на дороге, — на тот случай, если они окажутся связанными с преступлением, но на улице фургонов не обнаружил. Если этот парень и приехал в таком, припарковав его поблизости, чтобы запихать туда Аманду, он давно скрылся.

Февральский рассвет был серым и вялым, таким же изнуренным, как сам Рэнди. Ему хотелось остаться в постели. Час под горячим душем и двадцать порций капучино взбодрили его — в достаточной степени, чтобы поехать к Прядке без того, чтобы заблудиться или врезаться в дерево. Кажется, он становился слишком старым для поздних заполночных бдений, ранних подъемов и суточных дежурств.

Не было ли это пинком под зад со стороны судьбы? Если он будет думать в том же направлении и дальше, следующей вещью, над которой он задумается, станет как найти себе жену.

Как если бы…

Он представлял, как увидит Хелену вне занятий. Диафрагма болезненно сжалась при мысли о том, что придется рассказать ей о нападении на Аманду. Его всегда начинало трясти, когда приходилось приносить дурные новости. Он представлял, как бы он поймал ее за длинные темные волосы, провел бы по ним до самого низа, пропуская сквозь пальцы. Ему нравились длинные темные волосы. Правда, светлые и рыжие тоже ему нравились.

Рэнди посидел в машине напротив дома Хелены, пытаясь придумать, как рассказать ей о том, что произошло с Амандой. Потом он бросил это занятие, вышел и позвонил в дверь.

— Мама! Кто-то пришел!

Даже через толстую, усиленную дверь услышал он громкий стук шагов, спускавшихся по лестнице, потом увидел, как поворачивается болт засова.

— Майло! Остановись! Немедленно отойди от двери!

— Но…

— Сейчас же!

Еще шаги, едва слышные. В двери был глазок, но не слишком большой, чтобы увидеть, смотрит ли кто-то в него наружу или нет.

— Ох! — Это был голос Прядки, потом раздался звук поворачиваемого замка.

Еще он услыхал пиканье отключаемой сигнализации. Наконец входная дверь открылась, но страховочная стеклянная дверь оставалась закрытой.

Ее волосы были распущены — замечательно! — но выглядели такими же унылыми. Белая прядь в темных волосах казалась сверкающей серебряной полоской. Он-то надеялся застать ее как минимум в шелковом белье под разлетающимся пеньюаром. Но тщетно. Она была одета в мешковатый серый свитер и широкие спортивные брюки и стояла обхватив себя руками. Но на ее губах была помада. Это нечто новенькое. Ей бы следовало выбросить этот прикид и надеть что-нибудь более ей подходящее, потому что то, что на ней было, все равно не могло скрыть сексуальных изгибов ее тела.

— Что случилось? — спросила она.

Даже без «привет». Но разве может коп появиться на пороге дома в половине восьмого утра, чтобы принести хорошие новости?!

— Не возражаешь, если я войду прежде, чем соседи позвонят в полицию?

Рэнди улыбнулся ей самой широкой улыбкой, на которую был способен. Никакого эффекта. Она открыла страховочную дверь и отступила, пропуская его в холл.

— Я пришел сказать, что…

— Рэнди!

Он успел увернуться и принять бросившегося на него Майло хотя бы на бедро, а не на солнечное сплетение. Чувствительный удар, но он не мог показать этого мальчишке.

— Привет, Майло. Как насчет того, чтобы стать следующим чемпионом мира в наилегчайшем весе?

— В супертяжелом!

Он нацелился кулачком в пряжку на ремне, но Рэнди перехватил его по пути. Парень мог стукнуть довольно сильно — если б достиг цели — и выбить наружу те самые пол-литра капучино.

— Майло, прекрати! — сказала Хелена. — Скажи как положено «доброе утро», закончи завтрак и будь готов ехать в школу, а то мы опоздаем.

— Но…

— Ступай!

Рэнди пожал плечами, показывая, что слова мамы в этом случае важнее. Виола с серьезным видом наблюдала за ними с порога кухни и скрылась за дверью вслед за братом.

— Пойдем ко мне в кабинет, — сказала Хелена. Проходя за ней, он мельком заглянул в какую-то комнату. Стены были целиком закрыты книжными полками. Еще книжные полки располагались по стенам холла, ведущего в глубину дома, и по стенам небольшого кабинета Хелены. Стол был завален кипами бумаг. Компьютер и два принтера смотрелись на этом фоне довольно странно.

Она не стала садиться за стол, в потертое кожаное кресло, и занять второе кресло, тоже потрепанное, его не пригласила.

— Что случилось?

— На Аманду вчера поздно вечером напали.

Он подхватил ее, потому что у нее подкосились ноги, но она стряхнула его руку и присела на краешек стола.

— Она в порядке?.. Ну да, конечно нет… Где? Насколько сильно?

— На парковке у ресторана. После того, как они с Фрэнсин там поужинали. Фрэнсин увидела, что происходит, и врезалась в ее «ягуар». Тот парень запаниковал и убежал. У Аманды подбит глаз и еще пара ушибов, но в целом она в порядке.

— Он сбежал?

Рэнди кивнул:

— Скрылся в кустах. Его искали, но он исчез.

— Это был… он?

— Возможно. Я хотел сказать тебе до того, как ты услышишь об этом в новостях.

— Она в больнице? В безопасности?

— Да, под охраной.

— Это Фрэнсин спасла ее? Врезавшись в ее «ягуар»? — Она громко рассмеялась.

Он не удивился такой реакции. Разрядка от напряжения часто выражается в смехе.

— Не уверен, что они доложили об этом Аманде. Радиатор у машины, поди, в лепешку, и это влетит ей в солидную сумму. Автомобиль на спецстоянке. Мы пройдемся по нему частым гребешком.

— Но вы не рассчитываете найти какие-то улики.

Рэнди покачал головой. Он уже решил, что не станет упоминать о кусочке латекса. Могут пройти недели, прежде чем специалисты лаборатории в Нашвилле обработают его на наличие ДНК.

— На нем перчатки и маска — как обычно.

— Мама! — позвал Майло. — Мы опаздываем.

Она взглянула на часы.

— Майло прав. Мне надо ехать.

Она проводила Рэнди вниз, в холл. Перед дверью она остановилась и сказала:

— Спасибо, что заехал предупредить.

Звучало это холодно и вполне спокойно, но Рэнди видел, как пульсирует жилка на ее шее, а рука, поворачивавшая замок, дрожит.

— Без проблем.

Когда он проходил мимо, она схватила его за руку:

— Почему вы не ловите его? — Ее глаза сверкали. — Черт вас возьми!

Она начала дрожать всем телом. Рэнди обхватил ее руками и сильно прижал к себе. Он чувствовал, как она прижалась к нему всем телом. Потом она спрятала лицо у него на груди и позволила ему поддержать себя.

— Мы возьмем его, я клянусь, — прошептал он ей в ухо. — Я не позволю ему тронуть тебя.

Она оттолкнула его, ее щеки были мокры от слез.