Антон Владленович досадливо махнул рукой в ответ, включил свет и начал поспешно одеваться. Поднял с пола трубку, набрал номер охраны.

— Подавай машину, через пять минут выезжаем в Ивантеевку!

Теперь я понимаю преступников, которые, сбежав из СИЗО, кантуются по подвалам, подъездам и подмосковным дачам, стараясь не попадаться на глаза милиционерам. Ведь у каждого мента в кармане распечатка ориентировки с твоим портретиком. Пусть даже изображение не очень — черно-белое, но глаз у милиционеров наметанный, сразу раскусят. Приезжего от москвича мент с полвзгляда отличает. И вовсе не по клетчатой сумке или какой-нибудь там «немосковской» одежке, а по тому, какой у человека взгляд, поведение... Так что преступнику надо или внешность менять, или железные нервы иметь. А лучше и то и другое...

Мы боялись не того, что нас задержат менты, нет. Мы знали, что никакие КПЗ или СИЗО нам в принципе не светят. Всей операцией руководят люди из ФСБ, а значит, они в курсе, что мы за птицы. Допустим, нас посадили в СИЗО и начинают допрашивать с пристрастием. Где гарантии, что мы не сломаемся, не начнем давать «лишние» показания, которые очернят деятельность «конторы»? Нет, никакого нам СИЗО! Раз уж оперативные работники (то бишь мы) прокололись, наделали глупостей, значит, есть только один способ заставить их замолчать — пустить в расход. Причем так поступает не только ФСБ, но и спецслужбы других стран. Их можно было бы понять, если в не то обстоятельство, что в данной ситуации объектом охоты являешься ты сам. Государственная безопасность превыше жизни нескольких человек — вот что прискорбно. Когда-то давно люди создали государство, а потом эта чудовищная и невидимая на первый взгляд машина превратила в монстра, пожирающего собственных создателей...

В электричке, едва отъехав от станции, мы нарвались на транспортную милицию. Милиционеров было трое: старший сержант и с ним двое рядовых. Они шли по вагону, внимательно оглядывая пассажиров. Прошли уже было мимо, но тут сержант обернулся и поймал взгляд Мухи. Муха отвел глаза, но поздно! Вот она, психология без слов.

— Погоди-ка, — сказал сержант своим подчиненным и вернулся к нашей скамейке. — Молодые люди, ваши документы, пожалуйста.

Приятно, когда тебя называют «молодым», черт возьми! Сержанту этому безусому самому лет двадцать, не больше.

— Пожалуйста.

Документы наши, побывавшие в озерной воде, представляли жалкое зрелище — они покоробились от воды, тушь кое-где расплылась... А бумага от краснодарского ФСБ произвела на сержанта вовсе не то впечатление, на которое мы надеялись. Он внимательно вчитался в нее, потом поднял на нас удивленный взгляд, и я тут же понял — зря мы ее показали.

— Пожалуйста, пройдемте, — сказал сержант, не отдав нам документы.

— А в чем дело-то, сержант? Все вроде бы с бумажками в порядке! — начал было возмущаться Артист.

— Пройдемте, — сказал сержант тоном, не терпящим возражений, и подал своим подчиненным едва заметный знак, чтобы они были настороже. Я тоже переглянулся со своими парнями. Они меня, как обычно, поняли без слов.

— Хорошо, идем, — согласился я, поднимаясь.

— Здесь какая-то ошибка, парень, — покачал головой Муха.

— Я вам не парень! — нахмурился сержант.

Менты повели нас по вагону вперед. Впереди рядовой, затем я, потом Муха, следом второй рядовой, позади сержант с нашими документами. Интересно, показались мы ему просто подозрительными личностями или он вспомнил о наших физиономиях на фотографиях, которые наверняка видел сегодня на разводе? Если второе, то вряд ли он стал бы с нами «чикаться» — сразу бы выхватил пистолет и велел лечь на пол. Наверняка под каждой из фотографий стояла подпись: «вооружен и очень опасен». Скорей всего, сейчас его терзали смутные сомнения — где-то он наши физиономии видел, но где именно, вспомнить не мог. Хорошо хоть не начали обыскивать прямо в вагоне...

Стоит мне только о чем-нибудь подумать, как оно тут же сбывается — в тамбуре нас поставили лицом к стене, заставили поднять руки и начали обыскивать. Вот и говори после этого, что мысль нематериальна! Руки рядового заскользили по моему телу вниз. Скоро он дойдет до моих ног, к которым приторочены ножи и кобура... Сейчас главное — фактор внезапности. Я переглянулся с моими парнями — доля секунды... Когда рядовой присел, ощупывая мои ноги, я нанес ему короткий и точный удар. Милиционер без стона осел на пол. Столь же мгновенные удары нанесли и Муха с Артистом... В результате милицейский наряд «сдался» без боя — сержант и рядовые лежали на грязном заплеванном полу без сознания...

Природа, создав человека с мозгами, одновременно лишила его многих защитных функций, которыми обладают животные. Мало того что на нас нет защитной шерсти, так у нас еще и огромное количество точек, удар по которым приводит если не к смерти, то к мгновенной потере сознания. Каждый спецназовец эти точки знает... Бей первым, Фредди!

Муха встал около дверей, держась за ручки, чтобы никто не мог войти в тамбур, а я всунул между автоматическими дверьми нож и резко повернул его в сторону. На мгновение двери слегка раздвинулись, и Артист сунул в щель руку. Мы отжали их в стороны. Первым прыгнул Муха, затем Артист, последним — я. Все трое кубарем покатились по склону, потом вскочили на ноги и побежали. Милиционеры придут в себя минуты через две-три, все зависит от того, у кого какая сопротивляемость организма «на ударное воздействие». Придут в себя, объявят тревогу, и вскоре к району нашей «высадки» начнут стягиваться милицейские подразделения. Хорошо, что нас вычислили на Савеловской дороге, а не по пути к Затопино, иначе те, кто затеял всю эту игру, знали бы о конечной цели нашего путешествия. Боюсь, правда, что они и так знают! Эти люди все просчитывают на несколько шагов вперед. Впрочем, мы действуем вопреки логике, нагло. Может быть, и ошибутся... Минут через пятнадцать бега по перелеску мы очутились у какого-то забора, за которым возвышалось трехэтажное кирпичное здание. Мы без колебаний полезли через забор...

Генерал Зеленцов сидел за столом в своем кабинете. Стрелки на напольных часах показывали восьмой час. Еще одно дело, один доклад, и все, и можно будет ехать домой, к жене. Зеленцова тревожило, что не звонит Антон Владленович. Обещал — и не звонит. Генерал несколько раз набирал и номер дачи, и квартиры, и сотовый — все тщетно, как отрезало! Может, что случилось? Но тогда Зеленцов знал бы об этом! Все-таки он не какой-нибудь там рядовой фээсбэшник, вся оперативная информация со всех концов страны поступает к нему в течение часа.

Пискнул селектор.

— Да?

— К вам полковник Голубков, — раздался в селекторе голос секретаря.

— Давай его сюда! — приказал генерал.

Голубков вошел в кабинет с папкой под мышкой, поздоровался, Зеленцов кивнул в знак приветствия, жестом предложил сесть.

— Ну что, чем порадуешь, полковник? — спросил он, когда Голубков опустился на стул.

— Честно сказать, ничем, — вздохнул Голубков.

— Что значит — ничем? — Генерал метнул на полковника недобрый взгляд. — По твоей вине произошла утечка информации. По твоей вине оперативный работник, вместо того чтобы выполнить возложенное на него задание, совершил преступление в составе банды и ушел в бега! Давай, давай, докладывай!

Голубков со вздохом расстегнул папку, вынул из нее какие-то бумаги.

— Я вам уже говорил, что считаю Пастухова невиновным в провале операции...

— Вот что, полковник Голубков, хотите написать рапорт об отставке? Пожалуйста, я препятствовать не буду. Сейчас ваша задача не выгораживать Пастухова, а вычислить его до того, как он предпримет шаги, угрожающие безопасности, в том числе и нашей. Ну?

— Час назад трое мужчин уложили в тамбуре милицейский наряд и на полном ходу выпрыгнули из