Сортировочная.
— Что с Зенитом?
— Он попытался прорваться в юго-восточную часть города в обход, оторвался от группы Зимина. Последний сеанс десять минут назад, доложил, что ведет бой. Сейчас подойдут вертолеты на помощь, будем деблокировать.
— Для меня приказы есть?
— Никак нет, товарищ полковник.
— Добро. Связь через полчаса, отбой.
Полковник бросил спутниковый туда, где он был до этого.
— Свяжись с Зенитом.
— Тащ полковник, связи с ним нет.
— По сотовому набери, что ты как маленький!
Боец — начал тыкать по виртуальным клавишам. Телефон жалобно попискивал.
— Ага, Зенит, это Шквал, почему не выходите на связь?! Шквал главный на связи…
Полковник взял трубку.
— Зенит, что там у тебя творится?
— Товарищ полковник… — в трубке был слышен гулкий грохот, такой бывает в БТР, если стрелять через бойницы, — нас блокировали, ведем ответный огонь. Подорвали головную машину, фугасом.
— Твою мать, у тебя Тайфуны[35]!
— Пробовали обойти, машину перевернули! Ждем саперов!
— Твою мать, Миша, — потеряв терпение, закричал Чернов, — ты меня без ножа режешь! Как хочешь, выдвигайся, решай там! Хочешь, через лес, прямиком, хочешь, дома тарань!
— Есть…
Полковник бросил трубку, не нажав отбой.
— Твою мать!
Зенит оторвался от основной группы не просто так — он был не только офицер Нацгвардии, но и русский, член Союза Офицеров, как и сам Чернов. Восемь бронированных по самое не хочу машин, рота спецназа Нацгвардии — чтобы взять этих недоумков тепленькими и в зародыше подавить мятеж. И все впустую.
— Товарищ полковник…
— Что?!
Дверь держал открытой боец, прошедший вторую Чечню, теперь охранник у Лукойла.
— Мы решили… — боец замялся и добавил, — мы решили атаковать.
— Ты охренел? Там две коробочки, до сотни духов!
— Все равно, товарищ полковник. Мы — решили атаковать…
— Сколько вас? Все подошли?
— Все кто есть. Сто двадцать человек.
Витек — никогда не прикидывал, что будет именно так. Что придется — участвовать в бою, убивать людей. Прямо так убивать, своими считай руками, видеть кровь, разваленные головы и знать, что это сделал ты. Тогда он еще держался — но сейчас уже начало трясти.
В цивилизованном мире — к сожалению почти не осталось места героизму. Зато — гораздо больше места занимает смерть и это — один из парадоксов, частично объясняющий происходящее безумие. То, что раньше мог видеть лишь мент и важняк[36] — теперь показывают по телевизору с десятком повторов в любое удобное время. Кровь на асфальте, трупы, смерть. Сейчас проще просто научиться убивать — покупаешь за двести рублей диск, ставишь на компьютер, и играй сколько влезет. Убили — перезагрузил и дальше играй. Ты убил — молодец, победил, так и надо. И в то же время — кто из нас хоть курицу на даче зарезал собственноручно? Раньше — деревенские дети с детства смотрели на забой скота, потом и сами начинали в нем участвовать, это была составная часть обучения жизни. К тому времени, как они шли в армию — они уже видели кровь. И в то же время — христианское мироучение о ценности человеческой жизни сидело в них с самого детства, они умели убивать — но действительно переживали содеянное, и это — делало невозможным зверства. Один наблюдательный человек подметил, с какой неохотой ветераны Великой Отечественной рассказывают о том, как они били фашистов — и при этом рассказывают, как фашисты били их. Впитанное с молоком матери, как составная часть сельской, русской жизни, табу на убийство себе подобных — дает о себе знать.
А сейчас все наоборот. Человек, родившийся в городе, часто толком и не воспитанный — приходит в армию, а там ему дают автомат и отправляют убивать себе подобных. Он убивает — это хорошо, если его не убьют — и испытывает настоящий шок. Более опытные товарищи дают сразу хлебнуть водки — много, до упаду, так легче перенести первый бой и первого убитого тобой человека. А дальше — одно из двух. Либо после первого — человек зарекается убивать, уходит из армии, увольняется из МВД — либо переваривает это. Оправдывает убийство внутри себя. Если ему удается сделать это, то потом — айнзац-команда СС в полном составе нервно курит в сторонке. Интеллигент на войне — самое страшное, что только можно выдумать. Либо он бросит автомат и побежит, либо выстроит после боя пленных — и одной очередью…
Трясти начало еще в машине. Они ехали по проселку, машину трясло, надо было смотреть по сторонам — а он тупо смотрел перед собой и ничего не соображал. Совсем ничего, как пустота в голове, только перед глазами все трясется. Потом — они куда то приехали, там были другие люди и у них тоже было оружие. Командир их группы — заметил состояние Витька, сунул большую, обтянутую черной кожей флягу.
— Глотни.
Витек судорожно глотнул, заперхался, закашлял. Рука вырвала у него флягу.
— Много нельзя. Поздравляю с полем, потом отметим. Запомни, или они нас или мы — их. Все, кончились играшки. Понял?
Витек кивнул.
С оружием они подошли к сборищу людей у машин. Кто-то включил фары, обстановка почему то была такая… навевала мысли о семнадцатом году. Хотя… какой к чертям семнадцатый.
— Полковник говорить будет! — крикнул кто-то.
Несколько человек — прошли мимо, уверенно врезались в толпу. Витек посторонился, чтобы пропустить.
— Свет дайте! Свет.
— Не надо света! — сказал кто-то уверенным голосом.
Фары погасли…
На Кавказе — дела просто так не решаются. Существуют совершенно особенные пути и способы решения проблем и тот, кто их не знает — обречен на долгое, кровавое противостояние или тихий, но срывающий любые попытки чего-то добиться саботаж.
На Кавказе нет правосудия и закона. Здесь всегда стоят не за правду, а за своих, потому, что без поддержки рода и племени ты никто. На Кавказе — то, что кажется — важнее того, что есть и слова — часто бывают важнее дел, вот почему кавказцы мастера пустить пыль в глаза но столкнувшись с методичной и неумолимой жестокостью они не выдерживают и отступают. Наконец — на Кавказе никогда не задумываются о последствиях содеянного, потому что как сказал Имам Шамиль — тот не мужчина, кто думает о последствиях.
В Дагестане — британская разведка переиграла полностью разложившуюся русскую контрразведку по всем статьям. Внедрив во власть пару своих агентов — русского генерала Проносова, который только думал, что работает на чеченцев, а на самом деле работал на британскую разведку и полковника Мугуева, бывшего командира боевиков, который только думал, что помогает Кавказу стать независимым, а на самом деле тоже работал на британскую разведку — они за несколько лет полностью перестроили ситуацию 'под себя'. Неконтролируемые или контролируемые третьими силами бандитские, террористические, ваххабитские группировки были уничтожены силами мугуевских отрядов или спецназовцами ФСБ, которым отдавал
