смешное… Вот ваш товарищ сейчас рассказал: кто-то повадился всякую ерунду воровать. То тосол, то масло… Можно шикарный материал забабахать'Барабашка на ралли'. Представляете?

Семен не успел еще договорить, а лицо Добрынина уже резко изменилось.

Нагловатый начальственный гонор сменился еле скрываемым смятением.

— Что? Что такое? 0-очень интересно! — часто дыша, почти задыхаясь, он быстро повернулся к механику. — Ты чего это тут разные байки плетешь? Почему я ничего не знаю? Какой тосол? Какое масло? Мне первым делом обязан был доложить!

Мне, понимаешь, а не всяким тут… Было же сказано — близко никого не подпускать!

— Да ерунда, Леонид Павлович, — упавшим, испуганным голосом заговорил парень, — говорить-то не о чем.

— А коли не о чем — так и молчи в тряпочку! Я же предупреждал — не разевать хлебальник. Украли, не украли — никого это не касается. Тебя для чего в команду брали?

И повернул к Семену побагровевшее лицо с жесткими голубыми глазами.

— В общем, топайте отсюда. Никаких интервью! Вон французы лидируют — их и трясите. Еще увижу здесь — аннулирую аккредитацию, ясно?

Семен трагически воздел руки, но спорить не стал и отправился восвояси. Но он явно повеселел и приободрился. Кажется, это было самое ценное интервью, которое он взял за этот день.

Обо всем, что удалось узнать, через десять минут он во всех деталях поведал своим спутникам и дал прослушать запись.

— Молоток! — похвалил Михаил. — Ай да господин Добрынин! Кажется, наш командор что-то знает. И о-очень боится… — Я тоже так думаю, — сказал Семен. — Иначе с чего бы, спрашивается, ему так раскочегариться? Считаю, топливо — тут. Нынче ночью выходим на зверя. Танковое масло этому «барабашке» тоже ни к чему. А нам позарез надо узнать, у кого тут острый приступ клептомании… Лагерь раллистов жил своей удивительной, ни на что не похожей ночной жизнью.

Всюду — в спальных мешках, в палатках, прямо в машинах, а то и на крышах своих «джипов» спали гонщики. Измотанные дорогой, ежесекундным бешеным напряжением, спали скитальцы, великие мастера, знаменитые чемпионы и вечные аутсайдеры, герои и честолюбцы, фанатики скорости, рабы и мученики азарта, мужчины и женщины, для которых запах бензина, рев мотора, безумная тряска и близость опасности заменили все, что влечет и ценится в этой жизни.

Вокруг спящих возились механики. Почти все машины стояли с задранными капотами, многие были наклонены на опрокидывателях. Над открытыми моторами, как светлячки, витали в темноте огни ярко горящих ламп-переносок, постукивали гаечные ключи, шипели насосы, то там, то здесь взревывали моторы и клацали железом отвертки, монтировки, домкраты… На каждом островке действовали свои законы, свои правила, царили свои отношения. Но всюду, при каждой команде, имелись дежурные часовые, которые зорко следили за тем, чтобы ни один чужак не нарушил означенные веревками и канатами границы их островка и не прикоснулся к машинам — слишком много сил, денег и надежд было вложено в эти состязания, слишком значительны были ставки. Там, где сгрудились машины россиян, тоже шла работа по отладке, ремонту и регулировке техники. А присматривал за работой один из гонщиков, поставленный на дежурство… — Нет, — оценив положение с верхней точки, пробормотал себе под нос Муха.При таком раскладе сезон охоты можно сразу закрывать. Тут никто не сунется — ни черный, ни белый, ни красный, ни оранжевый. Народ на стреме, бдят в оба. Без шума не подберешься.

— Согласен, — сказал Артист и чуть подстроил фокусировку бинокля. — Но только если наш кулик — с чужого болота. А если… со своего? Если друг-приятель? Кунак и кореш, так сказать… А если взглянуть повыше? Кто ж его шуганет? Лично я остаюсь тут и охоту продолжаю.

С сильными биноклями у глаз они сидели вдвоем в полной темноте неподалеку от лагеря. Город спускался с горы амфитеатром и, забравшись на невысокую кровлю улицей выше, они видели всю панораму живописного автостойбища.

Михаил остался внизу, он был на связи и напряженно ждал сигнала от наблюдателей.

Довольно долго просидели они так… без всякого результата.

— Может, зря сидим? — прошептал Олег. — Скорей всего, на тосол никто больше не польстится.

— Скорей всего, — так же тихо ответил Семен, — но лучше все-таки перебдеть, чем недобдеть… — А как твое… шестое чувство?

— Знаешь… что-то там маленько… шевелится… Прошло еще часа полтора.

Становилось зябко и скучно. Внимание рассеивалось. Очевидно, на сей раз шестое чувство Артиста и дало сбой.

И тут его внимание привлекла маленькая мужская фигурка, осторожно пробирающаяся между рядами машин. Легко двигаясь по опустевшему, безлюдному лабиринту, то попадая в тень, то снова на миг оказываясь в пятне света, то приближаясь, то удаляясь, человек в темной майке и длинных темных шортах тем не менее мало-помалу продвигался по спирали к стоянке российской команды.

— Внимание, — сказал Семен и, толкнув в бок Олега, поймал в поле зрения бинокля эту фигурку. — Видишь?

— Вижу… Крадущийся человек явно старался быть незамеченным — и если бы они не заняли «командную высотку», то там, внизу, за кузовами машин, пестрыми палатками, разноцветными навесами и колесами, скорее всего, так и не засекли бы его странных блужданий.

— Смотри, Семка… — прошептал Муха. — За ним тащится другой… Первый его не видит. Поймал?

— Ага… вот он… Ну дела, блин. Лица никак не рассмотрю… И у первого фейса не разглядеть… — Все- таки недаром мы тут торчали… Передай вниз, дай корректировку «третьему».

Еще днем, при свете солнца, беззаботно шатаясь по лагерю, они составили план-схему расположения на площадке всех команд, а вернувшись к Михаилу в «лендровер», тщательно воспроизвели этот план, разбив на зоны и квадраты.

Артист щелкнул «зажигалкой» и поднес ее ко рту.

— Внимание! Зона четыре, между квадратами семь и девять, в направлении квадрата двенадцать. Вижу двоих. Оба в темном. Второй явно следит за первым.

Продолжаю наблюдение.

— Понял, — отозвалась «зажигалка».

Логика движения первого человека казалась необъяснимой. Можно было подумать, что бедняга заплутал в переходах между стоянками разных команд и никак не найдет нужного направления к какой-то цели. Но вот он остановился, и Олег увидел, как человек поднес что-то ко рту, проговорил несколько слов и, скользнув в черную расщелину между двумя высокими фургонами, растворился во тьме.

В это время Семен заметил, что из-за угла серого фургона российской технички выглянул еще какой-то человек с длинными волосами, тоже в темной одежде. Он крадучись подобрался к лесенке, ведущей к двери заднего борта, поднялся на две ступеньки, воровато огляделся, но вдруг, вероятно, заметив что-то, испуганно скатился вниз, опрометью бросился в сторону и оказался за пределами территории российской стоянки.

Секундой позже Семен понял, кто вспугнул его. Из тени стоящей метрах в пятнадцати «Нивы» осторожно вышел еще кто-то — высокий, в спортивной кепке с длинным козырьком и в очках. Он, прячась за машины, двинулся за длинноволосым. В руке его был пистолет.

— Вижу еще одного, — быстро проговорил Муха. — У него ствол. По-моему, наши клиенты размножаются простым делением.

— Да уж, — отозвался Артист. — Круто заваривается… И он немедленно передал вниз, Михаилу, как складывается ситуация.

Длинноволосый человек, выбравшись из российского лагеря, очень быстро уходил по узким коридорам. Тот, что с пистолетом, следовал за ним, понемногу отставая. Но вот убегавший, очевидно получив сигнал, резко свернул, приблизился к той щели, где прятался человек в шортах, и тоже исчез в черноте.

Человек в кепке и при оружии опасливо вошел в тот же проулок, остановился, всматриваясь в темноту, потом двинулся вперед и прошел мимо них буквально на расстоянии вытянутой руки. Он отошел уже достаточно далеко, не меньше чем на сорок — пятьдесят метров, когда из тени выскользнул человек в шортах и, явно стараясь привлечь к себе внимание, побежал в сторону.

Он достиг своей цели — услышав его шаги, человек с пистолетом повернул назад и бросился вдогонку за