Кони, фыркнув разок, остановились и склонились к примятой траве. Сдержанно и одновременно почтительно пригнулись в приветствии королевские головы.

– Я предлагаю ограничиться турнирным поединком, – предложил Ричард Львиное Сердце. – Уверяю вас, в этом походе всем нам будет не до стихов.

– Возможно, стихов будет и поменьше, но рыцарь кроме оружия должен уметь еще драться и кулаками, – поведя бровью, ненавязчиво заметил французский король. – Должен же он как-то наказать расшалившуюся челядь.

– Я не стану возражать, – отозвался Фридрих Барбаросса. – Но у меня имеется одно условие... Рыцари должны биться только тупым концом копья... В крестовом походе нам еще пригодятся их жизни.

– Принимается, – негромко произнес Ричард.

– Пусть будет так, – ответил французский король.

В ночь перед предстоящим турниром бодрствовало все стотысячное воинство. Лагеря были освещены пламенем костров, призывно звучали трубы, протяжно гудели рожки.

Неподалеку от шатра несколько рыцарей, вооружившись топорами, готовили место для предстоящего турнира, огораживая ристалище крепкой, в два ряда, буковой изгородью. Ложа для королей была устроена на восточной стороне, где завершались последние приготовления, – оставалось только укрыть ее дорогими тканями и коврами, после чего дождаться обговоренного часа.

И он наступил...

Поначалу просветлел горизонт, пальнув в небо ярко-желтым лучом, а затем лес, еще какую-то минуту назад невообразимо темный, неожиданно просветлел, обозначив стоящие кипарисы.

Первыми в сопровождении оруженосцев блестящей кавалькадой подошли короли, которым и предстояло исполнить роль судей. Они немного замешкались у широкой, наскоро сбитой лестницы, после чего уверенно поднялись по красным коврам в свою ложу, под цветастый балдахин из китайского шелка. Короли устроились рядком, как и подобает судьям.

Распорядитель турнира – гербовый король Пуатье сидел чуть поодаль от королей. В этот час он был знатнее каждого из них.

– Герольды, приступить к осмотру оружия, – распорядился гербовый король.

Запрятав поглубже неудовольствие, рыцари терпеливо наблюдали за тем, как их оружие осматривают младшие герольды.

– Сэр, ваше копье не соответствует правилам, – смело посмотрел юноша в очи грозному графу Гуго де Марле.

В какой-то момент рука графа потянулась к плети, висевшей у самого седла, – всего-то нежелательный тон, но ему приходилось наказывать и за меньшие провинности. Но неожиданно губы графа разошлись в доброжелательной улыбке: в этом молодом наглеце присутствовало нечто такое, что так соответствует рыцарскому духу. Парней с таким характером ожидает хорошее будущее. Через каких-то десять лет он будет избран гербовым королем, сделается распорядителем турниров, а значит, будет пользоваться гостеприимством и неприкосновенностью при любом дворе Европы.

На сухощавом обветренном лице обозначилась холодная учтивость.

– Хорошо, пусть будет по-твоему. – И, повернувшись к оруженосцу, державшему наготове копье, граф Гуго де Марле распорядился: – Пусть господин герольд подберет подобающее оружие.

Взяв предложенное копье, юноша осмотрел его со всех сторон; скрупулезно отмерил длину и, не обнаружив изъянов, учтиво молвил:

– Это то, что нужно, господин граф.

Подле германского рыцаря Ульриха герольд ненадолго задержался: его внимание привлек щит. Уверенно выдержав недовольный взгляд, герольд произнес:

– Виконт, ваш щит оторочен горностаем, а этот мех – символ королевской власти, я бы предложил вам его убрать.

– Совсем?!

Всего-то легкая улыбка, которую можно было бы принять за иронию:

– Можете поменять его на мех куницы.

Легкий наклон головы – юный герольд представлял собой воплощение учтивости.

В какой-то момент показалось, что виконт обрушит на герольда булаву, но, глянув на королей, с улыбкой наблюдавших за развитием спора, он столь же любезно ответил:

– Как вам будет угодно.

Немного нервными движениями он оторвал меховую оторочку и бросил ее себе под ноги.

Герольд, не торопясь, обходил строй рыцарей, уверенно и тактично отбраковывал наиболее опасное оружие.

– Милорд, – ясные очи юноши впились в лицо английского графа Эдуарда Годвина. – Вы, наверное, позабыли, но по правилам нашего турнира мы не используем боевого оружия, а поэтому вы должны надеть на свое копье тупой наконечник.

Недобро хмыкнув, граф процедил:

– А может, тебе не нравится еще и мой меч?

– Совершенно верно, милорд, – все с той же холодной вежливостью ответил юноша. – Ваш меч длиннее положенного на восемь дюймов. А кроме того, вы обязаны будете затупить его.

– Уж не предложишь ли ты нам драться на деревянных мечах! – недовольно буркнул граф, поглядывая на улыбающихся рыцарей.

Дотошность юного герольда позабавила многих. Подобную процедуру они воспринимали как небольшое развлечение перед предстоящим турниром.

– Нет, милорд, мечами из дерева вы будете биться на каком-нибудь другом турнире, – с непоколебимой учтивостью ответил герольд, заставив расхохотаться даже самых угрюмых. Более других веселился Барбаросса, отличавшейся живостью натуры. – А на этом турнире вы должны биться мечами из китовой кости.

– А ты, оказывается, большой шутник. – И, чуть скривив губы, добавил: – Жаль, что мы не встретились с тобой в турнирном поединке.

– Очень надеюсь, что когда-нибудь я сумею доставить вам истинное удовольствие от нашей встречи, граф Годвин, – с достоинством произнес герольд, показав безукоризненные зубы. – Прошу, милорд, – протянул он руку. – Теперь позвольте взглянуть на ваш флаг и гербовый щит.

Несмотря на молодость, герольд весьма неплохо справлялся с возложенными на него обязанностями, и теперь было понятно, почему выбор устроителей турнира остановился именно на нем. Кроме честолюбия, столь характерного молодости, он обладал непреклонностью и не пасовал перед титулами.

Граф даже не взглянул на протянутую руку – слишком велика честь для безродного рыцаря. Его деду титул был дан из милости германским королем, так что должно пройти не менее сотни лет, чтобы рыцари признали в нем равного.

Брезгливо дернув подбородком, граф приказал оруженосцу:

– Покажи.

Оруженосец почтительно передал гербовый щит.

– Ваш флаг будет третьим, граф, – не скрывая мстительных интонаций, произнес герольд.

Брови графа дрогнули, изобразив высшую степень неудовольствия.

– Вот как... И чьи же флаги будут выше моего?

– Флаг германского графа Генриха Штауфена и флаг французского графа Гюйена.

Граф Годвин невольно прикусил губу: сильные противники, но самый главный аргумент заключался в том, что короли приложили свою руку в написании их гербов. С этим не поспоришь. На гербе графа Генриха Штауфена были нарисованы три расплывающиеся багровые линии, которые он ценил выше всякой награды. Сто лет назад германский король, ставший свидетелем доблести своего вассала, омочил пальцы в его крови и на щите, изрядно помятом ударами мечей и копий, прочертил три полоски. А предку графа Гюйена французский король Генрих I пожаловал три лилии со своего герба за то, что из далекой Руси он привез русскую принцессу Анну, будущую королеву Франции, тем самым уравняв его в правах со своей