увлечения дастся Уинстону с большим трудом. К этому времени он совершил уже 140 вылетов и готов был провести самостоятельный полет, чтобы получить права. В отличие от Черчилля все члены его семьи, друзья и большинство пилотов Истчерча вздохнули с облегчением.
Подытоживая результаты своих полетов, Черчилль скажет грустным голосом:
– Так или иначе, мне кажется, я многое узнал об этом восхитительном искусстве. Теперь я с легкостью могу управлять самолетом, несмотря на плохие погодные условия и сильный ветер. Еще немного практики – и я бы смог совершить самостоятельный полет и сдать на права.
– Уинстон, но ты уж слишком самоотверженно занимался летной деятельностью, – примется успокаивать его Клементина.
– Да, ты права. Хотя у меня не было острой необходимости в данных занятиях, за последние семь месяцев пилотирование превратилось в основную сферу моей деятельности. Я уверен, что мои нервы, мой дух и мои добродетели только улучшились благодаря воздухоплаванию.
Произнеся это, Уинстон встанет из кресла, подойдет к Клементине и, поцеловав ее руку, скажет со смешанным чувством стыда и вины:
– Но все это доставило тебе так много беспокойства, моя бедная кошечка. Мне так жаль… [292]
Прекратив летать, Уинстон приступит к созданию хорошо тренированной и великолепно экипированной команды летчиков. 9 июня 1914 года он подпишет документ о принятии на службу 200 добровольцев и формировании пяти летных бригад. Помимо своей заботы о научно-техническом совершенствовании Военно-морского флота, Черчилль также не забудет и о социальных вопросах. Пройдет больше десяти лет, и именно Черчилль, будучи министром финансов, санкционирует выплату пенсий всем вдовам и сиротам военнослужащих.
Прервав на время уроки пилотирования, Черчилль продолжит летать в качества пассажира. В годы Первой мировой войны он не раз будет летать на ту сторону Ла-Манша, наблюдая за совместными военными операциями. Однажды в 1918 году при возвращении в Лондон в его самолете откажет мотор. Видя, что до Туманного Альбиона лететь дольше, чем до континента, пилот развернет самолет в сторону французского побережья. Тем временем аэроплан продолжит терять высоту, быстро приближаясь к водной поверхности. Понимая, что до берега долететь не удастся, Уинстон станет готовиться к падению, рассчитывая в уме, насколько далеко он сможет доплыть в своем зимнем пальто и тяжелых военных ботинках. Когда падение уже казалось неизбежным, мотор вдруг заревет, выбросит несколько искр и, к огромной радости своих пассажиров, заработает. Самолет удастся посадить на французский аэродром Маркиз. [293]
После окончания войны, в конце 1918 года, либеральная партия во главе с Дэвидом Ллойд Джорджем одержала победу на выборах. Сформировав новый состав правительства, Уэльский Колдун [294] предложит Уинстону сразу два портфеля – военного министра и министра авиации. Двойной пост вызовет «некоторое удивление и нескрываемую агрессию» среди обитателей Уайтхолла. [295] Больше всех разозлится Клементина. Она отлично понимала, что, став министром авиации, Черчилль обязательно захочет продолжить свои летные эксперименты. Узнав о двойном назначении, Клемми в какой уже раз примется уговаривать своего мужа бросить увлечение летательными аппаратами:
– Уинстон, заклинаю тебя, оставь должность министра авиации и сосредоточь все свои силы на проблемах военного ведомства. В конце концов, ты же государственный деятель, а не жонглер. [296]
Клементина не ошиблась в своих опасениях. Помимо основной задачи, связанной с послевоенной демобилизацией солдат, Черчилль решит-таки закончить дело с пилотированием и сдать на права. Конечно, за прошедшие пять лет надежность самолетов возросла, а вероятность аварий уменьшилась, в руках же такого «трудного» пилота, как Уинстон, летательные аппараты по-прежнему представляли огромную опасность для жизни.
В июне 1919 года Черчилль отправится во Францию, где недалеко от Парижа проведет испытательный полет на современной модели аэроплана. Несмотря на аварийную посадку, Уинстон останется доволен. Он решит вернуться обратно в Англию и попытаться сдать на права. Новым инструктором Черчилля станет глава Центральный летной школы, ас Первой мировой войны полковник Джэк Скотт, сбивший во время войны тринадцать самолетов противника. Несмотря на свой профессионализм, он также испытает на себе дурную славу «вестника несчастий».
18 июля 1919 года после напряженного рабочего дня Черчилль и Скотт покинут здание министерства и, сев в служебную машину, отправятся на аэродром Кройдон. Предполагалось провести обычный тренировочный полет на аэроплане.
Как обычно, Уинстон самостоятельно начнет поднимать самолет в воздух, но уже на высоте около 20–25 метров он станет резко терять скорость. Скотт быстро возьмет управление в свои руки, но даже он окажется бессилен – самолет стремительно будет приближаться к земле. Позже Черчилль будет вспоминать:
– Я увидел под собой залитый солнечным светом аэродром. В моем сознании успело промелькнуть, что эти блики несут какой-то зловещий оттенок. И тут я понял, да это же Смерть.
Аэроплан с грохотом рухнет на землю. В результате удара Черчилль вылетит из кабины и чудом останется жив. Во время аварии у самолета пробьет бак с горючим, но, к счастью для Уинстона, Скотт в самый последний момент перед падением успеет отключить мотор, предотвратив, таким образом, опасное возгорание.
Черчилль отделается несколькими шрамами на лице, кровоподтеками и легкой контузией. Скотт же получит более серьезные ранения. Уже вечером Уинстон будет председательствовать на званом обеде в палате общин, устроенном в честь генерала Першинга, командующего американскими войсками во Франции. [297]
После этого инцидента родственники Черчилля были в шоке. Его кузина леди Лондондерри восклицала:
– Я с ужасом думаю о Клемми, что она пережила. Твое поведение, Уинстон, бесчеловечно по отношению к нам. [298]
Уступив в конечном итоге просьбам своей жены и друзей, Уинстон навсегда откажется от затеи с получением летных прав.
Пройдут годы, и, оказавшись на месте своих близких, Черчилль будет также беспокоиться во время перелетов своих детей. Когда в 1950-х годах его младшая дочь Мэри захочет вместе со своим мужем Кристофером Соамсом отправиться в Америку на одном самолете, Уинстон настоит, чтобы они полетели раздельно.
– Супругам не следует летать в одном и том же самолете, когда их дома ждут малые дети, – прокомментирует он свое решение. [299]
Оставив пилотирование, Уинстон никогда не оставит авиацию. В 1930-х годах Черчилль станет одним из немногих, кто будет ратовать за создание эффективных систем противовоздушной обороны. В 1935 году он войдет в состав Комитета по вопросам противовоздушной обороны, плодотворная деятельность которого приведет к успешным исследованиям в области радиолокации и созданию радара. В 1939 году англичанам удастся построить распределенную сеть из 20 радарных станций от Портсмута до Скапа-Флоу. В результате работы Комитета кроме цепи радарных станций будет создан специальный прибор, позволяющий распознавать самолеты противника. Во время войны Уинстон предложит разбрасывать алюминиевую фольгу, чтобы «слепить» радарные станции, расположенные на немецких авиабазах. Также им будет изобретен специальный навигационный прибор, облегчающий пилотирование самолета в условиях плохой видимости.
С начала Второй мировой войны Черчилль снова стал активно летать на самолетах. И хотя в данных рейсах Уинстон выступал в роли пассажира, от этого они не становились безопаснее, скорее, даже наоборот. Как заметил генерал Макартур:
– Если бы в моем распоряжении находились все награды союзной армии, то первым делом я вручил бы Крест Виктории Уинстону Черчиллю. Ни один человек не заслуживает этой награды больше, чем он. Пролететь десятки тысяч миль над вражескими территориями может быть обязанностью юных пилотов, но не государственного деятеля. [300]
В мае – июне 1940 года Черчилль нанесет во Францию четыре визита, пытаясь убедить французское правительство продолжить борьбу с гитлеровскими войсками. Во время одного из перелетов его самолет чудом не попадет под открытый огонь немецких истребителей. Предполагалось, что «Фламинго» Уинстона будет сопровождать над Ла-Маншем британский эскорт, вместо этого под ними появятся два самолета люфтваффе. Увлекшись стрельбой по расположенному внизу крейсеру, подручные маршала Геринга так и не взглянут наверх, упустив одну из самых важных мишеней Второй мировой войны. [301]
Спустя всего двадцать четыре часа после этого инцидента Уинстон уже снова сидел в кабине самолета. Метеорологи сообщали о надвигающейся буре и нежелательности каких-либо вылетов, но Черчилль был неумолим:
– К черту! Я полечу, несмотря ни на что! Ситуация слишком серьезна, чтобы еще думать о погоде!
Затем, немного успокоившись, добавил:
– Да. И не забудьте захватить мой большой пистолет. Если нас атакуют, я хочу убить хотя бы одного фашиста. [302]
Бесчисленные перелеты во время войны не могли не разбудить былые чувства в Уинстоне- пилоте. В январе 1942 года, возвращаясь домой из Соединенных Штатов, Черчилль попросит первого пилота капитана Келли Родджерса разрешить ему сесть за штурвал тридцатитонного «боинга». Не зная о дурной славе «вестника несчастий», Роджерс согласится.
Во время полета их самолет отклонится от курса и едва не попадет под немецкие радары. Когда же к берегам Туманного Альбиона английские противовоздушные системы приняли их за противника и выслали на перехват шесть «харрикенов».
«К счастью, они провалят свое задание», – вспоминал впоследствии Черчилль. [303]
Ошибка будет вовремя исправлена, и самолеты-перехватчики, исполняя роль эскорта, благополучно доставят премьера в Лондон. Капитана же Роджерса вызовут на следующий день в дом номер 10 по Даунинг-стрит, где переполняемый чувствами Черчилль вручит ему серебряный поднос с дарственной надписью, в которой было указано, что данный перелет продлился 17 часов 55 минут и покрыл 5 400 километров. [304]
Комфортабельные «боинги» были не единственными машинами, на которых путешествовал британский премьер. В августе 1942 года им был совершен длительный перелет – продолжительностью в 21 час – на бомбардировщике «коммандо». В нем были демонтированы держатели бомб и установлено примитивное пассажирское оснащение, самым роскошным из которого были две полки для Черчилля и его врача. Увидев столь неприхотливое оборудование в отсеке для бомб, один из старших офицеров заметил:
– Надеюсь, пилот не забудет, что везет людей, а не бомбы. [305]
Главная же проблема заключалась в том, что бомбардировщик был негерметизированный, поэтому всем пассажирам выдали кислородные маски. Черчилль попросит модернизировать его маску таким образом, чтобы он смог одновременно наслаждаться не только кислородом, но и своими любимыми «гаванами».
В январе 1943 года Черчилль вновь совершит полет на «коммандо». На этот раз там будут установлены отопительные батареи, работающие на бензиновом двигателе. Во время ночного перелета Уинстон проснется от сильного жжения в пальцах ног. Как потом выяснится, одна из отопительных стоек вышла из строя и чуть не сожгла ему обувь. Опасаясь, что батарея подожжет все вокруг, Черчилль разбудит главу штаба ВВС, мирно дремавшего рядом в одном из кресел. Осмотрев неисправный агрегат, они решат отключить отопительную систему. Так верховное командование Британской империи продолжит свой путь, дрожа от холода на 2,5-километровой высоте.
На обратном пути один из сопровождавших премьера бомбардировщиков разобьется, унеся жизни двух членов английской делегации. Узнав об этом происшествии, Черчилль заметит:
– Было бы очень жаль сойти со сцены в середине столь интересной драмы. Хотя это не такой уж и плохой момент. Мы уже вышли на финишную прямую, и кабинет сам сможет довести дело до конца. [306]
Этот полет станет последним для «коммандо». Спустя несколько дней он разобьется, погибнут все, находившиеся на борту.
В целом за все пять лет своего военного премьерства неугомонный Уинстон проведет 792 часа на воде и 339 часов в воздухе, преодолев расстояние свыше 180 тысяч километров.
В конце своей жизни Черчилль будет с пессимизмом смотреть на дальнейшее развитие науки. В первой половине XX века на алтарь научных открытий были принесены миллионы жизней, ставшие жертвой двух мировых войн. Выступая 24 июня 1952 года в палате общин, Уинстон скажет:
– Я всегда считал, что замена лошади двигателем внутреннего сгорания представляет собой мрачный эпизод в истории человечества. [307]
Делясь же мыслями со своим близким другом Максом Бивербруком, он признается:
– Если честно, то я не могу не сожалеть, что человечество все-таки научилось летать. [308]
Черчилль попытается нивелировать страшные последствия научных открытий. Последние годы своей политической карьеры он посвятит снятию напряженности между сверхдержавами и прекращению «холодной войны». Его не могла не пугать разворачивающаяся бездна ядерных вопросов. Своим близким он признавался:
– Мы живем в эпоху, когда в любой момент Лондон со всем его населением может быть стерт с лица Земли всего за одну ночь. [309]
Но в 1950-х годах мир был не готов к отказу от гонки вооружений. Последний же лев Британской империи опять увидит дальше своих современников и заявит, что «лучше покончить с войной, чем с человечеством». Возможно, в этом и заключается самый важный урок, который преподал нам великий англичанин.
Всегда в седле
На протяжении всей своей жизни Черчилль поражал современников широким кругозором, являя собой пример личности неординарной и совершенно не похожей на привычный образ британского политика Викторианской эпохи. Отдавая предпочтение поло, африканскому сафари и английским скачкам, сэр Уинстон был, пожалуй, одним из немногих обитателей Вестминстера, кто питал искреннюю привязанность к таким благородным животным, как лошади. По мнению Черчилля, «держаться в седле и управлять лошадью является одной из самых важных вещей в мире». [310]
Еще будучи молодым курсантом Королевской военной академии Сэндхерст, Уинстон не только тратил на лошадей все свои сбережения, но даже влезал в долги под будущее офицерское жалованье.
На первый взгляд в таком отношении Черчилля к верховой езде нет ничего удивительного. Отец Уинстона, лорд Рандольф, также питал слабость к лошадям и конному спорту. После трагичного ухода из большой политики в 1886 году он приобрел черную кобылу по имени
Среди предков Уинстона лорд Рандольф был не единственным любителем лошадей. Дед Черчилля по материнской линии, американец Леонард Джером, также был страстным поклонником верховой езды. Совмещая одновременно игру на бирже с любовью к скачкам, он успел не только побывать совладельцем
Сэр Уинстон станет достойным преемником своего отца и деда. Уходя из большой политики в апреле 1955 года, он признается лечащему врачу, что собирается посвятить остаток своих дней конному спорту:
– Это нисколько меня не утомляет. Я смогу великолепно сохранять равновесие, выбрав себе тихую лошадку. [312]
Свои первые уроки верховой езды Черчилль станет брать в десятилетнем возрасте в частной приготовительной школе в Брайтоне. В то время верховая езда, наряду с французским, историей и плаванием, входила в список обязательных дисциплин для подготовки будущих членов высшего общества. После нескольких месяцев тренировок Черчилль уже мог скакать легким галопом, о чем гордо хвастался в письмах к своей матери.
После Брайтона Уинстон поступит в частную подготовительную школу Хэрроу, где продолжит свои занятия верховой ездой. Окончательно определившись с карьерой военного, в сентябре 1889 года Черчилль будет переведен в специальный армейский класс для подготовки к поступлению в Королевскую военную академию Сэндхерст.
Во время учебы в Сэндхерсте Уинстон примет участие в соревнованиях на первый приз кавалериста. Своему отцу он будет гордо признаваться:
– В состязании приняли участие все кадеты, прошедшие данный семестр, – всего 127 человек. Из них для борьбы за первый приз было отобрано 15 человек, и я в том числе. После двух раундов, состоящих из показа всевозможных трюков и скачек с препятствиями, нас осталось только четверо.
– Ну и что дальше? – усталым голосом произнесет Рандольф.
– К этому моменту мое возбуждение достигло предела, – не замечая безразличного отношения своего отца, продолжит
