В осеннем текучем огне.Тенета паук расставляетНа слабо пригретой стене.Вот — яблока две половинки:Тебе, Персефона, и мне.Прощай же. До встречи весеннейБлаженно запомнит онаТвою застигийскую поступь,Дыханье воздушнее сна,И сока пахучую сладость,И легкую горечь зерна.<1918–1919>* * *Жестокий век! Палач и ворДостигли славы легендарной.А там, на площади базарной,Среди бесчувственных сердецКликушей кликает певец.Дитя со злобой теребитСосцы кормилицы голодной.Мертвец десятый день смердит, Пока его на страшный суд (к червям на суд) Под грязной тряпкой не снесут.<1918–1919>* * *Мы вышли к морю. Ветер к сушеЛетит, гремучий и тугой,Дыхание перехватил — и в ушиВорвался шумною струей.Ты смущена. Тебя пугаетВалов и звезд органный хор,И сердце верить не дерзаетВ сей потрясающий простор.И в страхе, под пустым предлогом,Меня ты увлекаешь прочь…Увы, я в каждый миг пред Богом —Как ты пред морем в эту ночь.Апрель 1916 — 22 июня 1919
Листик
Прохожий мальчик положилМне листик на окно.Как много прожилок и жил,Как сложно сплетено!Как семя мучится в земле,Пока не даст росток,Как трудно движется в стеблеТягучий, клейкий сок.Не так ли должен я поднятьВесь груз страстей, тревог,И слез, и счастья — чтоб узнатьПростое слово — Бог?6 июля 1919* * *В городе ночьюТишина слагаетсяИз собачьего лая,Запаха мокрых листьевИ далекого лязга товарных вагонов.Поздно. Моя дочурка спит,Положив головку на скатертьВозле остывшего самовара.Бедная девочка! У нее нет матери.Пора бы взять ее на рукиИ отнести в постель,Но я не двигаюсь,Даже не курю,Чтобы не испортить тишину, —
