походкой закаленного воина приблизился к застывшему строю. Каждого из подошедших он знал по имени. Разные как внешне, так и по возрасту, но объединенные единым рыцарским духом, они составляли оплот его армии. Каждый из них, прежде чем нацепить золотые шпоры рыцаря, с десяти лет проходил службу в качестве оруженосца, постигая воинские науки.

На это уходило без малого десять лет.

С обнаженными головами, молодые и не очень, они терпеливо ждали слов императора.

И Фридрих заговорил:

– Каждый из вас доблестный рыцарь. Я горжусь вами! Сильна та страна и тот король, который имеет таких воинов, как вы. Каждый из вас достоин награды, а поэтому каждый из вас получит от меня перевязь, рыцарский пояс и золотые шпоры.

Не сговариваясь, рыцари дружно встали на одно колено: столь щедрым подарком император награждает только самых преданных вассалов. Фридрих Барбаросса, отличавшийся немалым ростом, был выше каждого из своих вассалов на целую голову, теперь он возвышался еще и на целую грудь.

– Вы хорошо проявили себя в турнире, я горжусь вами. Вы рыцари, а потому должны блистать на войне и быть победителями. Но стать победителем невозможно, если не готовиться к этому на турнирах. Рыцарь должен видеть, как течет его кровь, чтобы знать наиболее уязвимые места у врагов, он должен знать, как в кулачных поединках трескаются и крошатся его зубы, чтобы самому впоследствии нанести урон своему противнику. Рыцарь должен от удара копья падать на землю, чтобы в полной мере ощутить тяжесть своего тела. Он должен знать, что чувствует его враг, для того чтобы одолеть его.

Несколько оруженосцев, всего-то двенадцатилетние мальчишки, закованные в тяжелые латы, расторопно раскладывали перед рыцарями подарки императора.

– Каждый из вас достоин того, чтобы отстаивать честь своего императора, но я вынужден выбрать всего лишь троих. – Остановившись напротив графа Эштерхофа, император продолжал: – Я знаю, мой друг, что ты не только силен в стихосложении, но еще и отличный кулачный боец, поэтому ты будешь первым из них.

– Сочту за великую честь, император, – притронулся граф губами к протянутой руке.

Голос императора, всегда зычный, теперь и вовсе напоминал звенящую сталь. Его тело оставалось таким же крепким, как и в молодые годы, а его выносливости позавидовали бы двадцатипятилетние мужчины. Только вот ладонь, морщинистая и желтоватая, испещренная многочисленными шрамами, выдавала его преклонный возраст. Длинные сильные пальцы поросли короткими густыми рыжими волосками. Коснувшись губами длани, граф почувствовал сухость его кожи.

Двинувшись дальше, император продолжал:

– Вместе с вами я без конца совершенствую военное мастерство.

– Потому что король должен быть первым среди рыцарей, – проговорил юноша с длинными золотыми волосами.

– Как тебя звать? – Император приподнял руку с копьем, и заточенный наконечник остановился напротив груди рыцаря.

– Меня зовут барон Розе, император, – смиренно произнес юноша, наклонившись.

– Я тебя помню, – кивнул Фридрих Барбаросса, – ты первым переплыл реку.

– Мне просто повезло, император, другие рыцари были также весьма искусны, но их уволокло течением.

– А ты, оказывается, еще и скромен. Весьма похвально! Ты был лучшим и в стрельбе из лука, – заметил император.

– Просто я был в более выгодном положении, чем остальные рыцари: в тот час, когда я стрелял, не было ветра.

Борода у Фридриха Барбароссы была коротко пострижена, своей внешности он всегда придавал большое значение, что, впрочем, не удивительно для короля.

– Ты будешь вторым.

– Я не посрамлю вашу честь, Ваше императорское величество! – припал к протянутой ладони юноша.

Фридрих Барбаросса зашагал вдоль строя. Шаг прямой, носок чуть навскидку, спина распрямлена. В походке было столько же величия, сколько могущества было во всей Священной Римской империи. Голова приподнята кверху, отчего борода упрямо топорщилась. Тело короля, тренированное в многочисленных поединках и приученное к железу, было по-прежнему выносливым, порой казалось, что над ним не властно время.

Как и подобает королю, каждого из своих рыцарей он превзошел и в искусстве боя, и в стихосложении. Не однажды, в желании оценить их личное мастерство, приглашал на тренировочный поединок, и каждый из них в полной мере мог оценить силу королевского удара.

Еще один шажок, совсем короткий, и король остановился рядом со светловолосым юношей. Умело развернулся, слегка задев золотой шпорой мелкий гравий.

Это был рыцарь Ульрих – любимец и оруженосец короля. В отличие от остальных он не принадлежал к древним рыцарским семьям. Его дед, будучи всего-то оруженосцем, однажды спас Фридриха Одноглазого, отца нынешнего императора, за что тот немедленно произвел его в рыцарское звание, подарив ему свой пояс. Подобного подарка удостаивался даже не всякий герцог, а потому королевский пояс сделался фамильной ценностью. Его надевали в особо торжественных случаях. Глянув на пояс юноши, король невольно улыбнулся, рассмотрев на нем корону – символ имперской власти. Стало быть, крестовый поход был для юноши тем самым знаменательным случаем.

Весьма похвально!

Германское рыцарство всегда отличалось кастовостью. Чужакам в нем не место. Однако в случае с рыцарем Ульрихом оно неожиданно сделало исключение, признав в нем бесстрашие и доблесть.

– Третьим рыцарем будешь ты, виконт Ульрих, – распорядился король.

Юноша засветился от радости.

– Я очень счастлив, Ваше Величество.

На третий день рыцари собрались в широкой долине Дуная. За королями, одетыми в пурпурные мантии, следовало многочисленное рыцарское воинство и слегка – больше для поднятия настроения, чем для боевого духа – позвякивало оружием.

Выходили как на праздник – покуражиться, показать молодецкую удаль. Два часа назад несколько французских и английских рыцарей, будучи во хмелю, собрались в пойме реки для кулачной забавы. Под барабанный бой и громкие крики сотоварищей две рати грудью сошлись друг с другом и бились до тех пор, пока на поле не остался всего один воин – оруженосец английского короля рыцарь Артур.

С выбитыми зубами, с кулаками, разбитыми в кровь, он победно скалился на обступивших его товарищей и здесь, на поле брани, засеянной зубами, прочитал молитву во славу и здравие короля Ричарда.

Еще более драматично сложился поединок между английскими рыцарями и немецкими баронами. Уже на следующий день после отхода войск они сошлись на ристалище, поросшем полевой ромашкой, в конной атаке и с копьями наперевес ринулись навстречу друг другу. В столкновении двое из восьми рыцарей были убиты. Английскому рыцарю, приходившемуся кузеном самому королю, копье угодило в смотровую щель и, расщепившись, вышло кровавой занозой со стороны затылка.

Другой, немецкий барон, прошедший с императором не одну итальянскую кампанию, победитель многих турниров и неутомимый воин, неожиданно был сброшен с седла ударом боевого топора молодого рыцаря, за которым не значилось блестящих побед. Упав на торчащий у самого края камень, он сломал шею и, прежде чем навеки закатить глаза, пропел хвалу императору.

Рыцарей закопали здесь же на поляне и в скорбном молчании разошлись каждый в свою сторону.

Крестовый поход еще не начался, а воинство уже понесло первые потери.

И вот сейчас, соединившись в одну большую рать, позабыв про распри, что подтачивали цельность воинства, они сошлись у большого шатра, где совсем недавно три короля держали совет.

Свободной оставалась только небольшая площадка – место предстоящего спора. Три короля выдвинулись одновременно, раздвинув вооруженную толпу, еще минуту назад казавшуюся незыблемой.