автоколонну из грузовых автомобилей. Поездка в автоколонне на крытых грузовиках по пыльным фунтовым дорогам в жаркую солнечную погоду — это что-то сродни пытке. Дышать нечем. Нос, рот и горло забиты пылью — приходится постоянно сморкаться и отхаркиваться. Глаза слезятся и щиплет. По лицам грязные потёки и разводы от пота и пыли. Обмундирование и оружие покрылись пылью и стали жёлто-серыми. И с каким удовольствием и даже восторгом после прибытия в Новгород-Северский и разгрузки все бросились к Десне, чтобы стряхнуть и смыть с себя дорожную пыль и грязь!

Недолгое пребывание в Новгород-Северском запомнилось великолепным, вкуснейшим белым хлебом, который пекла наша хозяйка в русской печи. Аромат свежевыпеченного хлеба заполнял весь дом. Большие круглые буханки с румяной хрустящей корочкой настолько пышные, что при нажиме сверху рукой нижняя и верхняя корочки почти соприкасались и тут же восстанавливались в прежнем положении, как только отпустишь руку. До этого никогда в жизни я ничего подобного не видел и не ел!

Подразделения полка, заняв исходную позицию для наступления, расположились кордоном на границе Брянского леса в районе станции Середина-Буда. Лесные массивы, прилегающие к Суземке, и сама Суземка были под полным контролем партизан. Полку предстояло их оттуда выбить и взять под охрану железнодорожную ветку, ведущую к Брянску.

Когда штаб и тылы полка подтянулись к передовым подразделениям, мы с удивлением обнаружили, что полку придана танковая группа. Она состояла из нескольких танков Т-34 с русскими экипажами и нескольких немецких танков с немецкими экипажами.

Мы сразу же подружились с русскими танкистами, которые позволили нам побывать внутри танков и показали уже заваренные пробоины в бортах. Мы были в восторге! Танкисты с собою возили мандолину, гармонь и другие музыкальные инструменты. В свободное время и вечерами дружно и красиво пели. Особенно нам нравились песни о Ермаке, Стеньке Разине, крейсере Варяг. Впервые услышал некоторые песни на стихи Лермонтова. Мы слушали эти импровизированные концерты с огромным удовольствием.

После завершения боев с партизанами вся танковая группа, отличившаяся в этих боях и не потерявшая ни одного танка, покинула наш полк и, по-видимому, была переброшена на «Курскую дугу».

Подразделения полка взяли под охрану железнодорожную ветку, а штаб полка расположился в Суземке. Вдоль насыпи железной дороги по обеим ее сторонам приблизительно на 50 метров были вырублены деревья, на насыпи в пределах видимости друг друга построили укрепленные пункты с блиндажами, окопами и колючей проволокой. И… пошли воинские поезда. Готовилась операция «Цитадель», о которой мы могли только догадываться.

Для штаба полка наступило почти мирное время, если не считать редких ночных бомбардировок «кукурузников», которые бросали бомбы наугад, от чего страдало только мирное население. Военным такие налеты ущерба не приносили. Для немецкого персонала настало время летних отпусков и нам с Анатолием пришлось некоторое время поработать в качестве официантов в офицерском казино, где нас научили сервировке столов, подаче блюд, пользованию ножом и вилкой.

В этот «мирный» период в штаб полка прибыл новый русский офицер в звании капитана, с которым мы подружились (особенно Анатолий) и даже поселились вместе в пустующем доме поближе к казино. По сути, мы стали у него добровольными денщиками: чистили сапоги, обмундирование и оружие, ухаживали за его верховой лошадью.

Капитан Бессмертный был донским казачьим офицером и эмигрировал во Францию после гражданской войны. В середине 20-х годов, поверив обещаниям советской власти о прощении, вернулся на Дон, где пришел в ужас от увиденного. Долгое время его не трогали, но с началом коллективизации в конце 20-х годов таких как он стали арестовывать, сажать в тюрьму и даже расстреливать. Пришлось бежать из родных мест. На одной из железнодорожных станции Донбасса его задержали. За побег грозил расстрел. Но… ему повезло! В списках комендатуры значился беглец Бессмертнов без инициалов, а в его подлинных документах фамилия Бессмертный. Не помню деталей, как ему удалось убедить ГПУшников, что он не тот, кого они ищут. Его отпустили! Затем… поддельные документы, новое имя, биография и работа на угольных шахтах вплоть до начала войны. Призыв в армию, добровольная сдача в плен, вооруженная борьба с большевиками в восточных формированиях Вермахта. В полк прибыл, имея опыт антипартизанской борьбы. В дальнейшем он оказал серьезное влияние на наши судьбы. Но об этом позднее.

Мирная, спокойная жизнь кончилась для нас неожиданно. Вдруг над нами днём стали летать на восток и обратно стаи пикирующих бомбардировщиков Ю-87 и Ю-88 в сопровождение истребителей, а по ночам участились налёты «кукурузников». На укреплённые пункты железной дороги почти еженощно стали нападать партизаны, неся большие потери, но зачастую подрывая рельсы («рельсовая война»). Рельсовые пути утром быстро восстанавливали, но о ночных перевозках речи больше не было. Спустя некоторое время стаи юнкерсов поредели и их количество пошло на убыль. Одновременно всё чаще среди белого дня стали появляться эскадрильи краснозвёздных штурмовиков ИЛ-2, бомбивших и обстреливавших из пулемётов и пушек Суземку и станцию.

Воздушных боев над Суземкой практически не было, но для зенитной артиллерии стало много работы и днём и ночью. Главной мишенью красной авиации была станция, потому здесь были сосредоточены почти все средства ПВО, которые достаточно легко противостояли ночным налетам «кукурузников». Если «кукурузник» попадал в перекрестие прожекторов, то иногда для него это был последний вылет. Ночное визуальное беспорядочное бомбометание и малая бомбовая нагрузка, в основном, бомбами малого веса делали «кукурузник» малоэффективным. Однако, психологическое воздействие на гражданское население было достаточно большим. При воздушной тревоге люди прятались в щели, подвалы и блиндажи. В один из таких легких блиндажей, где укрылось несколько семей местных жителей и несколько гражданских работников станции, угодила бомба, сброшенная «кукурузником». Блиндаж стал для них общей могилой.

Однажды недалеко от Суземки на опушке леса сделал вынужденную посадку подбитый Ю-87. Сослуживцы летчика долго кружили над местом посадки, пока не убедились, что с ним все в порядке и он не попал в руки партизан, после чего продолжили путь на свою базу. Самолет был взорван и сожжен нашими саперами, а лётчик «налегке» вернулся в свою часть.

Штурмовики ИЛ-2 работали на «бреющем полете». Их появление в большинстве случаев было неожиданным и, как правило, легкие скорострельные зенитные установки «лаяли» самолетам вдогонку. Каждый налет штурмовиков доставлял железнодорожникам те или иные неприятности.

Полк начал подготовку к передислокации. На станцию свезли для погрузки в железнодорожные вагоны снаряды и заряды к ним от 122-х миллиметровой гаубицы. Дневной налет штурмовиков. Один из них подбит и, падая, взрывается в воздухе. Его горящий двигатель врезался в землю рядом со штабелем снарядов. Попади двигатель в штабель, не осталось бы здания вокзала и других станционных построек, не говоря о разрушении путевого и подвижного хозяйства. И этот-то опасный груз в четырех товарных вагонах нам пришлось сопровождать на долгом пути до Бобруйска!