Между небом и землей
В конце сентября 1911 года тридцатишестилетний Уинстон Черчилль, сидя за рулем своего шестицилиндрового «неппера», мчался по пыльным дорогам Туманного Альбиона в Шотландию, в загородную резиденцию премьер-министра Герберта Асквита. Во время отдыха на вилле джентльмены играли в гольф, лишь иногда обсуждая насущные политические вопросы. В перерыве между партиями премьер предложил Уинстону пост министра военно-морского флота. Черчилль, давно мечтавший об этой должности, был в восторге. Дочь премьер-министра Вайолетт Асквит записала в своем дневнике: «Лицо Уинстона сияло от удовольствия». Она предложила ему чая, на что он быстро вымолвил:
– Я не хочу чая, я не хочу ничего в мире. Только что ваш отец дал мне в распоряжение весь флот Великобритании. Наконец это произошло, мне дали великолепный шанс. Теперь я смогу показать все, на что я способен. [261]
Черчилль, всегда отличавшийся невероятным трудолюбием, с головой окунется в проблемы нового ведомства. Он станет работать без выходных, посещая судовые верфи, обедая и лично беседуя с офицерами и матросами. Лорд Фишер вспоминает о своем шефе:
– По смелости он близок к Наполеону, по хватке – Кромвелю. [262]
Коллеги Уинстона будут повторять, что теперь одиннадцатой заповедью первого лорда Адмиралтейства [263] стало: «В день седьмой занимайся делами твоими и не смей отдыхать!» Ллойд Джордж даже пошутит:
– Уинстон все меньше интересуется политикой, пропадая в топке министерского катера. [264]
Первое, на что обратит свое внимание новый глава Военно-морского флота, станет личный состав. Он заменит трех из четырех первых лордов. Своим секретарем назначит контр-адмирала Битти, сражавшегося с ним на севере Африки в далеком 1898 году. Считая, что все традиции флота сводятся к «рому, содомии и наказанию розгами», [265] Черчилль объявит безжалостную войну косности и личной наживе. Он улучшит условия «матросов с нижней палубы»: повысит им жалованье, даст возможность получать офицерские звания, объявит выходным воскресный день, а также отменит унизительные телесные наказания.
Вторым шагом министра станет техническая модернизация военного флота. В Черчилле всегда сочеталось несовместимое – ярый консерватизм и революционная страсть ко всему новому и необычному. До конца своих дней Уинстон, подаривший миру службу разведки и танк, а также предсказавший создание атомной бомбы еще в 1925 году, так и будет пользоваться «луковицей» – карманными часами на золотой цепочке, шофера величать «кучером на козлах», а Стамбул и Иран навсегда останутся в его речах Константинополем и Персией.
В то время эксплуатация судов была слишком дорогой, к тому же они совершенно не соответствовали требованиям нового века. По личному указанию Черчилля начнется беспрецедентная модернизация боевого флота с заменой двенадцатидюймовых пушек на пятнадцатидюймовые, не имевшие до этого мировых аналогов. Столь резкий технический скачок потребует радикальной перестройки всей флотилии и создания новых суперлинкоров класса «дредноуты», которым предстоит сыграть решающую роль в морских баталиях Первой мировой.
Не скроется от внимания Черчилля и проблема топливного снабжения судов. Баки с углем весили слишком много, полностью лишая плавучие крепости необходимой маневренности и скорости. Уинстон предложит перевести все военные суда с угля на нефть. Для того же чтобы устранить всякую зависимость подачи топлива от иностранных держав, он убедит парламент установить финансовый контроль над Англо-персидской нефтяной компанией, инвестировав в нее два миллиона фунтов стерлингов. Вскоре англичане обзаведутся собственными нефтяными месторождениями, обнаруженными в Северном море.
Благодаря упорству Черчилля Военно-морской флот Его Величества окажется полностью готовым к безжалостным сражениям Первой мировой войны. Как замечали журналисты:
– Господь дал нам остров, Уинстон же снабдил нас флотом!
Самым же дальновидным начинанием первого лорда Адмиралтейства станет создание военно-морской авиации. Черчилль намного раньше других поверил в огромные военно-стратегические возможности использования авиации. На заседании высшего органа безопасности, Комитета имперской обороны, в феврале 1909 года Уинстон предложит связаться с мистером Райтом и заручиться его поддержкой при создании национальной авиации. [266]
Начиная с 1910 года Черчилль лично посещает ежегодные авиашоу в северном пригороде Лондона Хэндоне, знакомясь с первыми британскими авиаторами и внимательно изучая технические характеристики новой техники. 12 мая 1911 года первый лорд Адмиралтейства санкционирует первое учебное сбрасывание бомб. Под его руководством пилот Клод Грэхэм-Уайт успешно сбрасывает макет бомбы на участок поляны, изображающий корабль. Теперь морским офицерам будет о чем задуматься, ведь начиная с этого момента их плавучие крепости станут уязвимы не только с воды и суши, но и с воздуха.
Черчилль всегда был человеком дела. В начале 1912 года, во время визита на военную авиабазу в Истчерче, он неожиданно для всех попросит одного из пилотов дать ему начальные уроки пилотирования. Спустя годы он напишет: «Воздух очень опасная, ревнивая и слишком требовательная любовница. Посвятив себя ей однажды, многие оставались верными ей до конца, наступавшего, как правило, задолго до прихода старости». [267]
Сам же Уинстон, всегда привыкший принимать вызовы с открытым забралом, был не из тех, кого могла испугать «требовательная и ревнивая любовница». Первым пилотом, с которым Черчилль поднимется в воздух, станет двадцатитрехлетний Спенсер Грей, потомок герцога Грея, который провел в 1831—1832-х годах реформу избирательной системы в Великобритании. Позже Уинстон вспоминал, что сначала ему было немного не по себе, но, поднявшись в воздух, он испытал «счастливое ощущение полета».
«Я был немало удивлен, – напишет Черчилль в своем эссе „В воздухе', – когда, оторвавшись от земли, не испытал ожидаемого чувства головокружения. Несмотря на успешный взлет, мое воображение продолжало в самых подробных деталях рисовать картины крушения и аварии. По своему незнанию и невежеству я хотел, чтобы это произошло над какой-нибудь мягкой водной поверхностью. Но, несмотря на все мои страхи, наш первый полет прошел успешно». [268]
В дальнейшем Уинстон продолжит полеты, вызывая искреннее восхищение британских пилотов.
– Сейчас самолеты хрупки и ломки, но, поверьте мне, настанет день, когда они, став надежными, будут представлять огромную ценность для нашей страны, – заметит как-то Черчилль прославленному летчику Айвону Кортни, который выражал опасение, что член кабинета министров подвергнет себя риску. [269]
Черчилль будет одним из первых, кто станет использовать при управлении самолетом различные технические новинки. Как только разработают специальные наушники для общения между пилотами, Уинстон сразу же возьмет их на вооружение, хотя, как вспоминает Айвон Кортни, «пилоты старой закваски» больше полагались на остроту слуха и собственные голосовые связки.
Однажды увлечение всем новым едва не стоило ему жизни. В те годы приборы для определения воздушной скорости только стали вводиться и были далеки от совершенства. Неудивительно, что большинство пилотов больше доверяли собственному опыту и определяли скорость, глядя за борт. Уинстон же следил только за показаниями прибора, не обращая внимания на все остальное, и как-то настолько увлекся воздушным спидометром при заходе на посадку, что совершенно забыл сбавить скорость. Если бы не второй пилот, катастрофа была бы неминуема. [270]
В 1912–1913 годах Черчилль с воодушевлением берет уроки пилотирования, совершая порой до десяти вылетов в сутки. Много позже Уинстон будет вспоминать:
– Начав свою летную деятельность из чувства долга, восхищения и любопытства, я продолжил ее из-за того чистого счастья и удовольствия, которое она мне доставляла. [271]
Первый, с кем Черчилль поделится своими впечатлениями, станет его жена:
– Дорогая, мы провели сегодня необыкновенно веселый день в воздухе…
– Да, дорогой?
– Сначала мы отправились на военную авиабазу в Истчерч, где нашли дюжину самолетов. Мы все решили подняться в воздух…
– Да?
– Во время полета я пересек реку и отправился на другую авиабазу на острове Грейн – это было великолепное путешествие. На острове Грейн мы нашли еще целую кучу гидросамолетов, и все в превосходном состоянии…
– А как же обед?
– Прервавшись на обед, мы продолжили инспектирование гидросамолетов. Так что вечером я успел еще осмотреть судовые верфи в Ширнессе…
В этот же день Черчилль совершит свой первый полет на дирижабле и, понятно, не сможет не поделиться своим восторгом с любимым человеком:
– Клемми, а еще я летал на дирижабле. Это удивительное транспортное средство. Им так легко управлять, что мне даже в течение целого часа разрешили побыть первым пилотом. [272]
Хорошо зная своего супруга, Клементина улыбнется его мальчишескому задору и протянет Уинстону пепельницу. В который уже раз его брюки оказались испорчены из-за сигарного пепла.
Каким же учеником был Уинстон? «Очень проблемным», – считают современники.
– Он был хорош в воздухе, – замечает один из очевидцев, – но вызывал большие опасения во время взлета и посадки. [273]
Другие также вспоминают о его замедленной реакции и излишней эмоциональности.
– Черчилль слишком нетерпелив, чтобы быть настоящим пилотом, – утверждал полковник Тренчард, ставший впоследствии маршалом авиации. [274]
Уинстон терпеть не мог совершать ошибки, пытаясь тут же исправить любую промашку. Однажды во время неудачного приземления самолет так тряхнуло, что он чудом не свалился под движущиеся шасси. Присутствующий при полетах Кортни подумал, что после такого стресса министр вряд ли захочет еще раз подняться в воздух, но оказался неправ: едва приземлившись, Черчилль тут же отдал приказ о новом старте. [275]
Другой ассистент, Гилберт Лашингтон, вспоминает:
– Мы намеревались закончить в четверть первого. Когда же пришло положенное время, Уинстон настолько расстроился, что я с трудом уговорил его прерваться на ланч. Спустя сорок пять минут мы уже снова сидели в кабине и налетали еще три с лишним часа. [276]
Легко себе представить состояние Черчилля, если даже в свой день рождения он только и думал что о пилотировании. Он обратился за советом к Лашингтону:
– Вы могли бы объяснить мне некоторые аспекты управления самолетом? Как вы считаете, какие у меня проблемы? Мне кажется, я слишком сильно толкаю руль, а может быть, это всего лишь мои догадки… [277]
Помимо упорных тренировок Черчилль не перестает размышлять о дальнейшем развитии военной авиации. Под его личным руководством на базе уже сформированного авиационного корпуса создается специальная военно-морская служба, ставшая прообразом морской авиации Великобритании. Новое формирование стало отвечать за «защиту с воздуха военно-морских гаваней, нефтяных хранилищ и прочих уязвимых объектов». [278]
Уинстон идет намного дальше своих современников, которые видели в воздухоплавании лишь дополнительные средства разведки и наблюдения за вражескими войсками. Черчилль предлагает превратить самолеты в эффективные боевые машины, установив на них пулеметы, торпеды, а также специальное оборудование для сбрасывания бомб. В его голове рождаются безумные по тем временам идеи. Что, если боевые корабли будут доставлять самолеты к месту сражения и те, взлетая с палуб, переоборудованных во взлетные полосы, смогут быстро достигать вражеской территории?!
Именно благодаря Уинстону и его творческому складу ума Англия станет первой в мире страной, которая обзаведется авианосцем. К началу Первой мировой войны в распоряжении британцев будет уже 39 самолетов, 52 гидросамолета, несколько авиакрейсеров и 120 хорошо обученных пилотов. [279]
В сентябре 1913 года под руководством Черчилля разрабатывается принципиально новая модель самолета, способная взлетать с водной поверхности. Уинстон всегда слыл мастером афоризмов и метких терминов (вспомнить хотя бы его «железный занавес» или «саммит»), и авиация не станет исключением: новая модель аэроплана получит название «гидросамолет», а сам процесс перелета отныне будет во всех странах именоваться «рейсом». [280]
Черчилль санкционирует постройку ста серийных моделей, лично посещая верфи и осматривая строительство своего нового детища. Делясь впечатлениями с женой, он восхищается:
– Все великолепно, как в старые добрые времена Англо-бурской войны! Я наслаждаюсь моментом: никаких скучных партийных склок, надоевших газет и нелепых выборов. Как же я счастлив, что мы живем в эпоху, когда достижения прогресса видны в каждой области военной авиации! [281]
На следующий месяц Черчилль даст указание о постройке специальных военных баз для гидросамолетов на южном и восточном побережье Англии. Своим подчиненным он прикажет в срочном порядке сформировать «одухотворенные» команды пилотов, сплоченные единством и мужеством. [282]
Вскоре попытки Уинстона изучить азы пилотирования начинают серьезно беспокоить его друзей и жену. Спустя всего три дня после полета с Черчиллем Спенсер Грей получит серьезные повреждения: его самолет войдет в штопор, и он, потеряв управление, будет вынужден совершить аварийную посадку. В узком кругу пилотов- инструкторов Уинстона станут называть «вестником несчастий». 2 декабря 1913 года насмерть разобьется капитан Лашингтон, как раз на том самолете, на котором они упражнялись с Черчиллем. Утешая невесту погибшего мисс Ирли Хинс, Уинстон скажет:
– Быть убитым без боли и страха, находясь на службе своей страны, вряд ли это можно расценивать как худший подарок фортуны. Для близких же данная потеря ужасна. [283]
Не разделяя романтичных взглядов своего мужа, Клементина тщетно станет умолять Уинстона прекратить полеты:
– Мой дорогой. Я слышала, что ты сегодня хотел полетать.
– Тебе не о чем беспокоиться, – успокаивает Черчилль свою жену. – На аэродроме одновременно взлетают по двадцать самолетов, тысячи вылетов без единого несчастного случая. [285]
Затем, сделав небольшую паузу, добавляет:
– Ты же так хорошо меня знаешь. Со своей интуицией ты видишь все мои достоинства и недостатки. Иногда мне кажется, что я способен завоевать целый мир. В другой раз понимаю, что я всего лишь тщеславный дурак.
– Уинстон…
– Нет, нет, подожди. Твоя любовь ко мне – это самое великое счастье, выпавшее на мою долю. Ни одна вещь в этом мире не способна изменить мою привязанность к тебе. Единственное, что я хочу, так это стать более достойным тебя. [286]
Несмотря на весь свой лиризм, Уинстон не на минуту не сократит время полетов. К глубокому огорчению Клементины, он не привык бросать то, что доставляет ему удовольствие.
В мае 1914 года Черчилль втайне от своей жены, прикрываясь якобы деловыми поездками на яхте министерства «Enchantress» («Чародейка»), продолжит брать уроки пилотирования, проведя два «счастливых и интересных» дня на авиабазе при Центральной летной школе. Позже он признается Клементине:
– Я сознательно утаил от тебя свои занятия воздухоплаванием, зная, что ты будешь раздосадована. [287]
Во время одного из полетов Уинстон слетает на смотры добровольческой территориальной армии, которая находилась в семнадцати километрах от авиашколы. Делясь впоследствии своими впечатлениями, он будет восторженно вспоминать:
– Нам оказали великолепный прием. Вокруг нас собралась толпа зевак, как будто они никогда в своей жизни не видели самолета. [288]
В этом полете вторым пилотом Черчилля станет двадцатисемилетний лейтенант Томас Кресвелл. Спустя шесть дней Кресвелл вместе с лейтенантом Артуром Райсом погибнут, заходя на посадку. Узнав об этом происшествии, Клементина, ждавшая в то время третьего ребенка, примется вновь умолять своего мужа:
– Дорогой, у меня такое ощущение, что, если ты поехал на базу в Ширнесс, ты захочешь полетать, и это меня очень беспокоит.
– Ну что ты…
– Я знаю, ничто не сможет тебя остановить, поэтому не стану надоедать тебе своими уговорами и просьбами, но запомни, я каждую минуту только и думаю, что о тебе и твоей летной деятельности. Постарайся быть как можно осторожнее и летай только с самым лучшим пилотом. [289]
Клементина очень нервничала. На следующий день она признается своему мужу:
– Всякий раз, когда я получаю телеграммы, мне кажется, что это сообщение о твоей гибели. Уинстон, меня уже начинают мучить кошмары и странные видения. [290]
Услышав это, Черчилль медленно опустит голову и тихим голосом произнесет:
– Хорошо, дорогая. Я обещаю тебе прервать полеты на много месяцев, а может быть, даже навсегда. [291]
Не стоит и говорить, что столь быстрый отказ от любимого
