Бои со льдами ушли в прошлое. Свирепое Карское море встретило нас штормом.

Мы летим в бунтующем океане.

Водяные горы обрушиваются на корабль, катятся по палубе, бьют по бортам и рассыпаются миллиардами холодных брызг. В темном трюме железные бочки с бензином перекатываются бильярдными шарами.

— Крепите!..

— Спасательные!…

— Шлюпки!…

Голос боцмана заглушается штормом. Волна бьет по круглым иллюминаторам кают-компании. Разбитая фаянсовая посуда звенит. По палубе кто-то идет, пошатываясь и напевая.

Обогнув мыс Желания, „Седов“ вошел в Баренцово море.

Уже поздняя осень стояла в Арктике. На небе вечерами появлялась лучезарная арка в роде огромной сверкающей радуги. Сполохи зажигали темную синь небосклона отблесками пожара. Они сначала вспыхивали тонкими изумрудными лентами, потом распадались на огневые змейки, вившиеся вокруг пылающего столба полярного (северного) сияния. Белое море прошли в солнечную погоду.

Радостным румяным утром, капитан Воронин ввел корабль в широкую Двину. Он ходит в Арктике без лоцманов, не нужен лоцман и в родной реке.

Навстречу, заломив трубы, шли иностранные пароходы, груженые советским лесом.

Чижовка. Контрольный пункт.

— Стой, кто идет?…

— Ледокол „Георгий Седов“.

— Откуда?

— От ворот полюса!…

— Откуда??

— С края земли!!

— Откуда???

— С Земли Северной!!!

— Проходите…

Зеленые луга, стройные ели тянутся по обе стороны серебряной реки. На берегу люди. Как их много! Они замечают нас, машут руками.

— Лево на борт!

— Есть на борт!

Юркий катерок сделал крутой вираж, как говорят, „срезав нос“, и пошел рядом с ледоколом.

Его гудок, тоненький и звонкий, потом — второй и третий как-будто говорят:

— Добро пожаловать…

Простуженный бас „Седова“ отвечает с шипением, с придушенным кашлем и хрипом:

— Спа-си-бо…

Стена кораблей, пароходов, ледоколов, катеров, буксиров, расцвеченная приветственными флагами, загуторила сиренами, гудками.

И опять с трудом басит „Седов“.

Проходим Соломбалу, вот уже виднеется знакомая Красная пристань, запруженная народом.

Моторная лодка „Молния“ оторвалась от берега и пошла навстречу ледоколу. Стоящий посреди шлюпки человек в форменной фуражке весело кричит в рупор своих широких ладоней:

— К хо-ло-диль-ни-ку!…

— Ну, вот, из Арктики и снова на мороз! — не удержался и сострил чисто выбритый, при галстухе и в шляпе наш веселый кочегар Московский.

Вечером, когда город потонул в разливе электрических фонарей, Архангельский клуб водников был набит до отказа. Седовская экспедиция рапортовала о завершении задания правительства. Зал молчит. Толпа слушает. Говорит Шмидт.

— Экспедиция закончена. Собранный научный материал, представляющий всемирный интерес, рассортирован по исследовательским учреждениям. Далеко, на островах Сергея Каменева, в ледовом окружении, под красным флагом страны Советов началась подлинная героическая борьба советских зимовщиков за освоение Северной Земли….

Прибоем бьются аплодисменты.

Газета „Тагебух“ права.

Легендарная Арктика гибнет. Полезные ископаемые, скрытые в грунте „вечной мерзлоты“, приобщаются на службу социалистическому хозяйству.

Геологами осваивается Земля Советская…

Стране „ледяного молчания“ наступает