– А ты знаешь, что там сейчас происходит? Что делают люди?

– Мне плевать, что они делают. Я знаю, какой там бизнес и как он работает. Этого достаточно.

– Вы ничего не получите.

– Может быть, и нет, может быть, и да. Но это наше условие.

– В обмен на Беатрис?

– Это ее имя? Мы зовем ее... – Он увидел, как рука Шафта дернулась под столом. – Да, в обмен на Беатрис.

Все, оказывается, просто. В мире все устроено просто, думал Шафт. У них есть Беатрис, и они хотят Гарлем. У Персона есть Гарлем, и он хочет Беатрис. Обмен один к одному. А как же те пятеро, что были застрелены на Амстердам-авеню? Что же с ними? Как насчет покушения на Шафта? А никак. Всякое случается. Теперь это не важно.

– Ты понимаешь, что мы можем просто обратиться в полицию? – спросил Шафт.

– Еще бы, – ответил Кароли. – Да я и сам могу к ним обратиться. Да я позову их прямо сейчас. А то им, гадам, уже, наверное, наскучило на нас с тобой глядеть...

Так это полицейские! Это они занимали два других угла зала. Шафт так зациклился на Кароли, на своих дурацких планах по вызволению Беатрис, что не раскусил их. Каким кретином он иногда бывает! Надо же было так лопухнуться! Думал, что это бандиты.

– ... И я дам им адрес. Они пойдут туда и что, ты думаешь, найдут? Эту черножопую клушу, всю исколотую, накачанную наркотиками, в глубокой отключке. Вокруг валяются шприцы. Они упакуют ее и запрут в тюрьму на двадцать – тридцать лет. Ну как? Мне позвать или сам позовешь?

Конечно, это копы. Но как они здесь очутились? Шафт был зол и растерян. Наверное, Андероцци приказал за ним следить. Он не доверяет ему. Медвежья услуга. Ну он же лейтенант полиции, на большее у него не хватило воображения.

Его мысли вернулись к Беатрис. Прощай, Беатрис. Тебя упекут в тюрьму на двадцать лет. А твой папаша будет сидеть в кресле и рыдать, пока его слоновий круп не иссохнет от горя. И кто от этого выиграет? Мафия. Они уже заставили его страдать, нашли его слабое место. И Шафт рассудил, сидя на гнутом алюминиевом стульчике, как на судейской скамье, что империя Персона обречена. Пусть она огромная и могущественная, но так тому быть. Она человеческая, а все человеческое смертно.

– Да, взял ты его в оборот, – сказал Шафт.

– Да, похоже, – согласился Кароли с делано-равнодушным видом.

Пистолет, бесполезная железка, оттягивал руку Шафта. Он не таясь расстегнул пиджак и засунул его за пояс. К чему теперь конспирация?

– Я спрошу, как думает Нокс, но, думается, сделка состоится.

– Да.

– Давай играть по-честному. Мы сейчас пойдем посмотрим на Беатрис. Если она жива и ты говоришь правду, то я так и передам Персону. Но если нет, если там что-то еще, то в твоем пиджаке появится шесть новых дырок для пуговиц.

– Прежде мне нужно позвонить. – Кароли пропустил угрозу мимо ушей. Он смотрел в сторону телефона-автомата, висящего на стене возле туалетов.

– Никаких звонков, – сказал Шафт. – Идем прямо сейчас.

– Ладно, пошли.

Шафт подумал, не попрощаться ли с копами. Может, передать через них привет Андероцци? Но копы, он знал, не понимают шуток. Только вид крови вызывает у них смех. Он даже не стал им говорить, чтобы убрались с дороги, – это тоже было бы бесполезно. Они всего лишь исполняют приказ, на то они и копы.

Шафт направился к выходу вслед за Кароли, оставив для девушки два доллара на столе. По пути он в последний раз посмотрел на юных хиппи и решил, что они тоже копы.

На улице Кароли повел его налево, в сторону 'Гейт'. Шафт был рад, что сукину сыну не удалось подцепить девушку. Наверное, ему не очень-то и хотелось, но все равно хорошо.

Улицы были пустынны. Они шли быстро и молча – белый в деловом костюме немного впереди черного во всем черном. Дойдя до середины Томпсон-стрит, они свернули в переулок направо. Здесь было еще тише и темнее. Старые постройки красного кирпича с маленькими, кое-где зарешеченными окнами походили на тюрьмы.

– Сюда, – сказал Кароли.

Здание выделялось среди остальных только наличием в цокольном этаже китайской прачечной, отгороженной от улицы бамбуковыми занавесками.

Дверь была не заперта. Не было ни кодового замка, ни домофона. Жильцам, наверное, нет покоя от бродяг и грабителей, подумал Шафт. Хотя, может статься, все жильцы здесь – вроде Кароли, и грабители, приходящие на промысел в этот подъезд, жалеют, что не отправились в какое-нибудь другое место.

С высокого потолка в вестибюле свисала голая и единственная электрическая лампочка. В ее тусклом свете виднелась узкая лестница, поднимавшаяся в кромешную темноту этажей. На первом этаже за лестницей начинался длинный коридор с квартирами по обеим сторонам. На простых деревянных дверях под номерами значились фамилии жильцов – по две-три на каждой двери. Скорее всего, дальше по коридору скрывались двери с большим числом фамилий. В темноте Шафт не мог различить, но знал это наверняка. Владельцы таких сараев кромсают их на невообразимо крохотные кусочки и сдают. Так и выбиваются в богачи. Гарлем или Гринвич-Виллидж – домовладельцы везде одинаковы. Как волки. Люди, которых они пожирают, везде одинаково вкусны.

Они стали подниматься по деревянной лестнице. Кароли почти бежал впереди, резво топоча ногами,