Диего опустил глаза, но увидел лишь маленький передвижной лоток, с которого торговали «хот-догз», сандвичами и содовой водой. Толпа одетых в черное людей — в шляпах и при галстуках — пила и ела стоя.
Диего спросил:
— Тоже твое?
— Вроде бы. — Реб улыбнулся: — Но я еще не выбросил акции на рынок. Я сам несколько дней стоял за таким прилавком. Тут можно услышать потрясающе интересные вещи. А теперь пошли!
Они дошли до Пайн-стрит, параллельной Уолл-Стрит улицы; обе они располагаются в дальней южной части — «даунтауне» — почти острова Манхэттена. Они остановились перед домом номер 18.
— Ну и что ты видишь здесь? Диего вновь закинул голову:
— Разрази меня сатана! — воскликнул с самым беспечным видом Диего. — Я просто потрясен, о Иисус Сладчайший: ведь это банк! К тому же он расположен в том квартале Нью-Йорка, где этих банков никогда не было более пятидесяти — шестидесяти тысяч, Изумление сбивает меня с ног.
Он притворился, будто совсем близорук, и уткнулся носом в громадную медную табличку — «Хант Манхэттен». «Практически Хант — самый крупный в мире банк. Они ни в чем себе не отказывают».
— Обернись, — сказал Реб.
Почти напротив, на другой стороне улицы, находился огороженный забором пустырь.
— Ты понял, Диего?
— Ничего не понял,
— Пошли.
Они пришли на Гавернер Лейн — другую улицу в том же квартале Нью-Йорка. Человек лет тридцати ждал их на тротуаре перед входом в какое-то конторское здание. Климрод представил их друг другу. Человека звали Дэниэл Хазендорф, он был маклером в агентстве «Уэбстер, Риан энд Кальб», которое специализировалось на торговле недвижимостью. Все трое вошли в здание и на лифте поднялись на шестой этаж. Это было 17 октября в девять часов пятнадцать минут утра.
Другого человека звали Норман. Он дружески улыбнулся Хазевдорфу, с которым был знаком, но затем медленно перевел взгляд на Диего Хааса, а главное — Реба Климрода, который, как всегда, был в полотняных штанах и рубашке. И спросил:
— Вы хотите приобрести этот участок? Реб молча кивнул.
— Он стоит четыре миллиона пятьсот пятьдесят тысяч долларов, — сказал Норман тоном, не лишенным иронии. У него было точно такое же лицо, как у суперинтенданта Букингемского дворца, намеревающегося вежливо выпроводить американских туристов, которые спрашивают его, нельзя ли здесь снять на ночь комнату.
— Предлагаю четыре миллиона семьсот, — сказал Реб невозмутимым голосом. — Я хотел бы получить опцион.
— У нас уже есть покупатель.
— Теперь у вас будет два. И я готов вести переговоры сегодня же. Через два с половиной часа. Чек акцептован.
— Сколько вы вносите?
— Обычный депозит: пять процентов от четырех миллионов семисот тысяч долларов, то есть тридцать пять тысяч.
Взгляд Нормана встретился со взглядом Хазендорфа. Тот кивнул.
— Скажите, пожалуйста, да или нет? — попросил Реб.
На улице Хазендорф укоризненно покачал головой:
— Представить только — в моем родном Миссури целую неделю договариваются о покупке коровы!
— Покупая корову, я тоже не стану торопиться, — ответил Реб. — Ну, а как насчет той встречи?
— Я говорил с ним по телефону и должен ему перезвонить. В принципе он вас может принять сегодня в час. Но мне пришлось долго его убеждать. В самом деле долго.
— Не старайтесь, вы все равно не получите больше десяти процентов. До встречи. Реб втолкнул Диего в такси.
— Такси? Скажи-ка, какой шик! Когда купишь «Кадиллак»?
Диего никогда не видел, чтобы Реб, находясь в Нью-Йорке или в любом другом городе, пользовался иным транспортом, кроме метро, автобуса или своих двоих. Они направились в Ньюарк через Холланд.
— И что мы будем делать в столь отдаленных палестинах?
— Искать двести тридцать пять тысяч долларов. Где, ты думаешь, я их достану?
Он получил деньги через час после того, как в Ньюарке банкир просмотрел все документы, что представил ему Климрод, которые он извлек из своей неизменной холщовой сумки. Диего достаточно хорошо знал право, чтобы понять, что Реб вел переговоры о предоставлении ему займа в 235 000 долларов, предлагая под залог почти все основанные им компании.
Заем был получен.
— Едем, — сказал Реб.
И снова Нью-Йоркская биржа, и опять Гавернер Лейн. На сей раз на тротуаре их ожидал не Хазендорф, а Бенни Берковичи, с которым Диего уже приходилось работать, особенно в Чикаго и
