Так приоткрой свои врата, Дай мне хоть как-нибудьЯвиться призраком жене И только ей шепнуть,35Что это я, что это я, Не кто-нибудь, а ДжонПод безымянною плитой В аббатстве погребен.36Что это я, что это я Лежу в гробу глухом —Со мной постылая рука, Земля во рту моем».37Ключи встряхнул апостол Петр И строго молвил так:«То — души грешные. Тебе ж — Никак нельзя, никак».38И молча, с дикою тоской Пошел Джон Боттом прочь,И все томится он с тех пор, И рай ему не в мочь.39В селеньи света дух его Суров и омрачен,И на торжественный свой гроб Смотреть не хочет он.1926
Звезды
Вверху — грошовый дом свиданий.Внизу — в грошовом «Казино»Расселись зрители. Темно.Пора щипков и ожиданий.Тот захихикал, тот зевнул…Но неудачник облыселыйВысоко палочкой взмахнул.Открылись темные пределы,И вот — сквозь дым табачных туч —Прожектора зеленый луч.На авансцене, в полумраке,Раскрыв золотозубый рот,Румяный хахаль в шапоклякеО звездах песенку поет.И под двуспальные напевыНа полинялый небосводВедут сомнительные девыСвой непотребный хоровод.Сквозь облака, по сферам райским(Улыбочки туда-сюда)С каким-то веером китайскимПлывет Полярная Звезда.За ней вприпрыжку поспешая,Та пожирней, та похудей,Семь звезд — Медведица Большая —Трясут четырнадцать грудей.И, до последнего раздета,Горя брильянтовой косой,Вдруг жидколягая кометаВыносится перед толпой.Глядят солдаты и портныеНа рассусаленный сумбур,Играют сгустки жировыеНа бедрах Etoile d'amour,Несутся звезды в пляске, в тряске,Звучит оркестр, поет дурак,Летят алмазные подвязкиИз мрака в свет, из света в мрак.И заходя в дыру все ту же,И восходя на небосклон,—Так вот в какой постыдной лужеТвой День Четвертый отражен!..Не легкий труд, о Боже правый,Всю жизнь воссоздавать мечтойТвой мир, горящий звездной славойИ первозданною красой.23 сентября 1925, Париж19 октября 1925, Chaville
