оборудованием существует в Англии, а не в России, то и обучение советских моряков будет не более трудным в Великобритании, чем в СССР. Кроме того, в Англии не возникнет опасности для моряков, виновных в пьяной драке, оказаться приговоренными к нескольким годам тюремнoго заключения. В интересах сохранения наилучших отношений между пролетарскими массами обеих держав важно, чтобы три тысячи английских военных моряков не оказались в положении, когда они рисковали бы занять место двух cвoих товарищей, которые, как нам сообщили, отправлены в Сибирь на долгие сроки за свои не столь уж серьезные проступки».

Телеграмма была рассмотрена на коллегии МИДа. Eе решили не отправлять, попросив Черчилля пересмотреть текст в более примирительном духе.

На совещании с Иденом по поводу Польши Черчилль сказал ему, что в отношениях с Россией следует исходить только из существующих фактов и из наличия или отсутствия силы. Сталин не придает никакого значения ни доверию, ни доброй воле, следовательно, нет никакого смысла в долгих дебатах:

«В течение следующих двух или трех месяцев мы должны отвечать на те вопросы, которые у них появятся, делая это по возможности коротко, и за подписью двух послов или за подписью Рузвельта и Черчилля вместе. Коротко, вежливо, и без всяких споров. Наша цель – спасти как можно больше поляков».

Проблемы для Англии – малые и побольше – возникали буквально ежедневно. Из Москвы пришло письмо от Сталина с требованием установить совместную советско-британско-американскую союзную администрацию в освобожденных районах Италии, а уж заодно и в тех зонах Франции, которые удастся освободить в ходе операции «Оверлорд». СССР также претендовал на 1/3 итальянских колоний, в духе тех же принципов, что привели к разделу итальянского военнoго флота.

Партизаны в Греции заявили о своем разрыве с правительством Греции, находящимся под английской защитой. В Александрии несколько греческих эсминцев объявили о желании создать новое правительство с участием представителей партизан, а в Каире восстала 1-я греческая бригада. Ее солдаты не только выставили аналогичные требования, но и окопались в своем лагере, заняв оборонительные позиции.

Черчилль послал телеграмму в Египет, требуя немедленного разоружения восставших. Он рекомендовал избегать стрельбы, но закрыть доступ в лагерь мятежных частей всех припасов, включая воду, и требовать не начала переговоров, а полной сдачи. Кризис длился добрых две недели, но в конце концов греческая бригада сдалась, была разоружена и расформирована.

Эсминцы греческому правительству удалось поставить под контроль самостоятельно.

В парламенте тоже были неприятности: сначала на дополнительных выборах в спокойном консервативном районе победил независимый лейборист, а не кандидат, поддержанный правительством, а потом провалился проект поправки к закону о равной оплате, опять-таки поддержанный правительством. Черчиллю пришлось, по выражению Гарольда Николсона, «прибегнуть к кувалде для того, чтобы расколоть орех». Oн поставил вопрос на голосование, сказав, что его исход будет рассматриваться как вотум доверия правительству и что парламент должен принять во внимание то, как вотум недоверия будет использован вражеской пропагандой.

Что и говорить – это было не лучшим методом настоять на своем.

Не лучшe складывались и отношения с американцами. Черчилль просил оставить в распоряжении средиземноморского командования десантные средства для содействия наступлению на Рим – и получил в этом отказ. Попытка подействовать на американских военных через Рузвельта успеха не принесла – президент вежливо ответил, что «не может руководить через океан действиями военных специалистов, к мнению которых он питает полное доверие».

Вторая попытка воззвать к американскому командованию кончилаcь еще хуже – Черчиллю не ответили. Сдeлaно это было после консультации с президентом. Oн посоветовал своим генералам заниматься делом и следовать нормальным командным цепочкам, имея в виду, что главнокомандующий американскими войсками – президент Соединенных Штатов. А не премьер-министр Великобритании.

Не имею понятия, знал ли об этой инструкции Черчилль. Должно быть – догадывался.

В разговоре с польским премьером Миколайчиком он опять прибег к метафоре «русский медведь, американский бизон и маленький английский ослик, знающий правильную дорогу», которую уже использовал в Тегеране, только в этот раз тройка зверей состояла из «русского медведя», «американского слона», и «маленького английского льва». Так что «ослик» оказался слегка облагорожен. Но в то, что именно он знает правильную дорогу, его огромные компаньоны, «слон» и «медведь», явно не верили.

Разногласия между англичанами и американцами по поводу стратегии начались не в 1944 г. Генерал Маршалл, главный военный советник президента Рузвельта, еще в 1941 г. считал, что вторжение на континент Европу – вещь неизбежная. Но тогда сделать это было невозможно.

Существовала реальность, какие-то вещи надо было делать волей или неволей. Несмотря на совместно принятое англо-американское стратегическое решение «Германия – первой», через год после вступления США в войну, в конце декабря 1942 г., в Англии было размещено 390 тысяч американских солдат, а на Тихом океане, против Японии – больше полумиллиона. Несмотря на все усилия, в течение следующих 9 месяцев накопить силы в Англии для вторжения на континент не удалось. В сентябре 1943 г. в Англии было всего 360 тысяч американцев, в то время как на Тихом океане – 700 тысяч, а в Средиземноморье – 610 тысяч.

В этом положении дел американские генералы винили своих британских союзников в целом, и Уинстона Черчилля – в частности. Ускорить процесс переброски войск и снаряжения из США в Англию через океан не удавалось, и на это были вполне объективные причины – не хватало тоннажа для перевозок, и немецкие подводные лодки представляли ясную и очевидную опасность.

Однако к середине 1943 г. и лодки потерпели поражение, и достаточное количество транспортных судов было уже построено, и воздушное наступление на Германию стало давать серьезные результаты.

Проблема оказалась в нехватке десантных судов. Весной 1943 г. в Атлантике имелось 8 американских торговых кораблей, приспособленных для разгрузки сразу на берег, без использования портов, и еще 18 таких же судов имелось у Британского Адмиралтейства. Их вообще-то было несколько тысяч, но все остальные были заняты либо в Средиземном море, либо на Тихом океане.

Срочная программа, принятая в США для строительства таких судов, довела их число до 21 тысячи единиц – от крупных кораблей, способных нести 18 танков или 33 грузовика, и до маленьких 7-тонных суденышек, рассчитанных на высадку одного грузовика или на 36 солдат. Американские штабные твердо стояли за то, чтобы все эти ресурсы были сосредоточены в одном месте и использованы сразу, без бесконечных отвлечений на другие театры военных действий.

Так что демарши Черчилля ничего, кроме раздражения, у них не вызывали.

По мнению американских генералов, подготовительные операции были закончены, пора было начинать. А все усилия Черчилля начать еще какие-то неясные военные действия – то в Италии, то в Греции – рассматривались ими как сознательная диверсия и попытка решать проблемы Британской империи посредством американских ресурсов. Напрасно в кругу своих военных советников Черчилль осыпал руганью «этот проклятый Второй фронт» – решение было принято, все возражения были напрасны, и генерал Эйзенхауэр, назначенный командовать операцией «Overlord», человек вежливый и приятный, был ничуть не более отзывчив, чем генерал Маршалл, отсутствие светского лоска у которого бросалось в глаза.

Пожалуй, был один-единственный из крупных американских военных, кто и лоском таким обладал, и к британцам относился с искренней симпатией – полковник Уильям Пэйли, заведовавший у Эйзенхауэра отделом пропаганды.

Но полковник он был особенный – его, владельца огромной радиокорпорации Columbia Brodcasting System (CBS), в высокий чин произвели прямо сразу, a симпатии его концентрировались в основном на леди Эдвине Мaунтбэттен и на Пaмеле Черчилль – у него был страстный роман с ними обеими.

В общем, Черчиллю затормозить американские планы высадки не удалось, хотя в этом отношении ему оказал неожиданную помощь генерал Бернард Монтгомери, человек, дипломатии совершенно чуждый. Он