Приближалось время начала.

Все на борту были в напряженном ожидании. Буянов отключил автопилот, взял штурвал сам. Второй пилот не спускал глаз с электронных авиационных часов-хронометров. Пастух и Док, чуть пригнувшись, стояли в проеме двери пилотской кабины.

Девятнадцать тридцать четыре… Зеленые цифры секунд быстро бежали по дисплею. Девятнадцать тридцать пять… Сергей махнул рукой, и второй пилот резко взял на себя рычаг дросселя тяги одного из двигателей — с этой секунды приборы системы автоматической регистрации полетных параметров зафиксировали на пленках отключение двигателя. «Руслан» мог спокойно продолжать полет и на трех, но Буянов заложил крен и повел машину вниз. Он переглянулся со вторым пилотом и, откинув заглушку, включил передатчик-автомат, посылавший на стандартных частотах международные сигналы бедствия и одновременно взволнованно заговорил по-английски в ларингофоны:

— Всем, всем! Экстренное сообщение! Здесь борт сорок восемь — двести двадцать семь, Россия. Самолет «Руслан», полетный вес триста сорок тонн. Отказ двигателя, потеря высоты, проблемы управления, угроза пожара. Прошу всех срочно предоставить полосу не ниже первой категории для экстренной посадки. Повторяю.

Всем, всем, всем… Он включил самолетное переговорное устройство.

— Радист! Валентин! Свяжись с Москвой, с Центральным пунктом. Передай: терпим бедствие, предпосылка к происшествию.

Неожиданно оба летчика и радист услышали в наушниках нарастающий треск, как будто по железной крыше запрыгали тысячи тяжелых градин. Летчики переглянулись.

Радист, оттолкнув Сергея и Ивана, заскочил в кабину.

— Не слышу ничего, одни помехи! Будто вошли в грозовой фронт.

— А-а, черт! — вскрикнул Буянов, выравнивая «Руслан».

Они плыли в высоте, в глубокой синеве вечернего неба. Подсвеченные красным садящимся солнцем, уходили под крыло снежные зазубрины великих хребтовтерритории сразу нескольких стран открывались внизу с восьми тысяч метров.

Они смотрели в иллюминаторы на этот нереальный синий мир — и страшной нелепостью казались все человеческие интриги, хитросплетения злобы и алчности, сама возможность нависшей над ними смерти.

Вдруг какие-то золотистые стрелки и шарики пронеслись чуть в стороне от титанического крыла с висящими под ним двумя дюралевыми мотогондолами двигателей.

Сначала им показалось, что это только почудилось, что просто промелькнули искры в глазах, но первую летящую золотую гирлянду догнала вторая, потом третья… Они неслись в разных направлениях параллельно их курсу, всякий раз каким-то чудом отклоняясь и обтекая корпус и крыло «Руслана».

— Мужики! — охнул Боцман. — Глядите!

Он хотел уже крикнуть: вот, мол, они, «тарелки», будет после что вспомнить и рассказать, но ни с чем не сравнимый злобный частый перестук авиапушки и отрывистый вой проносящихся мимо реактивных снарядов тотчас вернули его к реальности.

«Руслан» заметно качнуло. Грузный и неповоротливый, он все приказы выполнял как богатырь с одышкой — не сразу, а как бы подумав, откликаясь на движения летчиков. Снаряды со свистом и грохотом уже неслись с обеих сторон, оставляя гиганту лишь узкий коридор, отсекая возможность уйти влево или вправо… Они кинулись к иллюминаторам одного борта, другого… Казалось, стеклянная синева была вспорота тонкими белыми бурунами.

Буянов и второй пилот, нахохлившись и стиснув зубы, крепко сжимали рукояти штурвалов.

— Это что такое? — крикнул Пастух. — Кто такие, откуда?

— Вот они, ваши доказательства! — не оглядываясь, заорал в ответ командир и ткнул куда-то пальцем. — Вот зачем им сигнал этот был нужен! Глядите по бокам!

И тут они увидели: справа и слева «Руслан» взяли в клещи два истребителя-перехватчика. Еще один мчался впереди и выше. Остроносые хищные машины с крыльями переменной геометрии. Сейчас плоскости их не были отброшены назад, а расходились в стороны, чтобы уравнять скорость со скоростью «Руслана».

Против лучей садящегося солнца их силуэты казались темными, опознавательные знаки рассмотреть было нельзя. Они летели на предельно близкой, запрещенной дистанции — одно неверное движение педали или штурвала могло запросто привести к непоправимому.

— Джигиты, блядь! — невольно вырвалось у Буянова. — Валентин!

В кабину снова влетел бортрадист.

— Камеры! — заорал командир. — У нас в сумках! Скорей сюда! Вот им! А сам — на свой пульт, держи связь, пробивайся!

Через мгновение в руках у Дока и Пастуха были обычные любительские видеокамеры «Сони» и «Панасоник».

— Снимайте, быстро! Снимайте все! Крупно и мелко! Средним планом. Тайм-код включили? Все! Не упустите ничего! Пошел репортаж… 'Всем, всем! Документальная запись. Борт «Руслана» сорок восемь — двести двадцать семь, время девятнадцать сорок две Москвы, координаты тридцать градусов пятьдесят минут северной широты, сорок восемь градусов десять минут восточной долготы, курс сто девяносто пять, высота шесть тысяч восемьсот метров. Атакован группой перехватчиков МиГ-23.

Принадлежность неизвестна — не могу различить бортовые знаки. Ведут обстрел из пушек и реактивных снарядов. Намерения непонятны'.

В этот момент впереди, немного выше «Руслана», появился еще один самолет, крупнее остальных, утыканный, будто еж, десятками антенных штырей и обтекателями остронаправленных излучателей.

— Снимай, снимай, мать твою! — рявкнул Буянов. — «Репортаж продолжаю! В группе перехвата самолет радиоэлектронной борьбы. Поставлены помехи. Все наши системы связи и радионавигации подавлены. Локаторы выведены из строя».

Пастух и Док, прижав видоискатели съемочных камер к глазам, вели съемку в двух направлениях. Лица летчиков в кабинах истребителей под гермошлемами рассмотреть было невозможно. Но вот один из пилотов-истребителей энергично замахал рукой, показывая вниз, на землю.

— Ну все, — сказал Буянов. — Плетью обуха не перешибешь. Сейчас будут заводить на свою полосу.

— Да куда же, куда?!

И в этот момент перехватчики заложили вираж, вынуждая повернуть и экипаж «Руслана». Освещенность изменилась. Истребители на мгновение осветило садящимся солнцем, на фюзеляже и киле одного из них отчетливо выступила эмблема — золотой лев под золотым полумесяцем в зеленом круге.

— Рашидшаховские! Это их знак! Во бандюги! Снимайте крупнее, чтобы знак попал!

Но подсказывать им не требовалось. Теперь все стало понятно. Такого поворота дел предусмотреть не мог никто. Вот для чего их загнали в эту точку неба! Вот на какое рандеву.

— 'Репортаж продолжаю! — быстро комментировал происходящее Буянов.Принуждают совершить посадку. Принадлежность установлена. Машины эмирата Рашиджистан. Вероятно, ведут на авиабазу Эль- Вахайят. Время Москвы девятнадцать сорок пять. Вошли в воздушное пространство Рашиджистана. Высота пять двести.

Курс девяносто семь. Точно, ведут на Эль-Вахайят. Борт сорок два — двести двадцать семь. Командир корабля — подполковник Буянов Игорь Иванович, второй пилот — подполковник Сидоров Дмитрий Степанович. Штурман-бортинженер — Остапчук Василий Федорович. Бортрадист — Виноградов Валентин Павлович. Вторая дивизия тяжелой дальней военно-транспортной авиации ВВС России. Я, командир корабля пилот первого класса Буянов, подтверждаю подлинность этой записи. В случае нашей гибели просим позаботиться о наших семьях'. Василий! — крикнул он бортинженеру по СПУ. — Сопровождающим груза — оружие, паек, связную рацию, наши карты и парашюты!

Приготовь люк для выброски!

— А вы как? — закричал Пастух. — Это ж ваши парашюты!

— У нас есть еще, — не оглядываясь, бросил Буянов. — Буду за штурвалом до последнего, а там — уведу на скалу. Не видать этому гаду ни вашего груза, ни «Руслана»!