тяжеловатый взгляд.
– Проводим оперативное расследование, товарищ Сталин. По нашей информации, тут не обошлось без предательства. Террористы, установившие фугасы, каким-то образом сумели проникнуть на охраняемую территорию. Их было не меньше четырех человек. Мины установлены профессионально, люди, которые их поставили, по всей видимости, имеют большой опыт диверсионной работы.
– Это могут быть заброшенные в тыл немецкие агенты?
– Мы не исключаем этого варианта, товарищ Сталин. – Абакумов был собран и внимателен.
– Хорошо, – слегка кивнул Иосиф Виссарионович, – как только разберетесь с этим делом, доложите!
– Слушаюсь, товарищ Сталин. Разрешите идти?
– Идите, – отпустил Верховный.
Вставая, Виктор Семенович не удержался и опять посмотрел на Берию. Лицо Лаврентия Павловича оставалось бесстрастным.
Глава 35
ЗДРАВСТВУЙТЕ, Я – ШЕЛЛЕНБЕРГ
Вальтер Шелленберг вышел из вагона, разглядел на перроне среди встречающих начальника разведшколы оберштурмбаннфюрера Краузе и уверенно направился к нему. Даже в гражданской одежде в Шелленберге можно было узнать человека военного – выдавала выправка! В Ригу Шелленберг решил приехать без своего обычного пышного сопровождения, взяв с собой только денщика (должен же кто-то чистить начальнику управления обувь!). И сейчас, сжимая портфель с документами, денщик шел немного позади шефа, стараясь не отстать от него.
Шелленберг даже в малом оставался разведчиком. Никогда нельзя было предугадать его появление. Как и все люди его профессии, он избегал всякой публичности, любил экспромты.
Вот его слегка зацепил плечом какой-то мужчина с тяжелыми чемоданами. Шелленберг приостановился и обернулся вслед согбенному под своей ношей мужчине, ожидая извинений, но тот, даже не обернувшись, пошел дальше. Смешно семеня ногами, он тащил огромные коричневые чемоданы на соседнюю платформу, с которой через минуту должен был отправиться пассажирский поезд. Да уж… А ведь одним только движением пальца Шелленберг мог бы растереть этого хама в пыль где-нибудь в подвалах СД.
Вальтер Шелленберг прекрасно осознавал, что если его не встречают с оркестром, то это не значит, что никто не следит за его безопасностью, – едва ступив на перрон, он профессиональным взглядом тотчас выделил из толпы с десяток переодетых агентов СД. Но в действительности их должно быть значительно больше. А потому достаточно было поднять палец, чтобы не только остановить этого неповоротливого нахала, но и примерно наказать его.
Через минуту он потерял интерес к наглецу – не тот случай, чтобы включать аппарат подавления. Протянув руку, поздоровался с начальником разведшколы.
– Не ожидали? – улыбнувшись, спросил Шелленберг.
– Мы вас всегда ждем, господин бригадефюрер, – отчеканил Краузе.
В действительности Шелленберг сообщил о своем прибытии за два часа до прихода поезда, понимая, какой переполох вызовет его появление во всех разведшколах города.
Это было его третье посещение Риги. В первые два он объявился так же неожиданно. Бургомистр, перепугавшись, перекрыл улицы вокруг вокзала, сорвав график движения поездов, за что впоследствии получил служебное взыскание. А потому Шелленберг решил действовать на этот раз более осмотрительно.
– Не сомневаюсь.
Единственное, что отличало бригадефюрера от прочих пассажиров, так это наличие автомобиля, который подогнали едва ли не к самому вагону.
Забежав вперед, Краузе расторопно распахнул дверь, и Шелленберг, поблагодарив его едва заметным кивком, уселся на заднем кресле сразу за водителем, одетым в полевую форму ротенфюрера. Начальник школы сел рядом с Шелленбергом, для денщика место нашлось в другой машине, приехавшей следом.
Ротенфюрер, лихо развернувшись, выехал с вокзала.
Некоторое время Шелленберг смотрел в окно, вспоминая свой прежний визит сюда. За прошедший год город заметно потускнел (хотя чего, собственно, ему расцветать!). Многие дома лежали в руинах – результат авиационных налетов. Да, война некрасивая штука!
Краузе не смел прерывать затянувшегося молчания и тупо пялился в стриженый затылок водителя.
– Ваша разведшкола у нас на хорошем счету, – наконец заговорил Шелленберг, впившись в Краузе своим знаменитым пронзительным взглядом.
К его взгляду надо было привыкнуть и осознать, что ничего страшного не происходит, и за столь необычной внимательностью прячется исключительно профессиональный интерес.
– Мы стараемся, господин бригадефюрер.
– Мы полагаем, что так будет и впредь! – с нажимом сказал Шелленберг. – Работе «Предприятия „Цеппелин“ на самом верху, – он многозначительно поднял взгляд к потолку, – придается огромное значение. Важную роль в успешных результатах играют хорошо подготовленные кадры. Мы особенно ценим, что в вашей разведшколе их умеют готовить. Только за последние три месяца выпускниками вашей школы было взорвано два завода под Горьким. Заводы эти имели важное оборонное значение. – Шелленберг помолчал, словно подводя черту сказанному, а потом неожиданно спросил: – Вы не позабыли наш прошлый разговор?
– Как же можно, господин бригадефюрер. Вы просили подобрать двух толковых активистов для особо важных заданий.
– Вы их нашли?
– Да, сейчас они как раз проходят подготовку в нашем центре.
– Что вы можете сказать о них?
– Один из них родился в провинции, но сумел закончить Академию Генерального штаба, капитан. Добровольно перешел на нашу сторону. У него имеются родственники во Франции.
– Вы это проверяли?
– Разумеется. В Париже живет его родной дядя. В свое время он служил в армии Врангеля. Некоторое время проживал в Турции, а потом перебрался в Париж.
– Кто его отец?
– Он принял сторону большевиков, в царское же время был унтер-офицером. При большевиках дослужился до командира дивизии. Скончался незадолго до начала войны. Если судить по рассказам капитана, то отец до конца своих дней так и не принял всецело сторону большевиков.
– Кто второй?
– Второй попроще. По национальности – обрусевший финн. Закончил танковое военное училище. Служил в Ростове. В начале войны попал в окружение, потом перешел на нашу сторону. Работал преподавателем в Варшавской разведшколе, три раза забрасывался в глубокий тыл к русским. Говорит, что сам он из семьи так называемых «кулаков». Вся его большая семья была репрессирована в тридцать седьмом году. В живых остался только он.
– Это не может быть какой-нибудь оперативной разработкой русских? Или, предположим, двойной игрой? В последнее время они в этом очень сильно преуспели.
Краузе отрицательно покачал головой:
– Исключено! Мы проверили латыша через наших агентов. Действительно, его семья была репрессирована и выслана. Сам он воспитывался в детском доме, так что у него есть веские основания, чтобы не любить большевиков. И их режим.
– Очень хорошо.
– Господин бригадефюрер, только я прошу вас не удивляться их суждениям. Они могут резко высказываться не только в адрес режима большевиков, но и прямо выступать против нового порядка. Это надо понимать… Я ведь прибалтийский немец, с детства живу среди русских и давно усвоил, что подобное поведение – их национальная черта.
– Ладно, разберемся, – буркнул Шелленберг.
«Мерседес-Бенц» подъехал к небольшому зданию на окраине города. Ничем не примечательный фасад,
