раза.

Делясь новостями со своей свояченицей Мэйблл Эйрли, леди Бланч сообщит ей:

– Клементина обручилась с Уинстоном Черчиллем, они собираются пожениться. Трудно сказать, кто из них влюблен больше. Зная характер Уинстона, думаю, что он. Весь мир наслышан о его великолепных умственных способностях, но какой он очаровательный и любящий в частной жизни.

Во время же беседы со своим старым другом, поэтом Вилфридом Блантом, мать Клементины так будет описывать будущего зятя:

– Он так похож на своего отца. Уинстон унаследовал некоторые его недостатки и все добродетели. Он мягкий, добрый и очень нежный к тем, кого любит. [242]

С леди Бланч согласится и ее мать леди Эйрли. Узнав о помолвке своей внучки, она воскликнет:

– Уинстон так любит свою мать… мне кажется, что хорошие сыновья всегда становятся хорошими мужьями. Клементина поступила мудро. Пусть она следует за ним, я не стану возражать. [243]

Вернувшись во дворец после визита к леди Бланч, любовные послания вновь полетят по многочисленным бленхеймским коридорам.

В субботу 15 августа Уинстон официально объявит о предстоящей свадьбе.

– Не могу тебе описать мое счастье. Мне даже трудно поверить, что все это правда, – признается Клементина своей тетке Мэйбл. [246]

Другие же будут гораздо менее уверены в безоблачном счастье предстоящего брака.

– Из этого ничего не выйдет, никто не сможет ужиться с Уинстоном, да и Клементина достаточно самостоятельна, чтобы он позволил ей оставаться такой, – перешептывался высший свет, когда речь заходила об их свадьбе.

– Данный союз продлится шесть месяцев, не больше, – предсказывал лорд Розбери, – брак распадется, потому что Черчилль совершенно не создан для семейной жизни. [247]

Подруга Уинстона, Вайолетт Асквит, будет еще более откровенна. Обращаясь к кузине Клементины, Венете Стэнли, она признается, не скрывая своей ревности:

– Для Уинстона жена – это не более чем украшение. Я полностью согласна с моим отцом, [248] что это катастрофа для них обоих. Уинстон не особенно желает – хотя и нуждается в жене, способной сдерживать его выпады и вовремя останавливать от очередного промаха. [249]

Пока друзья высказывали свои мнения, журналисты упражнялись в острословии. Один карикатурист изобразил Уинстона с чулком в правой руке, подписав внизу: «Теперь новым направлением деятельности мистера Черчилля станут чулочные изделия», [250] недвусмысленно намекая на отношение общества к предстоящей свадьбе.

В какой-то момент сомнения одолеют и Клементину, решившую в самый последний момент отменить брачную церемонию. Была ли это реакция на всевозможные мнения, наполнившие лондонский воздух, словно сизый туман, или прямое следствие физического и душевного истощения, нарастающего, словно снежный ком, с приближением ко дню X? Возможно, и то и другое. Главная же причина крылась в женихе, вернее, в его деятельности. Как вспоминает их младшая дочь Мэри:

– Уже тогда моя мать смогла разглядеть лицо единственного соперника, который на протяжении всех пятидесяти семи лет замужества будет стоять между ними. [251]

Под данным «соперником» подразумевалась общественная и политическая деятельность Уинстона, составлявшая не только смысл, но суть его жизни.

Увидев сомнения Клементины, в дело вмешался ее брат Билл, попытавшийся объяснить сестре, что безнравственно будет отказываться от собственных обещаний. К тому же Клемми уже трижды разрывала помолвку; [252] сделав так в четвертый раз, она могла навлечь на себя большие неприятности. Уинстон также не остался в стороне и со всей присущей ему энергией стал убеждать свою возлюбленную, что им предназначено идеальное будущее.

Были ли данные сомнения по-настоящему серьезными? Скорее всего, нет. Клемми сразу же полюбила Черчилля:

– И как я только жила все эти двадцать три года без тебя? Все, что произошло за пять последних месяцев, кажется мне каким-то прекрасным сном.

Уинстон отвечал ей взаимностью:

– У меня просто нет слов, чтобы передать тебе любовь и радость, которые переполняют меня, когда ты находишься рядом. [253]

Считая, что коллеги по работе и близкие друзья должны узнать о предстоящей свадьбе не из газет, Черчилль с каждым поделится своей радостью. Сообщив новость друзьям- мужчинам, Уинстон не забудет и про женскую половину. Так, например, обращаясь к Памеле Плоуден, он заметит:

– Я собираюсь жениться на Клементине. Скажу тебе теми же словами, что и ты мне, когда выходила замуж за Виктора: мы должны всегда оставаться лучшими друзьями.

К сожалению, ответ Памелы не сохранится, зато до нас дойдут другие поздравления. Узнав о предстоящей свадьбе, Мюриель Уилсон поздравит своего бывшего возлюбленного:

– Я ужасна рада, что ты женишься. Я отлично знаю, как ты бываешь временами одинок и каким подспорьем станет для тебя жена. Поздравь от меня Клементину, тебе же я от чистого сердца желаю удачи и счастья.

К ней присоединится и Полли Хэкэт:

– Поздравляю тысячу раз и желаю тебе бесконечного счастья.

Среди поздравивших Черчилля был и его старый коллега по консервативной партии лорд Хью Сесил.

– Свадьба окажет на тебя благоприятное влияние и в ментальном, и в моральном, и в политическом плане. Холостяки обычно воспринимаются как морально неустойчивые. Кстати, кто будет твоим шафером?

– Точно пока не знаю, – с некоторой беззаботностью ответит Уинстон.

– Тогда я с радостью готов взять на себя столь ответственную миссию, – тут же предложит Сесил.

Отказываться было глупо, да Уинстон и не собирался. [254]

Венчание состоится 12 сентября в два часа пополудни в церкви Святой Маргариты в Вестминстере, где чуть меньше года назад, 18 сентября 1907 года, в брак вступили автор Шерлока Холмса сэр Артур Конан Дойл и его многолетняя любовь Джин Леки. В отличие от прошлогодней церемонии у Черчиллей все было организовано по высшему разряду. В сентябре парламентарии ушли на каникулы, поэтому большинство видных государственных деятелей того времени не смогли присутствовать на церемонии, предпочтя ей законный отдых в загородных резиденциях. Одним из немногих исключений станет Ллойд Джордж, с которым Уинстон не преминет завести в самый разгар брачной церемонии разговор о насущных проблемах государственного управления.

Недостаток именитых политиков с лихвой компенсируется обычными гражданами, пришедшими в субботний день засвидетельствовать свое почтение. Причем желающих окажется так много, что для сдерживания многотысячной толпы придется пригласить полицейских.

За двадцать минут до начала церемонии к церкви Святой Маргариты, украшенной бесчисленными пальмами, хризантемами и лилиями, подъедет автомобиль жениха, откуда выйдут Черчилль и его шафер Хью Сесил. Внешний вид Уинстона будет неодобрительно встречен в некоторых средствах массовой информации. Так, например, корреспондент журнала «Портной и закройщик» воскликнет: «Это одно из самых неудачных свадебных одеяний, которые можно себе только представить. Жених больше напоминает принаряженного кучера». [255]

Другие издания будут менее привередливы. Например, «Westminster Gazette» напишет в своем номере от 12 сентября: «Черчилль одет в обычный свадебный костюм – высокий цилиндр и сюртук». [256]

Появление жениха вызвало приветственный возглас у собравшихся лондонцев, оглушительным ревом пролетевший по Парламентской площади и Уайтхоллу. Услышав крики толпы, Черчилль улыбнулся и быстрым шагом проследовал через ризницу в церковь. Пройдя мимо рядов, он поклонился родственникам невесты, пожал руку герцогине Мальборо и принялся ждать свою благоверную, явно опаздывающую к началу мероприятия. Биг Бен уже пробил два, а невесты все еще не было. Уинстон принялся нервно потирать руки, то хватаясь за часы, то растерянно оборачиваясь и смотря на вход: «Неужели Клементина и вправду передумала в самый последний момент и не приедет на церемонию?»

На самом же деле все было намного банальнее. Как потом выяснилось, Уинстон зря беспокоился. Считая, что особняк леди Бланч в Кенсингтоне слишком мал, чтобы собрать там гостей, а холостяцкая квартира Черчилля в доме номер 12 по Болтон-стрит совершенно не пригодна для свадебной церемонии, банкет решили провести в роскошном особняке на Портленд-плейс, который благородно предоставила молодой невесте ее тетка леди Сент-Хелье. За день до свадьбы Клемми переехала на Портленд-плейс, где и провела предпразничную ночь.

Проснувшись утром 12 сентября в непривычном для себя месте, Клементина испытала щемящее чувство тоски и одиночества. Как это ни банально звучит, но ей захотелось домой – по-человечески простое и по-житейски трудно осуществимое решение. В ночь перед свадьбой вся одежда Клемми была отправлена в мусор. У нее был лишь торжественный свадебный наряд, в котором путешествовать по лондонским улицам было невозможно. Оказавшись в тупиковой ситуации, Клементина обратилась за помощью к одной из горничных, которая согласилась одолжить ей свою одежду.

Клемми быстро надела новое платье, тихо проскользнула в заднюю дверь, села в автобус и отправилась в Кенсингтон. Нетрудно представить, как удивились родственники Клементины, когда увидели ее в странном наряде. Последовали расспросы, ответы и долгожданный завтрак, прошедший, как и следовало ожидать, в атмосфере всеобщего оживления, шуток и разговоров. По окончании трапезы Клементина поехала обратно на Портленд- плейс и только оттуда, облачившись в свадебное платье, отправилась на торжественную церемонию в церковь Святой Маргариты. [257] В пять минут третьего в сопровождении своего двадцатилетнего брата Уильяма она быстрым шагом вошла в церковь, вызвав вздох облегчения у ее благоверного и всех присутствующих.

На Клементине было сверкающее платье из белого атласа со струящейся белой фатой из нежного тюля, корона из флердоранжа и бриллиантовые серьги, подарок жениха. В руке она несла букет из лилий и мирты, а также молитвенник, перевязанный лайковой лентой.

Заиграл орган, исполняя свадебный марш Рихарда Вагнера из оперы «Лоэнгрин». Затем вступил хор, спев известный гимн «Веди нас, Отец Небесный», – и молодые медленным шагом подошли к алтарю, где их уже ждали епископ доктор Эдвардс и настоятель Манчестерского собора епископ доктор Уэллдон, бывший директор школы Хэрроу, где Уинстон провел свои юные годы. Также среди гостей, присутствующих в церкви, был и другой преподаватель Хэрроу, мистер Си Пи Эйч Майо, с которым Черчилль занимался математикой во время своего поступления в Сэндхерст.

Вступительную речь произнес епископ Уэллдон:

– Солнце освещает ваш сегодняшний союз. Позвольте мне напомнить, как много вы будете значить друг для друга в грядущие дни, в которых солнечные часы будут чередоваться с унынием и мраком. В жизни любого государственного деятеля наступают моменты, когда он всецело зависит от любви, понимания и глубочайшей симпатии своей жены. Благотворное влияние, которое оказывают жены на наших государственных мужей, это одна из ненаписанных глав английской истории. Пусть ваши жизни станут благословением друг для друга и для всего мира. [258]

В отличие от своего коллеги доктор Эдвардс выглядел не слишком убедительно. Его слабый голос едва долетал до четвертого ряда. Как вспоминал один из очевидцев, под монотонные причитания епископа «тоска овладела каждым из присутствующих». И вдруг всеобщее уныние прорезал резкий и громкий голос:

– Я, Уинстон Леонард, беру тебя, Клементину Огилви, себе в жены.

Первыми новобрачных поздравили министр финансов Ллойд Джордж, предполагаемый отец невесты Бертрам Митфорд, а также леди Рандольф и графиня Эйрли. Даже суфражистки, преследующие Черчилля по всей стране, объявили на день свадьбы перемирие, и некоторые из них лично присутствовали в церкви, чтобы поприветствовать молодоженов. Боясь, что церемония превратится в демонстрацию за предоставление женщинам избирательных прав, Уинстон заранее позаботился о безопасности, рассадив в разных частях церкви полицейских в штатском. Однако все обошлось. Ярые сторонницы прав женщин вели себя достойно, и если кто-то из них повышал голос, то только для того, чтобы вместе со всеми поздравить новобрачных.

После окончания церемонии молодожены спокойно вышли из здания церкви и быстрым шагом направились к ожидающему их автомобилю. Как вспоминал обозреватель журнала «The World»:

– Все было сделано с такой поспешностью и простотой, как будто свадьба была для них каждодневным явлением. [259]

Полиция не смогла сдержать напора толпы, и несколько сотен человек, прорвавшись через заслоны, окружили машину жениха и невесты, доставив шоферу немало волнующих минут. На всем пути следования брачного кортежа по Уайтхоллу и Риджент-стрит новобрачных встречали восторженные жители Лондона, выкрикивая в их адрес приветствия и поздравления. Как вспоминала впоследствии Клэр Шеридан, «…больше всего я запомнила толпы людей, собравшихся на всех улицах от церкви Святой Маргариты до Портленд-плейс. Все это было настолько же искренне, как будто они приветствовали короля и королеву».

Повсюду раздавались крики, каждый следующий громче предыдущего:

– Старый добрый Уинни!

– Благослови Господи Уинни! [260]

Торжественная процессия медленно подъехала к дому номер 52 на Портленд-плейс. По предложению Клэр Шеридан вместо привычного риса дорогу новобрачных устлали лепестками роз. На свадебном банкете, который украшал полутораметровый торт весом в сорок килограммов, присутствовали свыше тысячи трехсот человек, включая сына знаменитого Дядюшки Джо Остина Чемберлена, лидера консерваторов Артура Бальфура и конечно же Дэвида Ллойд Джорджа.

Среди многочисленных подарков, которые получили молодожены, был огромной серебряный поднос, с выгравированными на нем подписями всех коллег Уинстона по правительству, серебряные столовые приборы в георгианском стиле от либеральной ассоциации города Данди, депеши его великого предка герцога Мальборо, от министра иностранных дел Эдварда Грея, а также знаменитые «Разговоры с герцогом Веллингтоном» и десятитомное собрание сочинений Джейн Остин от премьер-министра Герберта Асквита с дарственной надписью на третьем томе.

Кроме того, среди подарков были часы для путешествий, антикварные серебряные подсвечники, серебряные подносы, золотые и бриллиантовые драгоценности от семьи Ротшильдов, роскошная Библия от заместителя лорда-мэра Манчестера, две серебряные подставки для графинов от Джозефа Чемберлена, ну и конечно же особый подарок от короля Эдуарда VII – трость с золотым набалдашником и золотой гравировкой: «Моему самому молодому министру». Этой тростью Черчилль будет пользоваться в течение всей своей жизни. Сегодня ее можно увидеть среди других экспонатов, представленных в личном музее Уинстона Черчилля в Лондоне.

Среди поздравивших была и мадам Тюссо, сделавшая 12 сентября 1908 года восковую фигуру молодожена частью своей всемирно известной экспозиции. Самым же ценным стал подарок жениха невесте – шикарное ожерелье с гроздьями рубинов и бриллиантов.

После церемонии молодожены сели на поезд и отправились в свадебное путешествие, начавшееся с городка Вудсток. Бленхейм восторженно встретил новобрачных. На улицах собралась целая толпа народу, на местной колокольне церкви Святой Марии Магдалины раздался колокольный перезвон, тот самый, который тридцать три года назад возвестил миру о рождении Уинстона.

На следующий вечер молодые отправились на небольшое церковное кладбище в Блэдоне, где посетили могилу лорда Рандольфа Черчилля. Спустя несколько дней новобрачные отбыли на континент. Проведя несколько дней в Венеции и на итальянском озере Можеро, они вернулись в Лондон и начали семейную жизнь, которой будет суждено продлиться пятьдесят с лишним лет и произвести на свет пять наследников и десять внуков.

В середине пятидесятых годов на одном из обедов, которые чета Черчиллей устраивала в своем загородном доме в Чартвелле, гости и хозяева решили сыграть в одну игру – «Кем бы вы хотели стать, если бы не стали тем, кто вы есть?». Гости оживленно принялись фантазировать о своих мнимых профессиях и дарованиях. Наконец очередь дошла до хозяина дома:

– Если бы я не стал тем, кто я есть, я бы с удовольствием стал… – Здесь Уинстон выдержал актерскую паузу, медленно вынул сигару изо рта и, повернувшись к Клементине, добавил: – Вторым мужем миссис Черчилль.