Николаевич одет в достаточно ношенное осеннее пальто. Нет, не вызывающе потертое или там грязное, а во вполне приличном, не первого сезона носки, ратиновом пальто.

– Здравствуйте, Миша! – достаточно громко приятно удивился Григорий Николаевич, – Сколько лет, сколько зим!

Он уже успел отойти от стойки бара с кофейной чашкой в руке.

– Здравствуйте, Григорий Николаевич, – восхитился неожиданной встречей Хорунжий, – присаживайтесь! Возле меня свободно.

– Как тесен мир, – философски отметил Григорий Николаевич, отхлебнув из чашки.

– Ужасно. И это особенно явственно ощущает сейчас наш общий друг, – с улыбкой на лице негромко сказал Хорунжий.

– Вы что-то уточнили?

– Да. Его действительно вывез Краб. Похоже на то, что увез он его в усадьбу к самому Хозяину.

– Вы считаете, что это очень серьезно?

Хорунжий посмотрел на собеседника с уже неподдельным удивлением:

– Естественно. Я не удивлюсь, если Гаврилина уже начали обрабатывать.

– Н-да, это было бы действительно неприятно. Я надеюсь, что процесс еще не пошел.

– У вас есть информация?

– Гаврилин знал всего два телефонных номера, которые могли бы заинтересовать и Хозяина, и Краба. По степени интереса это мой телефон, а потом – ваш. И, как я себе представляю, и Хозяин, и Краб попытались бы связаться по этим телефонам сразу же. Но звонков пока не было.

– Не было, – подтвердил Хорунжий.

– Значит, не все так плохо у Саши. Что еще?

– Сегодня во второй половине дня в Усадьбу попадет человек, который готов снабжать нас информацией о судьбе Гаврилина. Это немного поздно, но лучше чем ничего.

– Кто именно? – Григорий Николаевич был явно удивлен. И не так чтобы очень приятно, отметил про себя Хорунжий.

– Охранник клиники «Гиппократ» Максим Рощин был этой ночью приглашен Крабом в группу. По моей просьбе, он, во-первых, порекомендовал на свое место в охрану клиники одного из моих ребят, а во-вторых, позвонил Крабу и получил распоряжение прибыть в Усадьбу к новому месту работы.

– Оперативно. Я бы даже сказал – лихо. Молодцы. Только вот, вы уверенны, что этот Рощин будет работать на вас?

– Он хочет жить. Мы представились как соратники незабвенного Солдата. А жить хотят все.

– Еще раз – молодцы. Вижу, что у вас есть еще что-то.

– Есть. Я хочу получить разрешение на работу в Усадьбе, – Хорунжий сказал об этом самым обыденным голосом, как о пустяке.

– Шутите? Усадьба расположена в ста семидесяти километрах от города. По моим сведениям там сейчас около тридцати человек вооруженной охраны. И это не просто уголовники. Их готовил Краб. Кроме этого, в районе усадьбы есть только две деревни, и люди в этих деревнях полностью зависят от Хозяина. Вас мгновенно засекут.

И еще, я не смогу выделить вам дополнительных сил, а использование официальных каналов не возможно по целому ряду причин.

– Нам остается только ждать?

– Ждать. Либо звонка от Хозяина, либо информации от вашего охранника. Или, на что я тоже надеюсь, Гаврилин найдет возможность начать переговоры. У вас все?

– Все!

– Очень рад был вас видеть, Миша, – Григорий Николаевич допил кофе, встал из-за стола и протянул руку, – но нужно бежать. Вы звоните, если что.

– Конечно-конечно, – заверил его Хорунжий, пожимая руку и вставая со своего места. – Я тоже немного засиделся.

– Может, вас подвезти? – осведомился Григорий Николаевич.

– Спасибо, я на машине.

– Тогда – до встречи.

– До встречи.

Григорий Николаевич неторопливо двинулся к выходу. Хорунжий посмотрел ему вслед, подошел к стойке бара и попросил у бармена пачку сигарет.

Люди входили и выходили. Некоторым контрастом к общему движению выглядел прикорнувший за столиком буян, но, как выходило по прикидкам Хорунжего, отдыхать без сознания ему еще от силы минут пять – шесть.

– А нам пора, – вслух сам себе сказал Хорунжий. – Пора.

Ну не мог он преодолеть в себе недоверия к Григорию Николаевичу. Вот хоть умри – не мог. Пытался и не получалось у него ничего.