выступлений опускал руки в лед. Я никак не мог вспомнить, что это мне напоминало, и только сейчас сообразил. Жорж рассказывал как-то: то же самое проделывал Гитлер, которому на трибуну ставили специальную тарелочку со льдом — им фюрер протирал руки. Удивительное повторение!

— Может, и не такое уж удивительное. Про Ку я тебе дам еще почитать, когда вернешься из Праги. Но я хотел бы поговорить с тобой вот о чем. Однажды ты сравнил меня с Аватарой. Этот образ мне запомнился, и позднее мысленно я не раз возвращался к нему. Тогда, в Солони, я еще подумал, что сравнение с Аватарой подошло бы скорее моему покойному другу Аурелио Печчеи.

— Основателю Римского клуба?52

— Да, именно ему. Правда, сейчас клуб уже не тот. Там заправляют другие люди. Аурелио много размышлял над тем, как спасти мир, восстановить добродетель и справедливость на нашей планете. Он всегда мыслил в глобальных масштабах. По его замыслу, Римский клуб должен был привлечь всеобщее внимание к постоянно обостряющимся проблемам нашей цивилизации: хищническому разграблению минеральных ресурсов, безответственному уничтожению лесов и загрязнению природной среды, энергетическому кризису, голоду, безработице, социальной несправедливости, гонке вооружений.

— Поль, о докладах Римского клуба много сообщалось в прессе, но ведь вся его деятельность — ни к чему не обязывающие разговоры, хотя и интересные… для человечества.

— Не иронизируй, пожалуйста! Аурелио был человеком необыкновенным, хотя и оставался всю свою жизнь удивительным, неисправимым идеалистом, я бы сказал, идеалистом-оптимистом. Такие люди тоже нужны. Ты знаешь его биографию?

— Нет.

— Я тебе расскажу. Он прожил прямо-таки фантастическую жизнь. В двадцатые годы, заинтересовавшись трудами Маркса и Ленина, изучил русский язык и съездил в Советскую Россию, а потом защитил в фашистской Италии диплом на такую опасную в его стране тему, как «Новая экономическая политика Ленина». Затем женился и отправился с женой на несколько лет в Китай, где был свидетелем борьбы китайцев против японской агрессии. Вернулся в Италию и во время второй мировой войны активно участвовал в движении Сопротивления, прошел через испытания в фашистских застенках, чудом остался жив. После войны стал одним из руководителей «Фиата» и ряда других фирм, объездил весь мир, воочию убедился в ужасающей нищете многих районов Азии, Африки и Латинской Америки. Наконец обосновался, как представитель «Фиата», в Аргентине, дружил с Сальвадором Альенде, президентом Чили, и тяжело переживал его убийство во время фашистского переворота в 1973 году.

— Да, я тоже слышал, что Печчеи было очень чистым и честным человеком.

— Главное, что этот чистый человек, насмотревшись в жизни всякого — многоликого и многочисленного — зла, не потерял веры в людей. Анализируя глобальные проблемы современного общества, он предложил переосмыслить с помощью ЭВМ всю человеческую производственную структуру. Фактически он выступил в роли «математического Аватары», полагая, что точные науки спасут род людской.

— Забыв о социальных факторах?

— Да, забыв о факторах социальных. Но дело-то как раз в том и заключается, что, в отличие от мифологии, в нашем реальном мире никто не сможет стать Аватарой. Ни математическим, ни электронным, ни экономическим, ни каким другим… Есть законы, по которым развивается наша цивилизация, правда, в этих вопросах я не силен. Я только понял, что один человек, даже такой богатый и имеющий такие уникальные изобретения, как я, выполнить миссию Аватары не сможет. По крайней мере, в одиночку или с небольшой группой соратников. Вот сейчас нас немножко «загнали в угол», и мы стараемся сидеть тихо, не привлекая лишнего внимания…

— Поль, следуя такой логике, мне не надо ехать в Прагу…

Поль поднялся со стула и принялся ходить по комнате. Я молча наблюдал за ним. Все-таки он сдал за последние недели. Не то чтобы постарел, но осунулся, под глазами появились темные круги.

— В Прагу ехать надо, дорогой Виктор! Возможно, я несколько пессимистично сегодня настроен. Во- первых, грустно с тобой расставаться. Во-вторых, я получил кое-какие агентурные данные о том, что нами будут продолжать интересоваться… Но пока все это на уровне гангстеров, а мы намного сильнее всяких преступных синдикатов. Так что не страшно. Бороться, безусловно, надо. Может быть, с помощью других, более радикальных средств, чем те, которые использовал Печчеи. Но он был прав, когда предлагал сделать большинство людей на земном шаре своими союзниками, если не сказать — единомышленниками. Союзниками в борьбе с теми, кто несет человечеству зло и погибель. Вот почему надо ехать в Прагу! Раскрывать людям глаза на истоки зла. Способствовать тому, чтобы у как можно большего числа людей пробуждались качества, которыми мифы наделяли Аватару. Одного Аватары быть не может. Не может быть божества, низошедшего на Землю. Но на Земле великое множество Аватар — каждый человек «нисходит» на Землю, причем только один раз в жизни. Ибо рождается и живет он только один раз. И надо помочь ему осознать свою историческую миссию на этом свете, помочь развить в себе заложенные природой человеческие качества, от которых будет зависеть судьба человечества.

— Поль, а ведь мы с Жаклин привыкли между собой называть вас Аватарой.

— Это ваше дело, можете сохранять свои привычки. Главное, чтобы Аватара был частицей каждого человека на Земле…

На другой день я, Ив и Леон спустились на лифте в одну из штолен, где стоял небольшой самолет. Штольня представляла собой взлетно-посадочную полосу, такую же, какие делают на авианосцах. Самолет разогнался, мы вылетели из пасти пещеры в глубокое длинное ущелье, постепенно набрали высоту и вскоре приземлились на территории Саудовской Аравии. Здесь находился перевалочный пункт (земля, как и «Офир», была куплена одним арабом, сотрудником Куртьё). Пересев на более просторный самолет, мы полетели в Кувейт.

Я слонялся по залам нового аэропорта в Кувейте. Только это не знающее, куда девать деньги, маленькое государство могло позволить себе роскошь — построить такой огромный аэровокзал, способный обслужить куда больше пассажиров, чем их доставляют самолеты. В мире есть страны, где средний ежегодный доход на одного человека меньше двухсот долларов. В США, ФРГ или Японии эта цифра приближается к пяти тысячам долларов. В Кувейте — к одиннадцати тысячам.

Исторический парадокс: самая бедная в мире нация стала самой богатой. Живущий среди жарких песков, не имевший ничего, кроме верблюда да русской керосиновой лампы, веками приучавшийся экономить каждую монетку и беречь любую вещь, суровый бедуин Кувейта сделался вдруг обладателем несметных сокровищ. Нефть, подобно выпущенному из-под земли джинну, осыпала его золотом и благами современной цивилизации. Надо отдать должное нуворишу пустыни — он попытался с размахом использовать свое богатство: отстроил новый город с красивыми домами и гостиницами, ярким освещением, хорошими дорогами. Он построил школы, где разрешил детям бесплатно учиться, получать бесплатное питание и бесплатную спортивную форму. В то же время желание делать широкие жесты постоянно вступает у бывшего бедуина в противоречие с вековой привычкой экономить во всем, и именно поэтому пройдоха таксист в Каирском аэропорту не спешит приглашать к себе в машину пассажира-кувейтца, зная, что от него не дождешься чаевых…

Размышляя таким образом о бедуинах и нефти, я внимательно приглядывался к пассажирам аэровокзала. Европейцев было немного. В основном по залам степенно вышагивали арабы в белых одеяниях, на голове традиционный укаль — черные кольца, закрепляющие накидку — куфию.

В сером европейском костюме, темных очках и с оранжевой сумкой в руке я заметно нарушал гармонию белых одежд. Однако меня это не смущало. Смущало другое: прямо передо мною двигался человек в арабском платье, который нес в левой руке сумку, очень похожую на мою, только белую. Я предпочел бы, чтобы этот человек нес сумку в правой руке — тогда можно было бы сразу улететь в Вену, а оттуда в Прагу. Сумка в левой руке пассажира означала, что в аэропорту я попал под нежелательное