его)… Интересно, если бы поселить в эти места — хотя бы на несколько недель, без кондиционеров — членов клуба «Секвойи», пересмотрели бы они свое отношение к подготовке проекта «Дождь Шукры»? Или личности, ориентированные на бесконечное добывание денег и власти, не останавливаются ни перед чем?..

Любая дорога кончается. Мы въехали в последнее селение на земле Южного Йемена. Границу обозначали две пустые железные бочки по краям шоссе. Сверху на них был положен длинный кусок водопроводной трубы. У «шлагбаума» нас радостно приветствовала коза, спешно доедавшая старую газету — любимую пищу местных рогатых. Ее подруга не обратила на нас никакого внимания, поскольку сосредоточенно вытаскивала из разорванного полиэтиленового пакета несколько уцелевших в нем веточек ката. Если не считать двух привязанных поблизости от бочек верблюдов, других стражей границы не было. Однако Ной посоветовал поискать пограничников в соседних глиняных мазанках. Направление было указано правильно: в одном из строений размещалась застава.

Молодой приветливый офицер быстро оформил наши паспорта и, протянув какие-то бумажки, сообщил, что их у нас потребует «секретный пост», расположенный в двух километрах от «шлагбаума». Далее, добавил он, будет территория Северного Йемена.

Так оно и оказалось: отдав через два километра вышедшему из-за скалы сержанту пропуска, мы вскоре подкатили к новым железным бочкам, перегороженным водопроводной трубой.

Северойеменский офицер, внешне куда более суровый, чем его южный собрат, придирчиво осмотрел наши паспорта и разрешение на автомашину, после чего спросил, везем ли мы с собой спиртное. Спиртного у нас не было: мы знали, что на Севере оно запрещено. Видимо, удостоверившись по нашим лицам, что мы действительно не везем алкоголя, офицер окинул нас неприязненным взглядом и удалился в караульное помещение. Вернулся он через полчаса и высокомерно объявил, что не может позволить нам въехать в Йеменскую Арабскую Республику.

— Почему? — хором спросили мы по-английски.

— У меня нет относительно вас разрешения военного губернатора, — холодно ответствовал северойеменец.

— Какого еще разрешения? — вспылил Ной. — У нас же в паспортах въездные визы!

— Этого недостаточно. С визой вы можете прибыть в нашу страну через аэропорт в Сане. А чтобы пересечь границу в этом месте, требуется специальное разрешение военного губернатора.

— Можно нам позвонить в канцелярию губернатора из вашего помещения?

— Нет, позвонить я вам не могу разрешить и сам звонить не буду. Это ваши проблемы, они меня не касаются.

— Чем меньше страна, тем важнее бюрократ, — зло сказал по-французски Ной. — Все, ребята! Этого истукана в форме, имеющего два класса образования, ничем не переубедишь! Поворачиваем машину и айда обратно в Аден!

Отъехав немного от «погранзаставы», Ной вдруг расхохотался:

— Но нас же не пустят теперь в Южный Йемен! У нас нет въездных виз! Придется до конца жизни курсировать в нейтральной зоне…

Однако южнойеменский офицер сразу все понял. Он только пошутил по поводу «приятного» пребывания на Севере, написал в наших паспортах, что выездные визы не использованы, и пожелал доброго пути.

Километров через пятьдесят Ной остановил машину.

— Посовещаемся? — вслух спросил он и добавил: — Сегодня четверг, завтра пятница.

— Мысль глубокая, — заметил я.

— Через два часа все начнут жевать кат, — не обращая внимания, продолжал Ной. — Ни в одном учреждении Адена сегодня мы никакой помощи уже не получим. Завтра все закрыто. Но есть аварийный вариант. Только сначала скажи, ты летал когда-нибудь на дельтаплане?

— Приходилось в твоем родном Шамони.

— Тогда все в порядке. Посетим Северный Йемен без всяких виз. Поворачиваем налево.

И наш вездеход двинулся по узкой дороге, уходившей на северо-восток.

Ной и Дидье повезли меня своими геологическими «дорогами» по совершенно безлюдным местам. Двигаясь на восток, мы пересекли северную часть третьей провинции Народной Демократической Республики Йемен, а когда попали в четвертую провинцию, повернули на север. Затем на запад. Здесь в диких горах уже Северного Йемена у моих спутников оказалось потайное убежище. Вроде пещеры Али-Бабы. Только скрытая кустарником стальная дверь в скале открывалась не заклинанием «сим-сим», а маленьким инфракрасным излучателем.

В пещере хранились запасы консервированных продуктов, напитки, оружие, боеприпасы, различная радиотехника, включая видеокамеры и видеомагнитофоны, и несколько дельтапланов. По рации Дидье связался с «Офиром». Нам посоветовали отоспаться, а утром следующего дня продолжить свой путь. Совет был неплох: мы порядком устали. Но все же, плотно поужинав, решили посмотреть на сон грядущий какой- нибудь видеофильм. Увы, перебрав наскоро коллекцию пленок, я убедился, что все они вряд ли будут способствовать приятным сновидениям. В основном это были фильмы-ужасы: мистические — о вурдалаках, патологические — об убийцах-маньяках, фантастические — об очередном чудовище, закусывающем людьми.

Чего только, не производит наша бездумная, а скорее бессовестная кинопромышленность, пытаясь выжать из людей деньги! Под руку мне попался знакомый фильм о крошечном, с карандаш, крокодиленке, с которым играла маленькая симпатичная девочка. Отец девочки брезгливо выбросил крошку пресмыкающегося в унитаз и спустил воду. Животное не погибло, а выжило в подземных канализационных резервуарах, питаясь отбросами, падалью и крысами. Через двенадцать лет крошка превратился в гигантского пятнадцатиметрового аллигатора, выбравшегося из сточных водоемов и начавшего пожирать людей… Кроме явного желания делать людей очень и очень нервными, другого смысла в этом фильме я так к не усмотрел.

Мне подумалось, что с появлением телевизора и видеомагнитофона человечество не только что-то приобрело, но что-то и потеряло. Приобрело возможность получать знания на дому, в удобной упаковке. Потеряло часть активного интереса к этим знаниям, который порождается книгами. Телевизор развивает пассивное потребительство и притупляет вкус к книгам. Уже целые телевизионные поколения малышей выросли без любви к книге. А поколения подростков воспитаны в жестокости, потому что наше телевидение и видеофильмы, с легкой руки навязывающих нам свои вкусы американцев, — это, конечно, прежде всего насилие, ужасы, убийства, унижение человеческого достоинства да еще разнузданный секс. Мать Жаклин как-то во время послеобеденной беседы сказала мне, что они с мужем тщательно оберегали свою дочь от телевизионных передач, не без основания полагая, что нынешняя духовная пища с телеэкрана вызывает у подростков с их повышенной эмоциональной возбудимостью приступы агрессии, наглость, хамство, а далее хулиганство, пьянство, наркоманию.

Вот такие мысли пришли мне в голову в современной пещере Али-Бабы, оборудованной видеомагнитофоном. Но я все-таки раскопал среди «ужасов» легкую французскую комедию с известным киноактером. Весьма популярную, но, на мой взгляд, глупую, а может, и вредную. Ее герои дурачат в 1936 году Гитлера, изображенного этаким недалеким идиотиком. У меня на эти вещи своя точка зрения: будь Гитлер и германский фашизм случайным сборищем кретинов, человечество не заплатило бы им страшную дань в пятьдесят миллионов жизней…

После видеокомедии мы забрались на имевшиеся в пещере подобия кроватей и основательно выспались. К счастью, наше убежище внутри горы имело хорошую вентиляцию с противомоскитными сетками в отверстиях, выходивших наружу.

Утром мы снова двинулись в путь, забрав с собой два разобранных дельтаплана. Через несколько часов езды у меня возникло убеждение, что если ущелья, по которым мы продвигались, и видели когда-