Волосы усеивали бетон обильно и беспорядочно, как у кресла неумелого парикмахера. Но всё-таки при должном внимании в них просматривалось некоторое направление, ведущее по ту сторону турникетов. Генри проследил взглядом, пока ещё ничего не чувствуя. Но как только он увидел женщину, выползающую из полумрака, в голове взорвалась красная петарда.

Пламя заполонило всё. Айлин, идущая следом, что-то спросила, но для Генри слова слились в один низкий гул. Он видел только одно посреди бушующего огня – женщину, которая становилась всё ближе, неуклюже подползая на четвереньках. Его удивило, что ладони женщины словно скользят над поверхностью пола, не касаясь его. Но не в этом было главное. Он знал её, эту посланницу темноты за турникетами. Узнал в первый же миг, невзирая на разительные перемены. Это была Синтия.

Как?

Отвечая на исступлённый вопрос, женщина приподняла голову. По всему телу Генри будто прошлись горячим утюгом – и не столько из-за восковой бледности лица Синтии, так отличающейся от прежнего кремового оттенка, и не из-за волос чёрной нити, змеящихся по щекам. Всё это (может, даже ещё ужаснее) он видел в обликах других монстров. Но её глаза… такие живые, полные боли, мольбы, ненависти… они раздавили Генри под своим весом, приковав к полу. Станция потемнела, стёрлась мокрой акварелью. Остался только полыхающий огонь, пульсирующая резь в голове и приближающиеся влажные глаза.

Ты дал мне умереть, говорили эти глаза. Ты бросил меня здесь, и вот что со мною стало. Полюбуйся. Посмотри, во что я превратилась. Благодаря ТЕБЕ, бой.

Кажется, в какой-то момент Синтия попросту просочилась сквозь прутья турникетов, но Генри этого не заметил. Он не мог оторваться от этих бездонных глубин, не шевелясь, не смея дышать.

Ну иди ко мне, сладкий. Думаю, мы ещё можем поквитаться. Сердце… кровь, она горяча… может, она сможет вернуть тепло, которое ты у меня отобрал. Да, Генри?

И он был согласен. Согласен на обмен, потому что это было бы справедливо. Синтия права – именно он был с ней в станции, но не смог защитить, он соврал ей в последний миг, что всё будет хорошо. За это стоило расплатиться. Генри ждал, одурманенный эйфорией предвкушения, один посреди вечной красной пустоты.

Особая услуга, шепнула Синтия. Я всё-таки окажу тебе…

И тут что-то изменилось, пошло не так. Глаза Синтии исчезли, уплыли в сторону. Генри успел увидеть, как в них проскользнули страх и удивление. Секундой позже он пришёл в себя – вернулись стены, яркие лампы и твёрдый пол под ногами. И рядом была Айлин, которая тяжело дышала, схватившись здоровой рукой за его плечо. Призрак – то ли плоть, то ли дух – снова оборачивался к ним. Айлин вцепилась в Генри со всей силы, заставив его поморщиться от боли:

– Не смотри на неё, Генри. Не смотри!

Она ударила её, внезапно понял он. Она ударила призрака, чтобы я очнулся! Мысль показалась невероятной.

– Бежим, – отрывисто прошептала Айлин. – Ну же!

Мокрые чёрные волосы, плавно струящиеся в воздухе, закрывали лицо Синтии. Возможно, это было к лучшему – если бы он вновь увидел её глаза, они снова взяли бы его в свой плен. Даже так Генри ощутил острый укол в виске, словно сумасшедший столяр начал сверлить дыру в черепе. Воздух на короткий миг засветился алым. Это стало позывом к действию.

Они побежали на другой конец холла станции – опрометчиво, не жалея лёгких, не оглядываясь. Генри подивился, что Айлин едва ли не опережает его по скорости – Бог знает в какую цену ей это выливалось. Синтия – то, чем она стала – скользила за ними, не касаясь ногами пола. Впрочем, выйдя на свет, она задёргалась и выдала что-то вроде жалобного собачьего скула. Волосы всколыхнулись, разметались по кругу. Но она не перестала преследовать бывшего спутника, которому когда-то обещала услугу.

Турникеты, думал Генри, снова чувствуя, как лёгкие разбухают и упираются в грудную клетку, и мир крутится волчком. Впереди должны были быть турникеты, ведущие на платформу Кинг-стрит. Единственный шанс.

Боль в висках поутихла – должно быть, Синтия (у Генри язык не поворачивался называть так это) поотстала. Похоже, свет ей не нравился. Турникеты были близко, и даже – должно же им в чём-то везти – почти открыты, так что можно было проскочить в проём без особых усилий. Генри готовился к финальному рывку с почти спортивным азартом, когда ощутил рядом пустоту. Оглянувшись, он увидел, что Айлин отстала и еле ковыляет на загипсованной ноге. Синтия чёрной тенью маячила в десяти шагах.

– Айлин! – он подбежал к ней, схватил за руку. Но она слишком ослабела, чтобы бежать. Хоть Айлин настойчиво пыталась ему что-то сказать, отталкивая Генри от себя, он понял, что с такими темпами чёрные волосы, жадно извивающиеся в воздухе, обернутся вокруг шеи Айлин через несколько мгновений.

– Держись за мою шею, – прошептал он, приседая, чтобы удобнее было нести её на руках. Времени на сантименты и объяснения не оставалось; перед глазами опять плыли красные круги. Генри даже не расслышал, сказала она что-нибудь в ответ или нет. Подняв её одним рывком, он бросился вперёд. Следом пронёсся протяжный разочарованный стон.

У турникетов было хуже. Пришлось опустить Айлин и протискиваться через узкое пространство, разрывая рубашку об острые края спиц. Она, в свою очередь, проходила через препятствие очень осторожно, чтобы не зацепить раны. Но полностью это не удалось – Айлин стиснула зубы, когда острый конец шеста прочертил на спине алую дугу, соединив числа 1 и 2. Генри про себя чертыхнулся. Вслух никто из них ничего не сказал; он взял её за руку, и они направились вниз по лестнице, где притаилась тьма, так знакомая Генри ещё с прошлого посещения этой гиблой станции.

Лампы на перроне опять-таки не работали. Единственным источником света выступали ярко освещённые окна поезда, припарковавшегося на рельсах. Но если поезд на линии Линч- стрит выглядел заброшенной рухлядью, то этот своим видом никаких нареканий не вызвал. Впрочем, Генри не думал, что на этом транспорте можно куда-то уехать.

Что теперь?

Они добрались до нижнего уровня станции. Дальше отступать было некуда. Синтия (Господи, это правда была она?!) более не висела за спиной. Генри очень надеялся, что она надолго заплутает в коридорах станции.

– Айлин? – спросил он, отдышавшись. – Ты как?

– Я-то нормально, – удивительно, но её в глазах витали озорные искорки. – А ты сам?

– Ничего, – рука потянулась к виску, недавно пылавшему огнём. – Кажется, мы оторвались от неё… хотя бы ненадолго.

– Ты не встречал её раньше?

Генри вздрогнул. Откуда она знает?

– Она не преследовала тебя… м-м… прошлый раз, когда ты здесь был? – Айлин спрашивала без всякой задней мысли.

– Нет, – подчеркнуто спокойно ответил Генри, отводя глаза. – Я – её – не встречал… Что будем делать?

Оба огляделись. Дальних концов перрона было не видать – колонны тонули в хребтах темноты. Окна вагонов сияли, как ярмарочные вывески. Семафор не работал, и весь состав словно размышлял в нерешительности, что же делать без надёжного указчика.