судя по всему, Ольга была совершенно не в курсе, чем занимается ее муж.

— Почему вы молчите? — еще сильнее встревожилась Ольга. — Говорите правду, я жена офицера, пусть и бывшего, но мы друг от друга ничего не скрываем...

— Ольга Николаевна, давайте договоримся: вопросы буду задавать я, — уходя от прямого ответа, сказал Сухотин, — ведь именно для того мы сюда и приехали... Что касается вашего мужа, то, честно говоря, я тоже хотел бы знать, где он и что с ним. В связи с этим мой первый вопрос я сформулирую так: как вы думаете, чем занимался ваш муж в последние дни?

— Как — чем? — удивилась Ольга. — Ловил рыбу с друзьями на Волге.

— Вы в этом уверены?

— Конечно. Он вчера вечером мне звонил — говорил, что они много рыбы наловили, что скоро вернется...

— Да? Интересно, когда же он обещал приехать?

— Сергей сказал, дня через три.

— И все, больше ничего?..

— Ничего... Так, поинтересовался, как мы тут без него.

Ольга, чувствуя что-то неладное, решила умолчать о том, что ей самой тот звонок показался странным, но она привыкла доверять мужу и не задавать лишних вопросов: придет время — и Сергей сам все расскажет.

Сухотин быстро соображал, когда и откуда Пастухов мог сделать этот звонок. Если Ольга говорила правду — а скорее всего, так и было, — то выходило, что он мог звонить только с трассы. Но это противоречило образу хитрого и многоопытного террориста, который нарисовало следствие: навряд ли такой искушенный наемник, как Пастухов, стал бы звонить домой по мобильному телефону — ведь он скрывался от погони и, обложенный со всех сторон преследователями, не стал бы раскрывать свое местонахождение; в любом случае, он никак не мог не учитывать, что этот звонок могут засечь. Отсюда следовало несколько выводов: или Ольга очень убедительно выгораживает мужа, или Пастухову был очень нужен этот звонок (но зачем — не ясно); могло быть и такое: командир группы террористов не чувствовал себя таковым или — уж совсем невероятно! — был уверен в своей безнаказанности...

Каждая из этих версий имела свою логику и вполне могла соответствовать реальному положению вещей. Сухотин был опытным следователем, поэтому он давно привык, что в процессе расследования приходится идти сразу по нескольким путям. И только после того, как следователь убеждался в том, что все версии, кроме одной, являются ложными или ведут в тупик, он вплотную занимался только этой одной, единственно правильной версией...

Но сейчас, когда до одной-единственной было еще далеко, он понял, что должен установить только одно: правдивость слов Ольги Пастуховой.

— Ну ладно, — сказал он после небольшого раздумья. — У вас есть с кем оставить дочь?

— Зачем?

— Вы должны проехать с нами.

— Но для чего?

— Мы должны провести официальное дознание. Ваш муж подозревается в совершении особо тяжкого преступления. Вы должны дать интересующие нас показания. Для этого вы будете допрошены в прокуратуре.

— Я не верю, что Сергей мог совершить что-то плохое! И чтобы доказать вам это, я готова рассказать вам все, о чем вы попросите. Но разве нельзя этого сделать здесь?

— Послушайте, Ольга Николаевна, я уже говорил вам: не надо задавать лишних вопросов...

— Хорошо, раз вы настаиваете, чтобы я с вами поехала, я готова... — Ольга встала из-за стола. — Но мне нужно время, чтобы договориться с соседями о дочке.

— Только быстро, — разрешил Сухотин. — Проводи ее, — кивнул он помощнику.

Ольга в сопровождении следователя вышла из дома, а Сухотин прошелся по комнатам, рассматривая фотографии, висящие на стенах. Одну из фотографий, на которой Пастухов был снят со всеми своими ребятами (в полной экипировке разведчиков, на фоне чеченских гор), следователь аккуратно снял со стены и положил во внутренний карман.

Сухотин вышел на крыльцо, посмотрел на часы и поморщился: было около полудня, а он еще ни разу не связался со своим напарником по расследованию, полковником Гержой.

«Позвоню из управления, — подумал Сухотин, — может, что по дороге из нее выжмем...»

Он увидел, как во двор входит Ольга. По ее лицу текли крупные слезы, которые она неловко смахивала тыльной стороной ладони. За нею шел следователь Гуреев, помощник Сухотина.

Лицо его с правой стороны было неестественно красным, хотя сам Гуреев старательно делал вид, что ничего особенного не происходит.

— Ольга Николаевна, садитесь в машину, я сейчас... — сказал Сухотин и повернулся к Гурееву: — Ну что, капитан, проявил инициативу? Рассказывай. Только быстро!

— Да я, Петр Сергеевич, как лучше хотел... — начал оправдываться тот, — думал, нажму на нее малек, она и расколется...

— Эх, капитан, ты что, не видишь, что эта женщина не из тех, на кого давить можно? Что ты ей наплел?

— Ну... спросил, знает ли ее дочь, что ее отец наемный убийца. Еще припугнул, что она, если будет молчать, сядет вместе с мужем за терроризм.

— А что ты конкретно хотел от нее узнать?

— Кто мог заказать Пастухову контейнер...

— Идиот! — разозлился Сухотин. — Я же предупреждал, что о контейнере ни слова, никому! Его похищение строго секретная информация!

— Товарищ полковник, она так и продолжала бы молчать и муженька своего выгораживать... Она же о нем только хорошее знает, а я попытался показать его с другой, негативной стороны. Думал, что это заставит ее задуматься...

— Ну и какой была ее реакция?

— 'Какой', «какой»... Дала мне пощечину и разревелась как белуга...

— Так... — Сухотин подумал, что теперь присутствие Гуреева будет только мешать ему. — Сделаем вот что... Ты останешься здесь с Дорофеевым — на случай, если Пастухов дома объявится.

— Есть, товарищ полковник!

— Инициативу не проявляй, и так уже напортачил. Только наблюдение. Если что — сразу связывайся со мной. Ты все понял?

— Так точно.

— Да, и напиши рапорт об этой своей инициативе. На имя полковника Гержи. Будет тебе урок на будущее: в следующий раз подумаешь, когда соберешься поперед батьки в пекло лезть...

— Но я...

— Все, свободен! — оборвал его Сухотин.

Он пошел к поджидавшей его «Волге». Ольга уже сидела в машине. Она выглядела спокойной, но глаза ее были грустными, а руки теребили мокрый носовой платочек.

— Ольга Николаевна, я приношу вам извинения за своего сотрудника, — официальным тоном сказал Сухотин, садясь рядом с Ольгой на заднее сиденье. — Он проявил излишнее рвение и будет за это обязательно наказан. Поехали! — приказал он шоферу, и машина тронулась с места. Но не успели они проехать и пяти километров, как затрезвонил телефон, установленный между передними сиденьями. Шофер на ходу снял трубку:

— Десятый слушает! Вас... — сказал водитель и не глядя протянул трубку Сухотину.

— Полковник, здравия желаю! — Следователь узнал голос генерала Савченко. — Приказываю немедленно, вне зависимости от стадии разработки, свернуть все следственные действия, написать отчет о проделанной работе, на следственное дело поставить гриф А и абсолютно все, касающееся этого задания, передать моему личному помощнику!

— Но, товарищ генерал, мы почти у цели...

— Это неважно, — оборвал его Савченко, — террористы уже захвачены и уничтожены. Таким образом