они целиком состоят из сил света. Какие силы победили, какое начало выиграло сражение, сразу видно по внешности человека. Глядя на тебя, я вижу, что силы тьмы заняли место сил света, бесовское наваждение овладело твоим сердцем. Силы света уже на исходе, разум и чувства твои угасают, в лице нет ни кровинки, жизненные соки истощены, корень жизни подточен. Кости твои скоро иссохнут. Ясно, что тобой владеют бесовские чары. Почему же ты таишься от меня и не хочешь рассказать всей правды?

Сунь Кэ был сильно испуган. Он рассказал Чжан Сянь-юню о своей жене Юань, и брат вскричал в волнении:

— Она и есть это бесовское наваждение! Но что же теперь делать?

— Сколько я ни думаю, сколько ни вспоминаю, — она не делала ничего удивительного, ничего необычного, — возразил Сунь Кэ.

— Как могло случиться, что из всего рода Юань в живых осталась только она одна? — сказал Чжан Сянь-юнь. — Да и ум и поведение ее вызывают недоверие.

— Всю свою жизнь я бедствовал, — возразил Сунь Кэ, — жил в нищете и нужде. Только после женитьбы встал на ноги. Можно ли забыть все то, что она мне сделала! Как же быть?

Чжан Сянь-юнь рассердился:

— Тут с людьми не знаешь, как себя вести, а ты беспокоишься о нечисти! В «Цзочжуани»[103] сказано: «Люди сами привлекают к себе или прогоняют от себя нечистую силу». Если в человеке нет червоточины, то нечисти ни за что с ним не совладать. И потом, суди сам, что важнее — чувство благодарности или твое здоровье. Сейчас ты в опасности, так чего же думать о долге по отношению к нечистой силе? Даже маленький ребенок может это понять, а ты все-таки взрослый человек. У меня есть волшебный меч, — продолжал отшельник, — которым можно сразить нечистую силу. При одном взгляде на него всякая нечисть обращается в бегство, и я неоднократно прибегал к его помощи. Завтра утром я дам его тебе; когда ты войдешь с ним в покои твоей жены, она насмерть перепугается; так же было когда-то с Ин У, которая взглянула в волшебное зеркало Ван Ду [104]. Без этого ты не сможешь отделаться от наваждения.

На следующий день Чжан Сянь-юнь вручил драгоценный меч Сунь Кэ и, прощаясь, крепко сжал его руку:

— Выжди подходящий момент! — сказал он.

Сунь Кэ взял меч и спрятался в спальне жены, хотя на сердце у него было очень неспокойно.

Внезапно Юань проснулась и в гневе обрушилась на Сунь Кэ с упреками:

— Я спасла тебя от нищеты и голодной смерти, дала тебе возможность жить в спокойствии и довольстве. А ты забыл о благодарности и задумал недоброе. Даже собаки погнушаются мясом такого человека, как ты. Да разве тебе место среди людей?

Сунь Кэ был пристыжен и испуган. Понурив голову, он сказал:

— Этому меня научил мой двоюродной брат, сам я на такое никогда бы не решился. Клянусь с этого дня никогда ничего не замышлять против тебя. — И он, обливаясь слезами, бросился перед ней на колени.

Выхватив меч, Юань изломала его на куски с такой легкостью, словно это был стебель лотоса.

Сунь Кэ перепугался и хотел было бежать, но Юань засмеялась.

— Вместо того чтобы научить тебя тому, как должен вести себя благородный человек, этот щенок Чжан Сянь-юнь решил сделать из тебя негодяя. Когда он придет сюда, надо будет хорошенько пристыдить его. Но я знаю твое сердце, ты ведь не такой, как он, ты не должен был так поступать. Мы с тобой прожили несколько лет, как же ты можешь сомневаться?

Сунь Кэ поверил ей и успокоился.

Через несколько дней он вновь повстречал Чжан Сянь-юня.

— Заставил же ты меня дергать тигра за усы, я чуть на тот свет не отправился! — сказал он двоюродному брату.

Тот спросил о волшебном мече, и когда Сунь Кэ рассказал ему, как Юань сломала меч, сильно испугался и воскликнул:

— Разве я мог это предвидеть?

С тех пор он так боялся Юань, что не решался зайти к Сунь Кэ.

Прошло более десяти лет, и Юань родила двух сыновей. Она очень строго управляла домом, не допуская никаких отклонений от заведенных ею порядков.

Потом Сунь Кэ поехал в Чжаншань, нанес визит министру Ван Цзиню, и тот рекомендовал его наньканскому[105] вельможе Чжан Вань-цину на должность помощника. Вместе с семьей Сунь Кэ отправился к месту службы.

Каждый раз, когда они проезжали мимо высоких гор, покрытых сосновыми лесами, Юань так смотрела вдаль, словно что-то угнетало ее. Когда они прибыли в Дуань-чжоу, Юань сказала:

— В нескольких часах езды отсюда на берегу реки находится монастырь Сяшань; в нем живет буддийский монах Хой Ю, который прежде служил нашей семье. Мы не виделись уже много лет. Хотя он очень стар, но искусно угадывает судьбу и может спасти человека от неприятностей, помочь в беде. Заедем к нему, это принесет нам счастье.

— Хорошо, — согласился Сунь Кэ.

Когда они подъехали к храму, Юань была очень весела. Она переоделась, причесалась, нарумянилась и, взяв с собой двух сыновей, направилась в келью монаха. По всему было видно, что она очень хорошо знала эти места. Увидев старого монаха, Юань вручила ему нефритовый браслет.

— Это старая фамильная вещь, — сказала она.

Монах был не в силах скрыть свое удивление.

Когда они поели, с растущих поблизости сосен спрыгнули десятки обезьян и набросились на остатки пищи. Через мгновение они взобрались на деревья, цепляясь за лианы. Их крики походили на печальный смех.

Юань была сильно расстроена. Схватив кисть, она написала на стене храма следующие стихи:

Кончив писать, она бросила кисть на землю и, схватив детей в объятия, громко зарыдала.

— Желаю тебе счастья, мы расстаемся навсегда, — сказала она Сунь Кэ.

Сорвав с себя одежды, она превратилась в обезьяну и вскарабкалась на дерево. Добежав до лесной чащи, она в последний раз обернулась и скрылась из глаз. Сунь Кэ остолбенел от изумления. Долго стоял он как громом пораженный, пока наконец крики испуганных детей не привели его в чувство.

Тогда он стал расспрашивать старого монаха, и тот все объяснил ему.

— Эту обезьяну, — сказал он, — я кормил, когда был бедным послушником. В годы «Кайюань» Гао Ли-ши[106], фаворит императора, проезжал здесь, и обезьяна полюбилась ему за ум и находчивость; Гао Ли-ши купил ее у меня за свиток шелка. Говорят, по прибытии в