министра внутренних дел, распоряжение Кабинета было отменено. Теперь сирены звучали после каждого обнаруженного запуска. То есть практически непрерывно.

Помимо мер гражданской обороны, обсуждались и более секретные дела, связанные с данными разведки о возможном применении немцами газов.

Военный кабинет постановил, что в этом случае газ будет использован против немецких войск, а также и городов.

Черчилль заверил министров, что в случае необходимости ответные меры будут предприняты в пропорции 20 к 1 – у Бомбардировочного Командования есть для этого вполне достаточные ресурсы. Он сообщил также, что в качестве одной из мер возмездия может быть использование бактериологического оружия в виде спор, распыляемых над избранным объектом бомбежки. Интересно, что возражали против таких крайностей как раз военные – они говорили, что споры заражают местность так, что она становится непригодной для обитания, что ветер разносит споры в непросчитываемых заранее направлениях и что все это вместе может серьезно затруднить оккупацию Германии. Наконец, Военному кабинету были представлены данные о новом варианте немецкой «летающей бомбы». Кое-какие сведения о ее разработке имелись и раньше, но в данном случае они были подкреплены вполне материально – британский консул в Швеции получил возможность ознакомиться с обломками упавшей в Швеции ракеты Фау-2. Это был испытательный запуск, который «улетел не туда». Эксперты оценили вес новой немецкой ракеты в 5—10 тонн, «а может быть, и много больше». Bсе зависело от того, попала им в руки вся система или только ее последняя ступень.

Шведы, находившиеся с момента оккупации немцами Норвегии и выступления Финляндии на стороне Германии в крайне опасном положении, делали все возможное, чтобы немцев не раздражать. В Германию бесперебойно поступало все, что они в Швеции заказывали, от миллионов тонн железной руды до превосходных шведских подшипников, крайне нужных для германского самолетостроения. Toрговые суда ходили между Швецией и Германией практически без охраны – Балтийское море было тихим германским озером, команды немецких подлодок тренировались там без помех.

Однако к середине 1944 года Швеция стала менять внешнеполитическую ориентацию. Во всяком случае, британскому консулу, хоть и в секрете, помогaли как только было можно. В начале войны в Швеции было принято говорить, что основой шведского нейтралитета является гибкость шведской политики:

«Если победит Германия, мы – арийцы. Если победят англосаксы, мы – демократы».

В июле 1944 г. Швеция все больше и больше ощущала себя демократией.

С самого дня своего вступления в должность премьер-министра и даже раньше, еще пребывая на посту главы Адмиралтейства в правительствe Чемберлена, Черчилль делал все возможное для того, чтобы добиться симпатии и доверия президента Рузвельта. Он говорил, что «ни за одной женщиной не ухаживали с такой обходительностью».

Фраза эта известна во многих вариантах, приводимых в разного рода мемуарах, многие из которых как источник довольно сомнительны. Например, здесь она цитируется в версии Селии Сэндс, внучки Черчилля, которая сама ее слышать не могла просто по малолетству. Кроме того, Черчиллю приписывалось много такого, чего он никогда не говорил: у него в Англии сложилась такая репутация, что авторство любого понравившегося публике острого словца присваивалось ему, и немедленно.

Причем, что интересно, иногда и невероятные, казалось бы, истории оказывались правдой. Например, эпизод с президентом Рузвельтом, навестившим своего друга Черчилля в тот момент, когда он принимал ванну. Увидев его, Черчилль встал из своей ванны и, совершенно голый, произнес с широким ораторским жестом: «Премьер-министру Великобритании нечего скрывать перед президентом Соединенных Штатов». Согласитесь – поверить в это трудно? Однако это правда – у нас есть заслуживающий доверия свидетель, Гарри Гопкинс, видевший эту примечательную картину собственными глазами.

Так что – да, он вполне мог сказать про свои «ухаживания» за президентом Рузвельтом – шуточка была в eгo духе.

Черчилль знал, что Америку необходимо склонить на свою сторону, поскольку в одиночку Британия не выстоит. Он полагал, конечно, что США помогут Англии просто из соображений самосохранения, но долгий опыт научил его сомневаться в мудрости политиков вообще, а уж американских политиков – тем более.

Приведем в оригинале цитату, которая бесспорно принадлежит Черчиллю:

«Americans can always be counted on to do the right thing… after they have exhausted all other possibilities» – «На американцев можно твердо рассчитывать в том, что они поступят правильно… после того как попробуют все прочие возможные варианты».

B 1940 году он прилагал просто нечеловеческие усилия к тому, чтобы они «поступили правильно» как можно скорее, не пробуя бесчисленные «другие возможные варианты» – и пришли на помощь Англии.

В 1940–1941 гг. ему это удалось. Но сейчас, в 1944 году, отношения пары Черчилль – Рузвельт ощутимо охладели, и зависело, это, увы, не от того, что Черчилль не прилагал усилий к их поддержанию. Собственно, оборачивая его шутку о себе как об «ухажере», можно сказать, что с ним и вели себя как с надоевшим поклонником.

Продолжая аналогию – может быть, ему просто не хватило опыта?

У Черчилля на редкость неувлекательная биография во всем, что касалось деликатных вопросов галантного обращения. До женитьбы он вел себя как обычный гусарский поручик, после женитьбы нет ни единого случая, когда ему можно было бы достоверно отметить хоть какое-нибудь увлечение. И нельзя приписать этот факт какой-то особой скpытности.

Англичане и американцы его социального слоя в то время смотрели на вещи с изрядной долей лицемерия, но без излишнего ханжества.

Круг «близких друзей» его матушки напоминал объемами небольшой телефонный справочник; известно, что его супруга, Клементина, по крайней мере однажды отклонилась от супружеского долга; особо не скрывавшийся роман его невестки, Памелы, с Авереллом Гарриманом, не мешал Черчиллю дружески относиться к ним обоим; наконец, отношения Эйзенхауэра с его персональным водителем, очень милой молодой дамой по имени Кэй Саммерсби, служили пищей для пересудов для всех, кому было не лень это обсуждать.

Он играл с ней в бридж, проводил с ней каждую свободную минуту, сделал своим личным секретарем, брал на приемы – и к Черчиллю, и даже к королю – и сумел сделать так, что ей, британской гражданке, в качестве исключения и в обход всех возможных правил, присвоили звание лейтенанта вспомогательной службы американской армии.

Если на таком фоне о любовных приключениях Уинстона Черчилля не известно ничего, можно с высoкой долей вероятности предположить, что ничего и не было.

Возможно, дело было в политике – на любовь у него не хватало времени. Его сжигала жажда славы. В 1907 г., уже будучи членом парламента, он сказал за завтраком 19-летней дочери премьера Асквита, что ему, увы, уже 32 года – жизнь уходит. Но добавил, просветлев: «А все-таки я – самый молодой из тех, кто кое-что значит».

Короче говоря, отношения с дамами большого значения для него не имели. Но в своем политическом романе он добился успеха.

Рузвельт действительно сделал очень много для того, чтобы Англия в критическое для нее время осенью 1940-го и в 1941–1942 гг. удержалась на плаву и оставалась в войне. Вплоть до того, что после поражения англичан у Тобрука распорядился отправить им танки «Шерман», срочно изъятые со складов американской армии, где их в то время было еще очень мало.

Однако 22 июня 1944 года, по поводу заявления британского правительства о том, что СССР должен взять на себя ответственность за ход дел в Румынии, а Англия – в Греции, Черчилль получил от него письмо следующего содержания:

«Я думаю, что должен откровенно сказать вам, что мы обеспокоены тем, что вы сказали это русским без того, чтобы выяснить, согласны ли мы со сказанным вами. Ваше министерство иностранных дел, по-видимому, почувствовало, что тут что-то не так, и послало нам разъяснение, что весь инцидент возник