Шевцов невольно залюбовался девушкой. Хороша! Любое ее движение было наполнено пластикой, она будто бы не причесывалась, а исполняла партию «Жизели». Специально для него.

Уголья в мангале уже полыхали злобными красными огоньками, требуя пищи. Придется их уважить.

– Ты почему ушла из Большого? – спросил Семен Валентинович, раскладывая на мангале шампуры с мясом.

Угольки сердито вспыхнули, пыхнув на разложенные шампуры серым тяжелым дымом.

– Неожиданный вопрос, – произнесла Лариса, повернувшись к Шевцову. – Тебя дейст-вительно это интересует… Или просто так спросил?

Даже сейчас, сидя на стуле, она каким-то образом сохраняла горделивую осанку, как если бы находилась на сцене в пересечении лучей юпитера. Невероятная осанка!

– Конечно же, интересует.

Еще у нее была длинная шея, на которой восхитительно смотрелось платиновое колье; с ним она не расставалась даже в минуты близости.

– Меня не поставили примой, и я обиделась, поэтому и ушла, – пожала плечами девушка.

– А могли бы поставить?

– Могли… Если бы я была ласковой с художественным руководителем. Так принято.

– Выходит, ты его отвергла?

– Получается, так.

С сочного куска мяса закапал расплавленный жирок. Взметнувшийся огонь облизал куски мяса и тотчас успокоился под каплями воды.

Поставив бутыль с водой рядом с собой, Шевцов спросил:

– А может, стоило бы согласиться, не бог весть что теряла. Тем более что и не впервой! А там, глядишь, и карьера бы заладилась. Гас-тролировала бы где-нибудь за границей: в Америке, в Европе. Валюта бы шла. Поклонники, признание, слава. И прочие приятные сопутствующие вещи.

Еще Лариса не умела сердиться. Самое большее, на что она была способна, так это поджать губы. Следовало признать, что Семен нередко злоупотреблял этой чертой ее характера, уж очень ему нравилось, когда такое хорошенькое личико сворачивалось в неприязненную гримасу.

В этот раз лицо Ларисы оставалось бесстра-стным.

– Нужно бы перевернуть шампур, иначе одна сторона может подгореть, – посоветовала девушка.

Приподнявшись с колоды, Семен Валентинович перевернул шашлыки. Подрумянившись, мясо выглядело особенно аппетитно.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Тебе это важно?

– Просто любопытно.

Вздохнув, девушка ответила:

– Если бы я осталась с худруком, то не встретила бы тебя. Устраивает такой ответ?

Глаза девушки полыхнули, в точности как угольки в мангале. Ну, чем не бесовская сила?

– Вполне.

Лариса поджала под себя ноги, и Шевцов увидел, что она не такая худышка, как могло бы показаться.

– Если бы ты сказала мне об этом раньше, я смог бы купить для тебя целый театр. Была бы в нем полноправной хозяйкой.

– Теперь мне это не нужно.

Их знакомство было до банального простым: он познакомился с ней на одной из презентаций, где ему понравилась стройная длинноногая девушка с непосредственной детской улыбкой. Такое создание хотелось защищать.

Девичьи бастионы пали не сразу. Пришлось месяца три поскитаться по лучшим ресторанам Москвы, прежде чем он услышал заветное: «Я твоя!» Это была его самая большая осада. И, надо признать, его ожидания оправдались сполна. Тихая. Послушная. Понимающая. Полный набор качеств, который напрочь отсутствовал в его благоверной.

Еще через месяц Семен Валентинович купил ей в Центральном округе квартиру, куда любил захаживать в свободные минуты. Именно так поступало большинство мужчин его круга, где постоянная любовница считалась таким же необходимым атрибутом, как веер кредиток. Все это так банально, что становилось тошно. Одна-ко тропинка была проторена, и топать по иной Семен Шевцов не желал.

Он всегда появлялся в ее квартире без предупреждения, как если бы был уверен, что Ла-риса, как девица у окна из старой и доброй сказки, ожидает его появления. В действительности она жила какой-то своей жизнью, часто для него неизвестной. Случалось, что на его продолжительный звонок Лариса не отзывалась, и он был вынужден уходить, глухо бормоча слова негодования.

Позавчера он тоже напрасно простоял у ее дверей, но готов был поклясться, что слышал у порога какие-то неясные шорохи. Его не хотели впускать.

Они никогда об этом не разговаривали, но покупка квартиры (вкупе с ежемесячными отчислениями) подразумевала, что Лариса обязана хранить ему верность. И вот сейчас Семен всерьез засомневался в ее искренности. По-существу, на оставшиеся пять дней она была предоставлена самой себе, а за это время можно было не только обзавестись новыми подругами, но и ворохом похотливых любовников.

Где-то внутри натянулась какая-то звонкая струна, неприятно сдавив предсердие. Шевцову противна была даже мысль о том, что у Ларисы может кто-то быть.

– Я у тебя хочу спросить…

Шевцов вдруг умолк, натолкнувшись на ясные глаза девушки. Никогда он не думал, что у него может возникнуть проблема с подбором слов.

– Спрашивай, чего же ты замолчал?

– Ну-у… кроме меня… ты с кем-нибудь встречаешься?

Вполне нейтральное слово. Оно совершенно не означает, что должна быть какая-то физическая близость, просто пару раз сходили в кино, подержались за руки, как подростки, и разошлись.

Прядь длинных волос упала на лицо, помешав рассмотреть девичьи глаза: к этому баловник-ветер был не причастен.

Растрепав рукой прическу, Лариса произнесла:

– Кому нужна такая баба-яга? Видишь, какая я взъерошенная.

Запахло жареным мясом. Сочный лучок скукожился и почернел на самых краях, а помидорки, нарезанные большими дольками, брызнули соком. Шашлык явно удался. Подняв шампуры с мясом, Шевцов сложил их в большое блюдо.

Река называлась Бражница, и было за что: русло вычерчивало замысловатые кренделя, на какие способен только изрядно перебравший пропойца. С утеса, на котором расположились Семен с Ларисой, за пару верст были видны все ее загогулины и поросшая высокой травой широкая пойма.

На этот бережок они наведывались уже в четвертый раз, а с прошлого воскресенья были оставлены поленья, выложенные рядком. Их никто не растащил, а значит, место было заблудшее, годное не только для отдыха, но и для душегубства…

«Фу-ты! Какие только черти в голову не по-лезут, когда утроба изливается желудочным соком!»

– Ты меня очень расстроишь, если… ты меня все-таки обманываешь.

Подняв руки, Лариса принялась собирать волосы в твердый пучок. Полные губы сжимали две булавки. Воткнув булавки в накрученный узел, она произнесла:

– Я бы не хотела тебя расстраивать… Ну что, будем есть шашлыки? Или ты хочешь уморить меня голодом?

В ста метрах от костра, там, где небо в частый гребень разрезал худосочный ольшаник, стоял черный внедорожник. Около него, присев на поваленный ствол, сидели двое мужчин и лениво поглядывали на счастливую пару.

В какой-то момент Шевцов хотел подозвать их, чтобы они присоединились к трапезе, но потом раздумал. Охрана – это не члены семьи, и их нужно держать на расстоянии.

Пока еще ничего не произошло, не было звонков из прокуратуры, из уголовного розыска, ему не присылали повестки для беседы со следователем и уж тем более не