в кость втыкают гвозди по три дюйма…

Айлин молчала. Хотя глаза были открыты, и она внимательно изучала потолок, откуда к ним спешила толпа призраков.

Генри встревоженно наклонился над ней:

– Айлин? Как ты?

– Мне холодно, – жалобно заявила она, буравя его холодно-серыми зрачками. Лицо было пересечено красными полосами, как крапивные ожоги. – Хочу к маме.

Генри не мог сказать, что поразило его больше – капризный голосок мальчишки, или стальной оттенок только что зелёных глаз, или ужасный багрянец на лице. На мгновение он ощутил укол головной боли, как от призраков. Бежать, бежать прочь! Усилием воли Генри заставил себя зажмуриться: Это пройдёт. Это проходило. Всего минута… она придёт в себя.

Но призраки тоже не дремали. С разочарованными воплями они пикировали меж этажей, протягивая к ним руки.

– Айлин, ты меня слышишь? Нам надо идти.

– Куда? – недоумённо спросила она, взгляд стал подозрительным. – Я хочу к маме.

– К маме, к маме, – Генри согласно закивал. – Идём к ней. Ты ведь хочешь её увидеть… правда, Уолтер?

Ненавистное имя вырвалось само собой, прежде чем он сумел совладать с языком. Зато, кажется, Генри попал в точку: Айлин (или тот, кем она являлась сейчас) обиженно нахмурилась.

– Уолтер – моё взрослое имя, – поучительно сказала она. – Так меня будут звать, когда я вырасту. Уолли – вот это правильно.

– Хорошее имя, Уолли, – отозвался Генри, не зная, как долго он сможет поддерживать эту вынужденную ложь. – Ну так ты идёшь?

И демонстративно пошёл к двери, ковыляя на кричащих ногах. Расчёт оказался верным: Айлин вскочила сразу же, как только Генри отошёл. И догнала его в два прыжка, словно не чувствовала раненую ногу.

– Не уходи! Я пойду с тобой. К маме, да?

Он обернулся навстречу восторженным серым глазам, которые не принадлежали его спутнице. Где же ты, Айлин? Вернись… Красные рубцы ширились и перетекали друг в друга, создавая жуткие метаморфозы. Генри закусил губу:

– Правда. Только сначала ты должен открыть эту дверь… Уолли. Идёт?

– А почему не ты?

– Я не могу. Ты же сильнее меня, разве не так?

– Ну… – она с сомнением оглядела себя, и Генри бросило в жар и холод: а если мальчишка, поселившийся в Айлин, заметит гипс и платье, и поймёт, что его попросту водят за нос?.. Но когда она вновь вскинула голову, на лице читалась только детская горделивость. – Да, я сильный. Давай, открою.

Генри отступил в сторону, пока она необычно короткими шажками подходила к двери. Но прежде чем Айлин толкнула дверь, что-то произошло.

Воздух между ними потемнел и съёжился, как вода, в которой разлили чернила. Во все стороны потянулись чёрные споры: так невидимый паук плёл бы сеть на огромной скорости. В мгновение ока в нечётком сгустке проявились гротескные черты человека: руки, ноги… голова… Прежде чем Генри успел среагировать, одна из наспех нарисованных рук рванулась вверх со сжатым кулаком, отвесив ему приличный апперкот. Пройдись удар чуть дальше, он бы наверняка сломал челюсть. Но и так Генри отлетел назад на фут с застывшими в удивлении мыслями. Приложившись затылком к стене, он на некоторое время потерял способность соображать – мог лишь видеть, что произошло дальше, с фотографической ясностью, как в замедленном кинофильме.

Очертания человека стали яснее, он больше не выглядел бесплотным туманом. Крупный мужчина в рубашке и галстуке, с вырезанными на лбу кровоточащими цифрами. Брейнтри и раньше не был хиляком, но тут его мощная мускулатура разошлась до предела, делая из Ричарда страшную пародию на самого себя. Он сделал один шаг к Генри со звериным оскалом на лице, и Таунсенд как-то сразу понял, что следующий удар проломит ему череп.

Однако Ричард не добрался до него. Он уже заносил ногу для второго шага, поднимая руку с кулаком, больше напоминающим кувалду, когда Айлин возмущённо выкрикнула у него за спиной:

– Фу, это ты!

Брейнтри обернулся мгновенно, но Генри мог бы поклясться, что увидел на лице недружелюбного сожителя страх – даже панику. Оскал пропал, будто и не был.

«Нет! – пытался закричать Генри, но язык не повиновался. – Не надо, Айлин! Беги от него! За дверь!»

– Это не твой дом, – самодовольно сообщила Айлин. – Ты больше не будешь избивать меня и выгонять на улицу. Я иду к маме, и ты мне не помешаешь.

Она решительно шагнула к нему, и призрак Брейнтри неуклюже сделал шаг назад.

– Исчезни, – небрежно бросила Айлин. – Я не хочу тебя видеть. Ты плохой.

Она подняла здоровую руку с оттопыренным указательным пальцем – известный всем мальчишкам «пистолет» – и выцелила Ричарда. Тот что-то рыкнул, впрочем, слишком как- то несмело.

– Пиф, – сказала Айлин, и палец-«пистолет» дрогнул в выстреле.

Брейнтри заревел; но крик быстро растворился в шипении, с которым его тело начало поглощаться воздухом. Конечности расплылись, лицо подёрнулось серой дымкой. Дымка окутала тело, превратила его в лёгкий туман – а туман, в свою очередь, обратился горячим воздухом. Две секунды – и громада Ричарда Брейнтри исчезла, будто его не бывало вовсе.

Айлин победно посмотрела на Генри:

– Вот видишь, какой я сильный?.. Вставай, пошли.

С ощутимым усилием Генри поднял голову и застонал от режущей боли в затылке. Она презрительно усмехнулась:

– Ты что, такой слабый? Хорошо, я пойду сам.

– Подожди… – он опёрся ладонью о пол и заставил себя встать на ноги. Взглянув наверх, увидел странную вещь: все призраки затихли, раскачиваясь на месте, где-то на уровне третьего пролёта. Следили за ними, но не смели приближаться. Не смели даже стонать.

Они боятся, догадался Генри. Они боятся ЕГО… Уолли.

– Считаю до трёх, – мрачно сказала Айлин. Генри поспешил к ней. – Раз… два… три!

Она толкнула дверь, и та открылась, как всегда; за образовавшимся проёмом Генри увидел не сизый туман и холод, как раньше, а полную темноту. Привычного дыхания зимы не ощущалось. Тьма, казалось, проникла в само помещение, разбавив здешний воздух.

– Где мама? – спросила Айлин, не оборачиваясь. Вроде бы спокойно, но Генри почувствовал скорый разряд грома. – Ты сказал, здесь будет ма…

Она схватилась за лицо и осеклась. Генри показалось, что Айлин упадёт без чувств; он бросился к ней, схватил за плечи, коснувшись багровых полос. Полосы не были жаркими и холодными, но отвратительно шевелились под пальцами, как личинки насекомых. Всё пришло в движение… пурпурные пятна неистово заплясали на щеках, руках и ногах.

Генри наблюдал в немом ужасе. Но рук не отпустил.

Потом пятна замерли, вновь выстроившись в тонкие и толстые рубцы на коже. Айлин, до этого смотревшая остановившимся взором поверх его плеча, закрыла глаза… когда открыла