиться с какого-то совещания и обязательно поинтересоваться тем, как Гуров с Крячко опростоволосились. Чтобы снять все вопросы, Гуров даже отключил дома все телефоны. Такого с ним прежде не случалось ни разу в жизни.

Однако совсем отрешиться от забот он, конечно, не мог и захватил с собой копию той самой фотографии, что нашел в сумке Вельского. Он намеревался показать ее жене, все еще надеясь, что женщина, изображенная на снимке, действительно может оказаться актрисой.

Мария, посмотрев на фотографию, уверенно заявила, что женщина ей незнакома, но вызвалась показать фотографию на «Мосфильме».

– Там вечно крутится масса народу, – сказала она. – Я буду показывать ее всем подряд. Если эта дама имеет какое-то отношение к нашему ремеслу, кто-то наверняка ее узнает.

– Только не говори никому, зачем это тебе нужно, – шутливо предупредил Гуров. – Мы можем спугнуть злодеев.

– Между прочим, у тебя нет никаких доказательств, что эта женщина злодейка, – напомнила Мария. – И потом, когда на «Мосфильме» показывают кому-нибудь фотографию, человек обычно начинает соображать, на какую роль претендует изображенное на ней лицо и не составит ли оно ему в будущем конкуренции. То есть для него любая фотография потенциально заключает в себе элемент злодейства. И, наконец, все-таки я жена сыщика и кое-что понимаю с полуслова.

– Да я только полслова и сказал, – заметил Гуров.

Рано утром Мария умчалась на съемки, а Гуров, восстановив связь с миром, отправился, как он полагал, «на ковер». По пути он даже выстроил в уме линию защиты, которая должна была убедить генерала, что все идет как надо, а бегство Вельского лишь досадный эпизод, который ничего не решает. Такого с Гуровым прежде тоже никогда не случалось. Но ему не столько хотелось оправдаться и уклониться от генеральского гнева, сколько получить возможность действовать спокойно, без помех, и хорошенько поразмыслить над тем, как, собственно, действовать.

Первое, что Гуров собирался сделать, – это вплотную заняться возможными контактами Вельского. Сейчас тот находился в критическом положении – без пристанища, без денег, образно выражаясь, с погоней на хвосте – и должен был просить кого-то о помощи. В таких случаях обычно обращаются или к друзьям, или к родственникам. О друзьях Вельского, за исключением покойных Стаканова и Реброва, ничего не было известно, но отыскать родственников Вельского, если таковые существовали в природе, в принципе, вполне возможно.

Вельский мог выбрать еще один вариант, которого Гуров немного побаивался. Загнанный в угол, тот мог сейчас решиться на любое преступление, чтобы раздобыть денег. Это могло дать милиции дополнительный след, но, учитывая особую опасность, которую представлял этот человек, Гуров предпочел бы, чтобы он этого не делал.

Явившись в главк, Гуров прежде всего затребовал милицейскую сводку за минувшие сутки. Он не надеялся, что Вельского уже успели задержать, но в длинном списке преступлений, случившихся за ночь, он не обнаружил ничего такого, что могло бы навести на мысль о Вельском, и у него немного отлегло от сердца.

Правда, тут же их обоих затребовал к себе Орлов. Считая, что Крячко разноса совсем не заслужил, Гуров предусмотрительно отправил его к экспертам.

– Потереби их хорошенько, Стас! – напутствовал он. – Нам позарез нужны данные по стволу, да и по деньгам тоже. Нужно, чтобы доказательства участия Вельского в пожарском ограблении были у нас под рукой. Пускай бросят все дела и оформят нас в первую очередь!

Крячко, очень довольный, что не идет «на ковер», пообещал приложить все усилия, чтобы эксперты сделали правильный выбор. А Гуров отправился к генералу.

К его удивлению, Орлов не стал метать молний и встретил его в добродушном настроении. Даже позволил себе отпустить шутку насчет проваленной партизанской операции, впрочем, довольно ехидную. Однако потом сказал совершенно серьезно:

– Сделанного все равно не воротишь, а без проколов работы не бывает. Лучше давай подумаем, что нам со всем этим дальше делать.

Гуров объяснил, что он думает делать дальше. Генерал покивал и спросил:

– А вот эта дамочка с фотографии – вы ее не пробовали искать? Ведь если он, кроме пистолета и ее фотографии, ничего с собой не носит, то это, знаешь, о многом говорит. Я почти уверен, что он к ней сейчас пойдет.