что нужно для жизни на Земле? Что нужно, чтобы на Земле росли деревья, летали птицы, жили люди? Мы часто говорим: без воды нет жизни, без солнце нет жизни… Но жизни нет и без того элементарного состава, которым располагает наш земной шар. Что, если бы вместо кремния поверхность земного шара состояла из железа или золота, если бы наши моря были наполнены расплавленным свинцом или ртутью? Я уж не говорю о сотнях, тысячах сложнейших сочетаний элементов, нарушив которые, мы никогда не смогли бы существовать. Солнце, создав земной шар, снабдило нас всем необходимым, снабдило щедро и точно…
– Охотно допускаю, - сказал Козлов, - хотя для отчета Москве несколько не по теме… Но, Юрий Васильевич, даже если вы и правы, если все на Земле сделало для нас Солнце, то тогда сложи ручки и жди, когда все это созреет и разовьется? Вы меня, конечно, извините, но это все - философия, Юрий Васильевич.
– Вот тут-то вы и ошибаетесь, - улыбнулся Юрий Васильевич. - Вы слышали об академике Ферсмане?
– Геолог был такой, как же, слышал.
– Так вот этот геолог, а более точно геохимик, как-то задался удивительно интересной задачей: построить таблицу элементов, которые интересовали человека в различные периоды его истории. Некоторые элементы, как, например, углерод, были известны человеку всегда. Первый костер был и первым сознательным использованием способности углерода гореть, то есть соединяться с кислородом. Потом настал бронзовый веч, а значит, произошло знакомство с медью и оловом, В этот же период времени человечество знакомится с серебром и свинцом, золотом и цинком…
Вот так, шаг за шагом осваивалась таблица Менделеева, и академик Ферсман развернул этот процесс в краткой диаграмме. Казалось бы, что такая диаграмма интересна и только. Но Ферсман обратил внимание, что элементы, которые становились главными в тот или другой период человеческой истории, выбираются не случайно, что существует закономерность в выборе каждого следующего элемента, что эта закономерность связана со строением ядер этих элементов, И вот, в тридцатых годах он высказал предположение, что наиболее важными элементами ближайшего будущего станут титан и германий. Заметьте, в те годы никто не мог предвидеть бурного развития промышленности полупроводниковых приборов именно на германии и прежде всего германии. В то время не было и речи о гигантских ракетах, конструирование которых будет зависеть от наличия в стрзне титана, все это было в будущем, в далеком будущем.
Представьте все выгоды этого метода, что еще нет необходимости в том или другом элементе, а геологические партии уже заранее выходят на разведку того, что непременно потребуется через пять, десять или двадцать лет… Значит, и ваша, человеческая история теснейшим образом переплетена с историей возникновения земного шара. И такой подход не просто «философия», а вполне реальный метод, за которым стоит авторитет заводов-гигантов и космической техники.
– Значит, Солнце, - тихо сказал Козлов. - А не может ли Солнце непосредственно… вы понимаете?
– Вмешиваться в нашу жизнь? - подхватил Юрий Васильевич. - Может быть, может быть… Мне даже кажется, что вы правы. Я вообще, товарищ Козлов, последние года два, все больше доверяю своей интуиции. Мне иногда представляется какая-нибудь картина… То это чужой город, то далекий берег какого-нибудь моря… Да мало ли что еще. И меня не покидает чувствр, что это все так и есть, что это не плод фантазии. Мне иногда кажется, что я могу привести в движение какие-то силы… Умоляю, не думайте, что это бред, я вполне нормальный человек. Вот даже сейчас, когда я говорил с вами, каким-то вторым зрением, параллельной линией образов… Да вы смеетесь надо мной…
– Продолжайте, Юрий Васильевич, - поспешил, успокоить его Козлов.
– Но, видите ли, я последнее время как-то неспокоен, мне все кажется, что, стыдно сказать, моя жизнь в опасности, вы понимаете… Нет! Я уверен, что это так! Я даже вижу человека… Он в водолазном костюме.
Юрий Васильевич замолчал и нахмурился, Козлов старался не проронить ни слова.
– А он, он чем-то со мной связан, - сказал: Юрий Васильевич. - Вооружен… А впрочем, все это чепуха…
– Чем черт не шутит, - сказал Козлов, - попробуйте описать подробнее, где именно находится этот человек. Попробуйте, Юрий Васильевич.
Козлов раскрыл блокнот и сжал карандаш в руке так, что побелели пальцы.
– Он сейчас на палубе… Ага, это подводная лодка. Это, знаете где? - я, кажется, могу показать на карте.
Два дня спустя в Москве сотрудник военно-научной экспертизы вошел в знакомый уже нам кабинет и попросил позволения воспользоваться графином с водой, стоящим на отдельном столе. Он достал из портфеля прямоугольную ванночку из органического стекла и напил в нее воды. Стараясь не расплескать, он поставил ванночку на письменный стол и погрузил в воду белый прямоугольник накрахмаленной ткани. Через секунду, когда ткань намокла, на ней ясно проступили очертания лица. Это было то же лицо, что возникло на фоне горящих самолетов, только на этот раз улыбающееся и довольное. Раны на лбу не было.
– Вот все данные, - сказал сотрудник военно-научной экспертизы и протянул запечатанный конверт. - Распишитесь в получении. Можно прямо на конверте.
Руководитель группы вскрыл конверт и пробежал глазами содержание листа. В нем заключалось следующее:
«Кусок ткани, изъятый из подкладки пиджака, принадлежавшего нарушителю границы в районе Приморска. Личность нарушителя неидентифицирована. Убит во время перестрелки. Легководолазный костюм и остальное снаряжение обращают на себя внимание высоким качеством изготовления и продуманностью деталей. Фирменных знаков и клейм не обнаружено». На обороте была приписка рукой Козлова: «Нарушитель высадился в квадрате, указанном Д».
Белый прямоугольник медленно вытащили из воды. Изображение на ткани стало бледнеть и вскоре бесследно исчезло.
Но вернемся вновь в прошлое. Ведь Юрий Васильевич должен был присутствовать на лекции первокурсников и помогать при физических демонстрациях…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
– А теперь, товарищи будущие медики, - сказал заведующий кафедрой физики, обращаясь к аудитории в белых халатах, - наш ассистент докажет вам, что механическая работа способна перейти в тепло. Прошу вас, Юрий Васильевич.
Юрий Васильевич вышел из-за доски и взялся за молоток. Под озорные выкрики аудитории он нанес кусочку свинца два десятка сильных ударов и положил сплющенный кусочек металла на донышко перевернутой колбы, соединенной с U-образным манометром. Подкрашенная перекисью марганца жидкость тотчас же сместилась, показав тем самым увеличение давления в колбе. Софрон Григорьевич окинул аудиторию торжествующим взглядом. Лицо Юрия Васильевича тоже приняло выражение сосредоточенное и серьезное.
– Встать! - раздался вдруг голос старосты курса, здоровенного парня в клешах, выглядывавших из-под халата. Юрий Васильевич уже знал, что Фомин служил боцманом на Тихом океане и был намечен в старосты курса еще до сдачи всех экзаменов. - Эй, на полубаке! - продолжал громогласно Фомин. - Кому сказано?
В аудиторию вошел декан, правой рукой сделав знак, чтобы садились, а левой, ладонью вверх, к Софрону Григорьевичу - извинительно.
Вымуштрованный Фоминым курс продолжал стоять.
– Первый курс Рубежанского медицинского института в полном составе присутствует на лекции по физике! - отрапортовал староста. - Больных нет. Отсутствует один Селезнев.
– У меня несколько объявлемий, - сказал декан Софрону Григорьевичу. И - строго Фомину: - Так что же с Селезневым?
– Сачкует, товарищ декан. Говорит, ему сперэа жениться нужно, в потом уж учиться.
В аудитории засмеялись.
– А тебе дело? - выкрикнул кто-то из заднего ряда. - Унтер Пришибеев.
– Я те покажу унтера! - прорычал Фомин вполголоса. - А ну, выдь, выйди говорю!
– Фомин, Фомин, успокойтесь, - сказал декан, поднявшись на помост. - Вы не на крейсере, здесь совсем другой том нужен, - и вдруг закричал сам каким-то чужим голосом: - Почему без шапочек! Сколько я буду напоминать! Куда смотрит староста курса? Безобразие!
Аудитория завозилась, и на головах студентов сразу же оказались беленькие шапочки. Фомин восторженно глядел на декана. Сейчас он был снова в родной стихии.
– Девушка из Новинска, встаньте, - нараспев сказал декан.
Поднялись в разных концах аудитории две девушки.
– Вы сядьте, - сказал одной из них декан. - Вы в Новинске школу окончили, но родились в Барнауле. А вот с этом товарищем у меня будет серьезнейший разговор… Девушка из Новинска, ваша фамилия Лапина?
– Да, Лапина, - едва слышно сказала девушка.
– Лапина, где ваш череп?
Лапина опустила голову.
– Разрешите, товарищ декан. - прервал молчание Фомин, - Ом у ней на голове, череп.
Юрий Васильевич не выдержал и громко хмыкнул, за ним расхохоталась вся аудитория. А когда смех прекратился, Лапина тихо сказала:
– У меня… у меня череп украли…
Теперь уже засмеялся и декан. А девушка навзрыд расплакалась.
Фомин одним прыжком бросился к ней. Уголком шапочки смахнул с девичьей щеки слезинку и, обернувшись к аудитории:
– Говори, кто?
В наступившей тишине яростно застучал звонок.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Афанасий Петрович попытался встать, но почувствовал, что не может приподнять голову. Будто кто-то сильный положил ему невидимую руку на лоб и осторожно, но непреклонно возвращает голову обратно на жесткую подушку.
– Cecтpa… - позвал он и удивился слабости своего голоса. - Есть кто-нибудь?
Дверь тотчас же отворилась. В палату вошел доктор Пасхин. И это как бы подтвердило, что все остальное только привиделось Афанасию в каком-то сне. Но доктор Пасхин был совершенно сед, а тогда - нет, тогда он не был седым.
– Лежи, лежи, - сказал Пасхин и, повернувшись на пороге, сказал кому-то за дверью: - Заходите, товарищи.
Первым за Пасхиным вошел Сергей Иванович, директор института. За ним сразу же вошли еще человек семь. Шествие замыкал Федор Никанорович Чернышев.
– Здравствуйте, - сказал Афанасий Петрович и попытался привстать.
