нибудь человеческое существо, то никак не менее двух или трех тысяч лет тому назад.

Наконец вездеход оказался на небольшом плато, заканчивающемся крутым обрывом. Внизу, на глубине не менее полукилометра, виднелось русло высохшей реки. На противоположной стороне обрыва темнели горы. Ной включил рацию, а Дидье стал собирать дельтаплапы. Рация сообщила, что нас ждут. Дидье разбежался и первым прыгнул с обрыва на своем дельтаплане. Он должен был указывать мне воздушный коридор, по которому предстояло лететь. Я кивнул Ною и полетел следом за Дидье.

Когда я приземлил свой дельтаплан, то решил, что путешествие подходит к концу. Однако я ошибся. Незнакомый человек, встречавший нас с Дидье, приветливо поздоровался и показал на автомашину — опять японский вездеход, — в которую мы должны были погрузить дельтапланы. Затем пришлось трястись в автомобиле еще несколько часов. Водитель попался неразговорчивый, к тому же мрачные дикие горы подавляли желание о чем-либо говорить. В одном месте крутого горного серпантина водитель остановил автомашину. Он протянул через открытое стекло кабины левую руку с небольшим пластмассовым прямоугольником и прижал его к плоской выемке в скале. Часть дороги вместе с нашим автомобилем стала медленно опускаться. Мы оказались в просторном подземном туннеле.

Лаборатория в скалах производила сильное впечатление. Большинство ее помещений находилось в штольнях какого-то древнего рудника. По-видимому, очень давно в штольнях добывали серебро.

Теперь здесь размещался целый подземный городок с отличным кондиционированием, спортивными залами, бассейнами, прекрасными жилыми комнатами. Но больше всего поражало уникальное оборудование лабораторий и ультрановейший компьютер.

Необычным было освещение подземных помещений в дневное время суток. Установленные на вершинах скал подвижные системы зеркал и линз, постоянно направленные в сторону солнца, посылали его лучи вниз по кабелю из стекловолокна. В помещениях эти лучи преобразовывались специальными рефлекторами в светящееся облако, которое рассеивало ровный естественный свет.

Профессор Куртьё встретил меня радушно, хотя и был обеспокоен моим неожиданным приездом — в целях полной секретности мы решили не сообщать ему по имевшемуся каналу связи с «Офиром», что в наших руках оказались видеозаписи обсуждений в клубе «Секвойи». Я попросил Поля сразу же посмотреть видеоматериалы.

Просмотрев пленки, Поль сказал:

— Эти люди, воображающие себя властелинами мира, на самом деле ненормальные. Один мой друг в таких случаях цитировал мудрую надпись на воротах дома умалишенных в Испании: «Не все, кто находится здесь, принадлежат к ним, не все, кто принадлежит к ним, находятся здесь». Эти параноики, не находящиеся в доме умалишенных, могут принести много вреда всем остальным людям. Ради власти и прибылей они готовы уничтожить человечество, превратить планету в радиоактивную пустыню. Как жаль, что нельзя, особенно в больших странах, ввести методы друссов, отсекавших от власти стремившихся к ней шизоидов… Но помешать этим активным дегенератам с Секвойевой Поляны нужно во что бы то ни стало. Давай обмозгуем, как это лучше сделать…

Целый день мы обсуждали различные варианты наших действий. Под конец Поль сказал:

— Слушай, Виктор! Я иногда думаю, что многие люди не понимают, почему после разгрома фашизма мир снова повернул к войне. И дело здесь совсем не в угрозе с Востока. Любому нормальному человеку ясно, что русские войны не ищут. У них свои дела, для которых нужен мир. Но их заставляют все время тратить деньги на оборону, и вот почему. Был у меня хороший знакомый, правда, постарше годами, — научный советник американского президента Дуайта Эйзенхауэра.

— Поль, простите. Вы не о Джордже Кистяковски?

— О нем. Кстати, по происхождению он был русским. Очень крупный химик. Уже после того как Эйзенхауэра не стало, Джордж нередко делился со мной некоторыми своими мыслями. И постоянно возвращался к прощальной речи своего президента.

— Что-то помню. Айк тогда впервые упомянул о военно-промышленном комплексе США, или, как говорят теперь, ВПК.

— Вот именно, Виктор. Эта речь президента была очень и очень любопытной. Айк обратил внимание на то, что до второй мировой войны в Штатах практически не было военной промышленности, а в случае необходимости американские производители орал47 могли легко переключиться на изготовление мечей. После войны появилась постоянная военная промышленность, причем в гигантских размерах. Плюс три с половиной миллиона человек стали непосредственно связаны с военным ведомством. И тут Айк даже совершил, на мой взгляд, одну неосторожность: он подчеркнул, что расходы на военные дела превысили доходы всех корпораций США.

— Ясно! Нечаянно подлил масла в огонь. Такое замечание заставило потерять сон руководителей крупнейших корпораций — они лихорадочно стали подбираться к огромным государственным деньгам, выделенным на военные нужды.

— При этом активно работая локтями. Но Айк предупреждал: соединение раздувшегося военного ведомства с крупной промышленностью стало новым фактором американской действительности. Общее влияние, которое этот фактор оказывает на экономическую, политическую и духовную сферы жизни страны, говорил Айк, чувствуется в кресле губернатора каждого штата и в каждом управлении федерального правительства. И было бы опасным недооценивать серьезные последствия этого влияния. Потом Айк с грустью отметил, что могущество военно-промышленного комплекса может вырасти до катастрофических размеров, если правительство на высшем уровне не помешает этому. Он добавил, что свобода и безопасность только тогда смогут процветать совместно, когда американцы заставят грандиозную военно- промышленную машину служить нужным образом лишь мирным целям. Но сам он не верил в такую возможность. Кистяковски признался мне: президент неоднократно жаловался ему, что не может справиться с натиском военно-промышленных корпораций, заставлявших его давать согласие на производство атомных бомб и других видов вооружения в размерах, в десятки раз превышавших действительные нужды… Пожирая миллиарды долларов, ненасытный военно-промышленный молох только подогревал свой аппетит. Этот молох и есть главная причина гонки вооружений, которую он навязывает миру. А гонка вооружений требует постоянного обострения международной обстановки.

— Поль, но ведь удалось же на какое-то время наладить разрядку.

— Только на тот период, когда молоху скормили несколько космических программ — высадка на Луне и прочее. Это временно утолило его голод. Сейчас его кормят ассигнованиями на «звездные войны».

Собственно, Поль пришел к тем же выводам, что и Анри, но я не стал говорить об этом, а лишь спросил:

— Что будем делать, Поль?

— Эйзенхауэр говаривал: только активные и информированные граждане могут заставить гигантскую военно-промышленную машину повернуть в сторону мира. Информированные, Виктор. Если все будут понимать простые истины, которые я тебе сейчас изложил, будет полегче бороться с молохом. Если каждому будет понятно, что любая американская ракета в Европе — это не защита западной цивилизации, а прежде всего баснословная прибыль в карман калифорнийской или другой конкретной американской корпорации, кое-что станет делать проще. У нас ведь все измеряется деньгами, и если всем будет ясно, кто получает деньги от такой политики, будет ясно, и кому нужна сама политика. Понимаешь, не могут воротилы ВПК остановиться, хотя и катятся в пропасть. Нужен кто-то посильнее Франклина Рузвельта, чтобы перевести доходы от военных заказов в доходы от других больших программ. Беда в том, что ВПК давно уже превратился в ВПМ — военно-промышленную мафию, которая не брезгует ничем. Вот почему следует постоянно раскрывать ее сущность. Поезжай в Прагу — там много левых международных организаций. Тебе помогут сделать хорошенькое шоу из видеопленки, которую ты привез. Поскольку человека, который это заснял, убили, мы можем показать пленку миру… Только сам оставайся в тени.

— Поль, скажу честно: я понимаю, что телевизионным шоу молоха не убьешь и даже не остановишь, но действовать надо. В какой-то мере это поможет многим людям увидеть в истинном свете смысл гонки вооружений и причину связанных с ней авантюр.

Несколько дней мне было предоставлено на отдых. За это время я успел детально разработать маршрут своего движения к Праге, а также запасные пути следования и различные виды подстраховки. Соответствующие инструкции Поль направил в Солонь. Сопровождать и охранять «курьера», то есть меня,