Анжелика Гуон-Стерлинг бин Чад уселась в предназначенное для нее кожаное кресло и вежливо улыбнулась своему соседу по дальнему концу огромного черного мраморного стола. Тот кивнул в ответ и снова уткнулся в экран своего комма, изучая отчеты фондового рынка. Прочие мужчины и женщины в строгих костюмах неброских официальных тонов проходили в зал и рассаживались за столом. Анжелика скрыла усмешку. Возможно, через пару минут сосед заинтересуется ею куда больше, чем всем, что может сообщить ему комм. Она проникла на это заседание под предлогом того, что представляет фирму своего дяди, — не уточнив, по какому именно делу. Фирма обладала достаточным количеством активов, чтобы секретарь внес ее в повестку дня и впустил Анжелику в священный зал заседаний. Священный зал был обставлен весьма неплохо: он благоухал дорогой кожей, и там царила тишина, какая может быть только в помещении, оборудованном всеми мыслимыми и немыслимыми средствами защиты от наблюдения. Освещение было подобрано не менее тщательно: свет имел именно тот оттенок и интенсивность, которые психологи считают наиболее способствующими умственной деятельности. Кресло тоже было удобное, не слишком жесткое и не слишком мягкое. Теплый белый, прохладный черный и неброский серый цвета создавали ощущение деловитости и серьезности, не делая помещение стерильным.

Однако на Анжелику все это великолепие особого впечатления не произвело. Она уже повидала добрую сотню подобных залов и, вероятно, повидает еще тысячу, пока не сделается слишком важной персоной, чтобы ее не посылали с такими поручениями. Дядя выбрал ее доверенным лицом госпожи Кейд не только потому, что Анжелика — его родственница; он сделал это потому, что Анжелика — лучший доверенный в его фирме. А это поручение было особенно деликатным: госпожа Кейд хотела того, к чему совет директоров «Мото-простетикс» будет явно не готов. Они думают только о враждебных захватах, «отравленных пилюлях» и «золотых парашютах».[1] Госпожа Кейд преследует совершенно иные цели. Если ее доверенный не будет действовать четко и профессионально, совет директоров может воспротивиться, что приведет к потере драгоценного времени.

Это может показаться архаичным, но советы директоров никогда не проводились дистанционно — все присутствовали лично. Голографические изображения слишком легко подделать — всегда можно создать компьютерный образ человека, который умер или находится в анабиозе. Вот почему Анжелика была здесь, с бумажными документами уполномоченного со всеми положенными печатями и подписями. Ее этот анахронизм совсем не раздражал. Это была увлекательная работа, тем более когда попадались такие клиенты, как Гипатия Кейд, хотевшие чего-то настолько необычного, что все предыдущие поручения Анжелики казались чем-то вроде учебных упражнений.

Собравшихся призвали к порядку — и Анжелика встала, прежде чем председатель успел начать разговор о текущих делах. Теперь было самое время. Если ждать, когда наступит ее очередь по регламенту, — ее затрут или похоронят под грудой ерунды. Да и в любом случае половина дел, запланированных по регламенту, теперь отпадает. Теперь именно ей, Анжелике, предстоит указывать им, что делать. Власть была головокружительным зельем, и Анжелика упивалась ею, когда, как сейчас, все глаза устремлялись на нее, возмущенные тем, что она «вторгается» в ход заседания.

— Леди и джентльмены! — начала она, обратив на себя всеобщее внимание. — Взгляните, пожалуйста, на экраны своих коммов. Вы увидите, что моя клиентка, госпожа Гипатия Кейд, в данный момент приобрела контрольный пакет ваших привилегированных акций. С настоящего времени «Мото- простетикс» — это Гипатия Кейд. Она просила меня, в качестве своего доверенного лица, сообщить вам о новом направлении деятельности компании.

На мгновение воцарилась гробовая тишина — потом шелест засучиваемых рукавов — и снова тишина: члены совета директоров спешили убедиться в том, что Анжелика не лжет, что сделка действительно совершена, и пытались понять, как же это вышло, что они этого не заметили. Наконец они поняли, что все обстоит именно так, и покорились своей участи. Все глаза устремились на Анжелику. В некоторых взглядах читалось отчаяние. Большинство отчаявшихся были менеджерами, которые проворачивали рискованные сделки, прикрываясь именем компании, и теперь гадали, не стали ли они в результате этих сделок персонами нон грата.

«О, власть! Я сейчас могла бы уволить весь совет директоров и заменить вас своими людьми, и все вы это знаете». Вот ради таких моментов она и живет: ощущение того, что она — стальная рука в бархатной перчатке, знание того, что она обладает абсолютной властью — но не торопится ее применять.

Анжелика опустилась обратно в свое кресло и улыбнулась — любезно, холодно, но ободряюще.

— Не волнуйтесь, леди и джентльмены. Первое, в чем хотела вас заверить моя клиентка, — это в том, что она не собирается устраивать никаких кадровых перестановок. Ее вполне устраивает функционирование компании, и она не намерена вмешиваться в то, как вы ею управляете.

Лица сидящих вокруг стола вновь переменились. В одних глазах читалось недоверие, в других — расчет. Потом пришло понимание. Все пойдет как прежде. Ничего не изменится. Эти люди, как и прежде, будут занимать свои должности, в их жизни все останется как было.

Анжелика дождалась, пока они расслабятся, и нанесла удар, подавшись вперед, поставив локти на стол и сложив пальцы домиком:

— Но должна вас предупредить, что это только в том случае, если госпожа Кейд останется довольна деятельностью компании. Надо сказать, что у госпожи Кейд имеются свои личные планы относительно компании.

Еще одна пауза — чтобы ее слова дошли по адресу. Анжелика увидела немой вопрос: что за личные планы? Что они должны делать — или производить? Или она хочет вообще чего-то непонятного?

— Она хочет наладить выпуск новой продукции — достаточно сложной, но вам вполне по силам, — продолжала Анжелика, смакуя каждое слово. — На самом деле могу сказать, что вы сможете делать это уже сейчас, если только захотите. Скажем так — это просто небольшой персональный проект…