На следующий день, позавтракав от щедрот местной администрации, Гуров и Крячко засобирались в город. Веселого директора пансионата они, как ни странно, больше ни разу не видели. Казалось, он внезапно разочаровался в своих гостях, на которых вначале возлагал неоправданные надежды, и потому не желал больше тратить на них время. Однако каким-то образом он сумел пронюхать об их намерениях, и едва только Гуров сообщил администратору о том, что они выбывают из пансионата, как тот с ловкостью фокусника сунул ему под нос счет за услуги, в который вошло все, что только могла придумать фантазия ветерана бытового обслуживания.

Такая прыть немало позабавила оперативников.

– Кажется, мы здесь уже не фавориты, – смеясь, сказал Гуров Крячко. – Вот он, блестящий пример неотвратимости наказания! Однако, помнится, ваш директор убеждал нас, что все уже оплачено, – обратился он к администратору.

– Извиняюсь, – отозвался тот с дежурной улыбкой. – Если у вас какие-то проблемы, то лучше обратиться к самому Василию Никитичу.

– У нас тут у всех проблемы, – сказал Гуров. – Поэтому мы не будем беспокоить Василия Никитича. Бог с ним.

Они расплатились и поспешили на автобус. Гуров был готов держать пари на что угодно, что про их бегство уже доложено по специальному проводу в самые высокие инстанции.

Приехав в город, Гуров отправил Крячко на вокзал за билетами, а сам заглянул в прокуратуру к Боголепову. Тот был у себя, листал какие-то бумаги и выглядел заметно усталым, словно всю ночь не спал. Подняв на Гурова воспаленные глаза, он вяло поздоровался с ним и опять уткнулся носом в бумаги.

– Тебя уже вызывали на ковер, Павел Сергеевич? – сочувственно спросил Гуров. – Что-то ты неважно выглядишь. А я к тебе с новостью. Даже с двумя. Во-первых, нас вчера навестила дружественная делегация от местной элиты, а вот теперь мы с Крячко уезжаем.

Боголепов сумрачно посмотрел на него и буркнул:

– Скатертью дорога!

Гуров покачал головой, решительно уселся верхом на стул и доверительно наклонился к следователю.

– Да ты вчера не перебрал ли, Павел Сергеевич? – спросил он. – Тебя словно подменили. Что случилось-то?

– А что случилось? – с отвращением сказал Боголепов. – Да ничего не случилось. Все идет так, как и было задумано. Только, жалко, не мной. Вы приехали и уехали. А у меня впереди – сплошная задница. Так что оптимизма от меня сегодня не жди, Лев Иванович.

– Постой, ты же ничего не понял! – воскликнул Гуров. – Мы же не навсегда уезжаем. Есть одна идея…

– Знаешь, Лев Иванович, мне совсем не хочется выслушивать твои прожекты, – поморщился Боголепов. – Мне сейчас к шефу идти объясняться, так что извини…

– Успеешь объясниться! – грубо сказал Гуров. – Сначала мне объяснишь, какая муха тебя укусила и почему ты от меня вдруг нос воротишь. И учти, без объяснения я тебя из кабинета просто не выпущу, хоть что хочешь делай. Потому что разозлил ты меня сильно.

– Слушай, Лев Иванович, не дури! – с досадой сказал Боголепов. – Ну не до тебя, ей-богу! Уезжаешь себе и уезжай – что ты мне-то на мозги капаешь?

Гуров встал, взял следователя за грудки, легко поднял со стула и хорошенько встряхнул.

– Душу вышибу! – тихо, но грозно сказал он. – Ты мужик или красна девица? Я что, должен тут унижаться, уговаривать тебя? Я ради кого сюда приехал?

Силясь высвободиться, Боголепов пробормотал, краснея от натуги и досады:

– Вчера приехал, сегодня уехал… Знаем мы таких… Только пальцем вам погрози… Отпусти! Иди к черту!

Гуров пихнул его обратно на стул и, сунув руки в карманы брюк, заявил:

– Значит, так, слушай меня внимательно, герой-одиночка! Ты ни хрена не понял, а делаешь выводы. Да, мы уезжаем, потому что здесь мы пока ничего не добьемся. Все, что в этой истории касалось местных чиновников, покрыто мраком. В своей солидарности они готовы стоять до конца. Без них мы ничего не узнаем, но и от них мы ничего не узнаем. Вчера у нас в гостях побывали Визгалин и Томилин. Они примерно то же самое и заявили. Но происхождение денег требует объяснения. Мы с Крячко решили зайти с другого конца. Сделаем вид, что уступили нажиму, и отправимся в Москву. Вельский, скорее всего, тоже туда отправится. Вряд ли он ожидает, что его станут там искать. Надеюсь, что нам удастся его быстро взять. Тогда мы узнаем, кто навел его на «Маркет-Тим»…

– А он вам скажет? – иронически спросил Боголепов.

– А куда он денется? – пожал плечами Гуров. – У нас его подельник. У нас еще свидетельница…

– Нет у нас больше подельника, Гуров! – зло сказал Боголепов. – Замочили его ночью в СИЗО, понятно?

– Как замочили? – ошарашенно спросил Гуров. – Кто замочил? Ты же распорядился его в отдельную камеру поместить!

– А тюремное начальство рассудило по-другому, – возразил следователь. – Сунули его в камеру к каким-то отморозкам. Затем, согласно докладу надзирателя, «возник конфликт между заключенными на почве межнациональных отношений, перешедший в рукоприкладство и завершившийся смертью одного из заключенных»… Один – это как раз наш, Гуров! Теперь тебе ясно, что происходит?

– Это скверно, – покачал головой Гуров. – Но не смертельно. Не вешай нос, Боголепов! У нас еще Воронцова есть, деньги изъятые. Машину Стаканова нужно в розыск объявить. Доказательства будут!

– Как же, будут! Воронцова теперь рот на замок закроет – это уж будь уверен. Машину найдем ли – нет