выражаться, Юг – это место, где ценят и любят не только Слово, но и словцо. Понимать то, что понял в свои семнадцать лет Эдвард Хаус было, однако, недостаточно. Он находился в гораздо более выигрышном положении, чем мы с вами. Свои открытия он сделал сам. Он увидел то, что увидел, своими глазами и услышал то, что услышал, своими ушами, но семнадцать лет, это, согласитесь, семнадцать лет. То, что он понял, следовало выносить, как курица вынашивает свое яйцо.

Когда курс в школе Хопкинса подошел к концу, естественным образом выяснилось, что ни к какому такому 'Йейлу' друзья не готовы. Они, посовещавшись, поставили своих отцов перед принятым ими самими решением идти учиться в Корнелл. Отцы, будучи людьми занятыми, махнули рукой – 'идите, куда хотите.' Так Хаус оказался в Корнеллском университете, что было, конечно же, тоже неплохо. Но и в университете он учился ни шатко, ни валко, все время отдавая чтению книг на тему 'политики'. Так, полеживая на диване и почитывая книжки, он провел три года. Университет он не закончил. В 1880 году умер Томас Хаус и Эдвард вернулся на Юг.

Наследство Хауса старшего было разделено между пятью остававшимися к тому моменту в живых детьми. Часть наследства, перешедшая к Эдварду Хаусу, оценивалась в полтора миллиона долларов. Прошу не забывать, что это были те, конца XIX века, доллары. Студент-недоучка в свои двадцать два года превратился в миллионера, в хозяина капитала, а капитал это такая штука, которая требует, чтобы им занимались, и Эдвард Хаус остался дома, он вернулся в Техас.

Что бы вы сделали на месте Эдварда Хауса, окажись вы на его месте? Вы вернулись домой, вам двадцать два года, вы богаты, вы независимы, вам сам черт не брат. И-и-эх, забыться можно! Но Хаус был не похож на вас и на меня. Разобравшись с делами, он женился. Да-да, именно так. Что делает человека мужчиной? Женитьба. Эдвард Хаус решил стать не только самостоятельным, но и взрослым.

В двадцать три года он женится на южанке, уроженке, как и он, Техаса, Лули Хантер. Медовый месяц молодые решили провести в Европе, которая им так понравилась, что месяц превратился в двенадцать. Но все когда-нибудь кончается, кончился и затянувшийся на год праздник, молодожены вернулись в Техас и Хаус начал размеренную жизнь отца семейства. Следующие десять лет он занимался тем, что приумножал доставшееся ему наследство. В делах он был не менее удачлив, чем его отец. Эдвард, с тем, чтобы быть поближе к унаследованным хлопковым плантациям, переезжает в Остин, вызывает из Нью-Йорка знаменитого архитектора Фрэнка Фримена и строит дом, который становится новой достопримечательностью города, он делается видным представителем остинского 'общества', начинает помимо хлопковых дел успешно спекулировать землей, в общем – живет. И живет по нашим представлениям весьма и весьма неплохо. Нам бы так жить. Однако его точил червь. Товарищу Хаусу чего-то недоставало, ему было скучно.

Поскольку в масштабах штата Хаус был фигурой заметной, то вполне естественно, что на различных 'светских' мероприятиях он встречался с тогдашними техасскими политиками и не только встречался, но и был со многими из них на дружеской ноге. Вплоть то губернатора штата Техас Джеймса Хогга, известного демократа и не менее известного популиста. Губернаторские дела у губернатора шли неважно, на носу были новые выборы и перспективы его выглядели, прямо скажем, скверно. Шансов быть переизбранным у него не было никаких. Губернатор был человеком трезвым, положение свое оценивал верно и готов был продать душу за чудо быть переизбранным. По какому-то наитию он решил схватиться за соломинку и как-то в частном разговоре полушутя, смехом, предложил молодому Хаусу возглавить кампанию по своему переизбранию. Почему он это сделал – загадка, ведь Хаус в его глазах был всего лишь удачливым молодым плантатором, которому повезло с отцом. И Хаус, неожиданно для себя, так же, смехом, согласился. Кампанию он выграл с блеском. Хогг был переизбран на второй срок.

Выяснилось, что Хаус – политический гений, из тех, про которых говорят, что такие, мол, рождаются раз в столетие. На окружающих он производил впечатление чрезвычайно умного человека. Поразительно, но ему это ничуть не мешало. Обычно умные люди, во всяком случае те из них, что поумнее, стараются скрывать, маскировать свой ум, чтобы не вызывать ревности людей менее одаренных. Умников никто не любит. Однако в случае с Хаусом вышло наоборот – люди безоговорочно признавали его превосходство. Уже гораздо позже, когда он обзавелся не только множеством друзей, но и сонмищем врагов, все, и враги в особенности, признавали не только его ум, но и то, что он всегда был 'безупречным джентльменом'. В ходе первой в своей жизни политической кампании Хаус мирил казавшихся непримиримыми врагов, обводил вокруг пальца признанных хитрецов, создавал самые неожиданные коалиции и вообще показал невообразимую для новичка прыть. Признанному 'популисту' Хоггу он показал, что значит быть популистом – впервые в истории предвыборная кампания была построена на голосах 'меньшинств' – негров и мексиканцев. Хаус, в силу своей биографии, прекрасно понимал психологию 'простых' людей. Но это было только полдела, таких политиков много, главное было в том, что и простые люди прекрасно понимали его. Хаус был аристократом от Бога, то-есть человеком, который чувствует себя в любом окружении естественно, плюс он мог изъясняться с людьми на том языке, который понимали именно они. От пеона или сборщика хлопка и до губернатора штата. Ну и сам облик его как нельзя лучше подходил для этого. Внешне и по повадкам Хаус был воплощением глубоко сидящего в нас архетипа Власти – он был очень вежлив, немногословен, с нетропливой речью, хорошим чувством юмора, он был неотразимо логичен, всегда спокоен, рассудителен, уверен в себе и при всем при том инстинкт подсказывал людям (а инстинкт не обманешь!), что под маской мягкого джентльмена скрывается человек, сделанный из стали. Образ этот универсален и интернационален, он воспроизводится вновь и вновь, таким русский народ представляет себе Сталина, такой образ на гораздо более низком, но оттого и гораздо более доходчивом уровне был создан Копполой в фильме 'Крестный отец'. От Власти, собственно, этого и ждут, она и должна быть 'отцом'.

На протяжении четырнадцати лет Хаус сделал (сделал в самом буквальном смысле) четырех техасских губернаторов. Одного из них, Чарльза Калберсона, после губернаторского срока он провел в сенаторы. Губернаторы, бывшие и настоящие, по отношению друг к другу были ярыми политическими врагами, что понятно, однако все четверо имели в качестве политической 'крыши' Эдварда Хауса и, даже выйдя в отставку, продолжали пользоваться его советами. На переломе времен, к началу ХХ века Хаус превратился в хозяина штата Техас.

Почему его прозвали 'полковником'? Дело в том, что счастливый Хогг после своего переизбрания, не уведомив Хауса, назначил его на какой-то официальный пост и, полагая, что одной синекуры мало и желая польстить Хаусу, произвел того в полковники. Почему именно в полковники, никто не знает. Хаус от предложенного поста отказался наотрез, а полковничий мундир, как только закрылась дверь за доставившим его в особняк Хауса посыльным, подарил своему слуге. Льстецы тут же стали обращаться к нему 'господин полковник'. Хаус сперва пытался с этим бороться, однако, убедившись в тщетности усилий, с присущими ему скепсисом и пониманием человеческой природы оставил за людьми право обращаться к нему так, как они находят нужным. Словечко пристало намертво. Уже гораздо позже, когда Хаус поднялся куда выше и обосновался в кулуарах власти Белого Дома, за глаза, кто почтительно, а кто и с ненавистью, его называли всего одним словом – Полковник.

После того, как губернаторы начали выходить из его рук, как горячие пирожки, Хаус опять заскучал. Скучно ему стало тем более, что он, будучи и так небедным, в деньгах и вовсе перестал нуждаться после открытия в 1901 году техасского нефтяного месторождения в Спиндлтопе. Хаус продал свои плантации и… И что? О периоде его жизни в последующие десять лет известно очень мало. Туманно говорится, что он путешествовал и увлекался спиритизмом. С тем же успехом можно было бы написать все, что угодно. Хаус, который и так старался держаться на заднем плане, ушел в тень окончательно. Он ушел в зазеркалье. В этом нет ничего удивительного, хотел он того или нет, но зазеркалье просто не могло не обратить внимания на такого человека, каким являлся Эдвард Манделл Хаус.

Ему не нужно было самоутверждаться и доказывать что бы то ни было ни себе, ни окружающим. Он последовательно прошел искушения деньгами и публичностью, он показал миру товар лицом, показал (и показал чертовски убедительно), что Техас – слишком маленькая сцена для режиссера такого масштаба, каким был он. Хаус уехал на Восток, в тогдашний центр власти. Зимы он теперь проводил в Нью-Йорке, а лето под Бостоном. Зазеркалье испытывало его, какие еще искушения проходил Хаус в эти годы мы не знаем, но очевидно, что он прошел их с тем же успехом, с каким он преодолевал любые препятствия в своей жизни. Из зазеркалья он вышел в 1910 году. Вышел он тогда, когда в подобном человеке возникла нужда – мир находился в преддверии Великой Войны. То, что война будет и будет обязательно, понимали все. Точно так же, как это понимают все и сегодня. Ощущение это витает в воздухе. Как выразился уже после официального окончания Первой Мировой президент Вудро Вильсон – 'все ищут и не находят причину, по которой началась война. Их поиски тщетны, причину эту они не найдут. Война началась не по какой-то одной причине, война началась по всем причинам сразу.' Остроумным человеком был товарищ президент.

В грядущей войне Америка хотела найти себя, хотела найти свое место в мире. Америка хотела уцелеть. Америка хотела поставить войну себе на службу, государства ведь строятся войной. Мирной жизнью государства живут только в перерыве между войнами. Мирная жизнь – это перемирие, иногда очень краткое. Почти пятидесятилетнюю передышку, которую дала нам, русским, победа во Второй Мировой, мы все должны ценить и вспоминать тех, кто нам ее подарил, с неизменной благодарностью.

Вернемся к Первой Мировой. На какой стороне будет воевать Америка, она и сама не знала, Америка собиралась лавировать до последнего, сколько должен был продлиться период балансирования между воюющими коалициями, было неизвестно, поэтому стране на посту президента понадобился канатоходец, понадобился беспринципный демагог, причем демагог легко управляемый. На эту роль был подобран губернатор штата Нью-Джерси Вудро Вильсон. До того, как занять губернаторскую должность, он занимал пост ректора Принстонского университета. Вот как отозвался о нем один из вхожих в тогдашнюю власть людей: 'Вудро – человек, который в жизни руководствуется небывало высокими идеалами, но для которого при этом не существует никаких принципов.' Для того, чтобы сделать Вильсона президентом, и понадобился талант Хауса. В 1911 году состоялась их первая встреча. Между прочим, Вильсон Хаусу не понравился. Он даже попросил своих помощников подобрать какую-нибудь другую кандидатуру, скульптор хотел, чтобы глина была повязче. Но после нескольких проб к Вильсону вернулись опять и Хаус сделал его президентом с той же непринужденной легкостью, с которой он делал техасских губернаторов.

Итак, Вильсон в президентах. Первое, что он сделал – уехал отдыхать. На Бермуды. Как он писал позже в своих мемуарах – 'я на месяц отправился в эту 'землю лотосов', чтобы, предаваясь безделью, подумать в тишине…' По-моему, в этом человеке умер поэт. Однако вдогонку к этим элегическим строкам Вильсон добавляет – 'уезжая, я поручил своему ДРУГУ(!) полковнику Эдварду Хаусу подобрать 'материал' для будущего Кабинета.' Говоря другими словами, новоиспеченного президента отправили подальше, чтобы он не путался под ногами, а Хаус занялся просмотром кандидатур и назначениями в правительство СаСШ. Дело было ответственным донельзя и было бы величайшим легкомыслием пустить его на самотек, Хаус же и легкомыслие были двумя вещами несовместными. Тщательно вылепив президента, он вылепил еще и каждого министра. Вокруг большой скульптуры он расставил несколько маленьких, отошел, полюбовался на композицию, отряхнул с рук засохшую глину и занялся более важными и насущными делами.

Между 1912 годом, когда состоялись президентские выборы и 1914, когда началась жданная Большая Война, прошло почти два года. Все это время Хаус занимался Латинской Америкой. Или лучше будет сказать так – Хаус был вынужден заниматься Латинской Америкой. В преддверии войны Америке превентивно создавали трудности на южной границе. Чтобы сковать свободу движений, Америке вешали на ногу ядро, можно даже выразиться и более определенно – Америке надевали на шею удавку. В 1910 году в Мексике произошла революция (какие знакомые два слова!), позже перешедшая в гражданскую войну. Для Америки это было очень и очень болезненно. Здесь мы вынуждены вновь вернуться к тому, что картина мира в наших глазах искажена почти до неузнаваемости, и должно понимать, что тогдашняя Америка не была еще нынешней Америкой, она была чем-то гораздо, гораздо меньшим, чем тот монстр, которого мы видим сегодня. Ну, вот, скажем, армия. Американская, естественно. В очень определенном смысле состояние армии характеризует вес государства, серьезность его намерений и его возможности. Возможности Америки в этом отношении выглядели весьма скромно – в 1907 году в Армии Соединенных Штатов под ружьем стояло аж 64 тысячи человек. Много это или мало? Ну, для сравнения, 64 тысячи человек это потери британской армии в первый день битвы при Сомме. Забегая вперед, отметим, что Америка, все зная, все понимая и