ДМИТРИЙ ТАРАСЕНКОВ.
ЧЕЛОВЕК В ПРОХОДНОМ ДВОРЕ
Глава 1. ЗНАКОМСТВА
Тетка на углу возле «Флотского универмага» торговала мороженым. Я собрался взять, потому что это соответствовало бы моей роли, но раздумал: не хотел пачкать пальцы. Подошвы липли к асфальту. Большой уличный термометр у входа в гостиницу показывал 31 градус. «Гостиница 'Пордус'», — прочел я и нырнул внутрь.
В вестибюле было темно и прохладно. Возле каждой колонны стояла кадка с пальмой. В дальнем углу горела лампа под зеленым абажуром: закуток дежурного администратора. Стуча каблуками, я пересек по диагонали вестибюль, поставил чемодан на пол и положил локти на стойку.
— Нету мест, — скучным голосом сказала женщина за стойкой.
Я вытащил паспорт и раскрыл перед ней.
— Насчет меня звонили из горкома комсомола.
— Фамилия? — спросила она, глядя в паспорт.
— Моя?
— А чья еще?
— Насколько я знаю, Вараксин. Там написано. Она взглянула на меня, но смолчала. Потом порылась в бумажках на столе и буркнула:
— Есть Вараксин.
Все было в порядке. Пока она заполняла квитанцию, я огляделся. Какой-то тип, развалившийся на кожаном диванчике, крутил ручку настройки транзистора. «Ай эм фонд оф ю, та-тарара, — орал хриплый голос. — Ай эм фонд оф ю, та-тара». На стене висела копия картины Ивана Константиновича Айвазовского «Девятый вал». Бушующее море смахивало на овощной салат в миске.
— Надолго остановитесь?
— Я бы остановился у вас на всю жизнь. Но дела, знаете ли…
— Я вас серьезно спрашиваю, — обиделась она. — Вы дома шутите, а здесь учреждение.
— Извините. Я всегда шучу. Пишите ориентировочно — две недели. Думаю, управлюсь.
«Ты должен, — сказал я себе, — управиться за несколько дней, голубчик. Иначе грош тебе цена. Да и не в тебе дело».
Я поднялся по лестнице на третий этаж, разыскал дверь с номером 305 и открыл ее. Марлевые занавески на окне рванулись и вытянулись на весу. В комнате было три койки. На одной лежал человек, с головой завернувшийся в простыню.
Я прикрыл за собой дверь.
— Эй, друг! — окликнул я негромко.
— Чего надо?
— Вставай, знакомиться будем! Ты что в простыню залез?
— Мухи, — ответил голос из-под простыни. — Кусаются.
— Так купил бы ленту ядовитую и повесил. Они все подохнут.
— Еще чего!
— Полотенцем выгони.
— Еще чего!
— Ну и лежи так, шут с тобой!
Я сел на койку и покачался на пружинах. За окном звенели трамваи. Комната была залита солнцем. Я закурил, и тень от дыма поплыла по стене.
— Как здесь городок, ничего?
Из простыни на меня уставился один глаз.
— Дерьмовый городок. И не городок, а город: здесь двадцать тыщ живет.
— Так уж и двадцать? — засомневался я.
— Точно тебе говорю.
— Ты местный, что ли?
— Жил до войны.
«Кажется, он», — подумал я. И спросил:
— А сейчас?
— А тебе-то что?
— Да я так, простое человеческое любопытство.
— Вот и сиди со своим любопытством тихо.
— Сижу.
Мы помолчали.
— В кино чего-нибудь интересненькое идет? — спросил я.
— Еще чего! Я в кино не хожу!
Под койкой у моего соседа стояли пустые бутылки: «Перцовая», «Старка», «Плодово-ягодное». Плохо. По мне, уж пить, так что-нибудь одно, но я, конечно, дилетант. А кино моему соседу не нужно, это очевидно. Оно было бы для него просто-таки помехой.
Я вспотел как мышь, пока добрался с аэродрома до гостиницы. Вода в графине была теплая. По слоям осадков на стенке можно было судить о том, как она постепенно испарялась в течение последней недели. Ну-ну!
— Перейдем на самообслуживание, — сказал я вслух.
В умывальнике я выплеснул воду в раковину и раскрутил кран до отказа. Я стоял и курил, и вода брызгала на меня, но умываться я не стал — хотел сразу залезть под душ. Я наполнил графин и вернулся в номер.
— Попей водички, — предложил я соседу. — Холодная, аж лоб ломит.
Потом занялся чемоданом.
Я достал из него бумажник и посчитал на виду деньги. Пальто я продал в Москве, на очереди фотоаппарат. Матери послал денег, сюда шикарно летел самолетом, то да се; осталось девятнадцать рублей. Если экономить, хватит на неделю. Потом придется катать бочки в порту. Все это мы тщательно продумали с Ларионовым. Всякий раз, когда мы доходили до этих бочек, он начинал хохотать: «Извини, старик, у меня богатое воображение. Тебе так пойдут эти бочки».
— Может, заложим? — спросил голос из-под простыни, и снова блеснул один глаз.
— С утра не пью, — отрезал я, решив, что, придерживаясь тактики коротких ответов, я выиграю больше.
— Ну-ну. А чемодан ты свой на хранение сдай. Сопрут.
— Не сопрут. Тут и переть-то нечего.
Я вынул рубашки и положил их в тумбочку, чтобы не мялись.
— Жарища какая, а? — сказал сосед.
— Как в Африке, — сказал я.
— Американцы со своими водородными бомбами климат испортили. Допрыгались, гады!
— Проклятые империалисты, — сказал я. — Не хватало еще, чтобы снег пошел.
— А в Антарктику не хочешь с белыми медведями на льдине покататься?
— Хочу. Душ здесь где?
— Этажом ниже.
Все правильно: местные товарищи прислали точное описание места и возможных действующих лиц трагедии. Я повесил полотенце на плечо, вышел в коридор и стал спускаться по лестнице. На площадках
