– Нет, Адриан, совсем непонятно.
Затем я получил стратегически важное задание – расставить фарфоровые мисочки с дорогущими закусками.
«Лужайки» были построены в конце 70-х, и тогда же дом отхватил архитектурную премию. Спроектировали его специально для приема гостей: комнаты внизу плавно переходят одна в другую, но располагаются на разных уровнях. С тех пор как я впервые посетил этот дом в 1982 году, его интерьер претерпел немало изменений. Тогда в нем было много книг, цветов в горшках и индийских циновок, а теперь он являет собой кремовое, гулкое, многоуровневое «пространство». Ясно, что когда отец оставил Таню Брейтуэйт и вернулся к моей маме, хозяйка, заскучав, запустила в дом строителей.
Я остолбенел, когда из такси, остановившегося перед «Лужайками», вывалилась не Коко Шанель, а клоун Коко.
На Маргаритке был лохматый оранжевый парик, огромный клетчатый пиджак мешком, натянутые на обруч штаны, шляпа-котелок и клоунские башмаки с пузатыми носами. Она абсолютно не понимает маскарадного дресс-кода – молодые женщины должны выглядеть соблазнительно, и только пожилым дамам, вроде Тани Брейтуэйт, дозволено нарушать правила, наряжаясь морковкой.
– У тебя вполне приличная фигура, – сказал я, – зачем скрывать ее под клоунским костюмом?
– Я думала, это забавно
Я объяснил ей, что клоуны вовсе не «забавны», более того, они абсолютно не забавны и даже зловещи. Маргаритка сдернула красный накладной нос картошкой и шмыгнула настоящим. Выйдя поздороваться с Маргариткой, Таня Брейтуэйт проскрипела сквозь щель в моркови:
– Адриан, почему твои женщины большую часть времени проводят в слезах?
Холодно ответил ей, что, кроме ее дочери Пандоры, все мои женщины были чувствительными созданиями, которых легко растрогать до слез.
Морковка обняла клоуна и повела знакомить с моими родителями и друзьями.
Найджел пришел с золотистым Лабрадором и клочковатой накладной бородой. Изображал он Дэвида Бланкетта.[41]
– Меня только что представили твоей невесте, – сказал он. – Она утверждает, что весной вы женитесь. Полагаю, шафером буду я?
– Во-первых, она моя бывшая невеста, – осадил я Найджела, – а во-вторых, у шафера должно быть хорошее зрение, чтобы справляться с многочисленными обязанностями.
Мои родители прибыли с раздутыми мусорными мешками, в которых лежали их маскарадные костюмы. Оккупировали обе ванные комнаты, откуда через полчаса вышли Долли Партон и Саддам Хусейн.
Парвез и его жена Фатима нарядились Робином Гудом и девой Марианной, верной подругой разбойника.
– Надеюсь, ты сократил свои расходы, Моули, – обронил Парвез.
Я не стал рассказывать ему о щедрости кредитной компании «Барклиз».
– Меня только что познакомили с твоей невестой, – сказала Фатима. – Девушка с юмором.
– С бывшей невестой, – уточнил я.
– Тогда тебе лучше сообщить ей об этом, – посоветовала она. – А то она всем рассказывает про свадьбу в апреле.
Я поискал глазами Маргаритку, на другом конце комнаты она увлеченно беседовала с Умником Хендерсоном, который явно польстил себе, нарядившись Тарзаном. Кроме всего прочего, Тарзан вряд ли носил черные ботинки и серые гольфы.
Пандора поставила диск с хитами «Мотаун»[42] и прибавила громкости. Я молился, чтобы больная спина отца не позволила ему танцевать вместе с другими гостями.
Мама, приплясывая, приблизилась ко мне и осведомилась игривым, в ее представлении, тоном:
– Разве ты не должен потанцевать со своей невестой?
– Она моя бывшая невеста. О чем я уведомил ее в сочельник в ясных и недвусмысленных выражениях. Она пришла не со мной, ее пригласила Таня Брейтуэйт!
Впрочем, закружиться с Маргариткой в танце все равно не было никакого шанса – из-за ее непомерного накладного зада и огромных башмаков.
Мама оглянулась на Маргаритку:
– Да, с костюмом она определенно промахнулась. Возможно, стоит поместить в «Лестерском вестнике» объявление на всю полосу, чтобы проинформировать добрую половину Лестершира о том, что твоя помолвка с этой несчастной дурочкой расторгнута.
В 23.59 Пандора собрала гостей в гостиной и включила Радио-4, чтобы мы услышали, как Биг-Бен пробьет 12 раз. Но мы ничего не услышали. Радио-4 молчало.
Первым запаниковал мой отец:
– Ирак применил оружие массового поражения и сровнял Биг-Бен с землей!
Ирония крылась в том, что отец в этот момент пребывал в образе руководителя Ирака.
Пандора, перекрикивая шум, заявила, что, являясь министром королевы, узнала бы о нападении на нашу страну одной из первых.
Спустя несколько секунд диктор Радио-4 извинился за технические неполадки, но Маргаритка восприняла это событие как знак судьбы.
– По дороге перед моим такси пролетела сипуха, – сказала она. – Это всегда к смерти.
Урезонил ее:
– Сипухам когда-то надо же пересекать дорогу.
Мы пели «Доброе старое время»,[43] по традиции крест-накрест взявшись за руки. Я держал ладонь Роки (Отелло), бывшего любовника Пандоры. Он хотя и опоздал, но, похоже, именно его Пандора выбрала в спутники на сегодняшний вечер. Другой рукой я цеплялся за крыло миссис Мур, одной из Таниных соседок, скромно нарядившейся пингвином.
Когда пение стихло, я спросил Роки, по-прежнему ли он держит сеть спортивных залов вокруг Оксфорда.
Роки ответил, что спортивные залы уже продал и сейчас слушает курс африканистики. При этом он взглянул на Пандору, которая в тот момент исполняла свой обычный вечериночный трюк – балансировала сарделькой на кончике носа.
– Она попросила меня сопровождать ее на новогодний обед для избирателей афро-карибского происхождения, – добавил Роки. – Как ты думаешь, Ади, она просто меня использует?
– Трудно сказать, – пожал я плечами, – но на китайский Новый год она пригласила в Вестминстерский дворец Уэйна Вонга с семьей. Их фотографии появились даже в «Гонконг таймс».
В час ночи мама и морковка предались воспоминаниям об Иване Брейтуэйте, за которым обе побывали замужем (разумеется, в разное время).
– Бедный Иван, – вздохнула морковка, – а ведь сегодня два года и два месяца со дня его смерти, Полин.
Мама захлопала гигантскими накладными ресницами:
– Я по-прежнему считаю себя виновной в его смерти.
– Не вини себя, Полин, – ядовито отозвалась морковка. – Уверена, что не ты заставила его плыть полмили до того островка, чтобы проверить, не оставила ли ты там очки от солнца. А если и так, откуда тебе было знать, что ему сведет судорогой ногу и он утонет на обратном пути?
Одинокая слеза выкатилась из маминого глаза.
– Да, но через пять минут после того, как он уплыл, я нашла очки в пляжной сумке. Я бы нашла их и раньше, если бы не разомлела от жары, – пробормотала мама.
– А в материалах следствия ничего такого нет, – ледяным тоном заметила морковка.
Тут я решил вмешаться и увести маму, пока водка «Сюрприз» окончательно не развязала ей язык.
Примерно в два часа ночи раздвинул двери во внутренний дворик и вышел подышать свежим воздухом. На черном небе сверкали звезды, и я в который уже раз по-детски удивился тому, что одна и та же луна светит мне в Эшби-де-ла-Зух, Гленну на Кипре и Уильяму в Нигерии.
Интересно, что сейчас делает Георгина, в первые часы нового года?
