— Этот обвислый мерзавец что-то скрывает. Об этом говорит его язык тела.

— Мне надо уехать, — сказал я.

— Почему?

— Нужно мчать домой. Я вернусь.

— Ах да, ты же должен проверить печенье. Может, захватишь для меня резиновые перчатки по дороге?

— Ладно.

Джон открыл дверь библиотеки.

— Куда ты подевался, засранец? — крикнул он и снова скрылся в комнате.

Я бросился наутек.

Снова в машине. Обогреватель направлял на ветровое стекло поток горячего воздуха; снежинки таяли, касаясь стекла, и через секунду их сметал «дворник». Колеса плыли: сцепление со льдом было нулевым. Все дороги в моем полном распоряжении.

Если в твоем сарае лежит, например, тело худющей рыжеволосой слабоумной девушки, признайся во всем — сначала Джону. Расскажи ему в точности, что именно произошло. Дальше загадывать бессмысленно. Сначала нужно увидеть, что там, в сарае. Нужно увидеть…

Я включил радио, надеясь как-то очистить голову от мрачных мыслей, надеясь, что влажный ночной ветер пригонит какую-нибудь редкую волну, по которой не передают музыку «кантри». Я прочесывал эфир, но везде шипели только помехи, помехи и помехи. Внезапно раздался звук, который, похоже, издавал человек с раздавленным горлом. Я вздрогнул, но секунду спустя понял, что это просто Фред Дерст и группа «Limp Bizkit» — любимая команда Хреновой Тучи. Те самые ребята, которые скармливают стандартные рэп-фразы козлу и читают его какашки в микрофон под «металлические» рифы.

По радио играла песня «Катись» — по крайней мере судя по припеву, который Фред повторял десятки раз. Отлично. Катись, катись, катись…

Нужно сказать правду. Просто сказать правду. Я отключился, а потом нашел мертвую девочку. Никаких уловок, не нужно прятать тело, ничего такого. Нужно просто отвечать за свои действия.

Ага, точно. Прилетит Папа и скажет, чтобы ты не говорил ни слова, поднимет шум, сообщит всем о том, что у тебя психическое заболевание, будет произносить высокие слова. И ты уйдешь от наказания, потому что у Папы чертовски хорошо получается отмазывать людей. Так что ты попадешь не в тюрьму, а в психиатрическую больницу, где пахнет аммиаком и протухшей едой, туда, где люди бормочут про себя и размазывают фекалии по стенам. Все будет нормально. Ведь это же сработало после того случая с Хичкоком. Нет, не думай об этом. Катись, катись, катись…

Из темноты за моей спиной появилась очень холодная, очень костлявая рука, и заткнула мне рот.

Рука напряглась, потянула голову назад.

Я ждал, что к горлу мне приставят лезвие ножа.

Вместо этого что-то длинное, холодное и влажное скользнуло по шее и забралось под одежду.

Я крутанул руль и схватился за рубашку. Машина завиляла по снегу, подпрыгнула на тротуаре, уничтожила аппарат для продажи газет; металл и стекло загрохотали. Передние шины пробились сквозь сугроб, приземлились на мостовую, забуксовали, схватили дорогу, снова забуксовали.

Существо проползло по ключице и дальше вниз. По ощущениям оно походило на слизня, но гораздо длиннее. Его хвост скользнул по моей груди и поднялся к ключице. Я ощутил прохладный, дергающийся, зудящий вес на коже.

Честное слово, я взвизгнул — и, проскочив перекресток на мигающий желтый сигнал, затопал ногами по полу, пока не нашел педаль тормоза. Машина перешла в занос и развернулась на сто восемьдесят градусов.

— Нет-нет, езжай, — сказал тихий голос. — Если поедешь дальше, она тебя не укусит.

А, насрать. Насрать на это, как это делает сраный капитан тайской команды по сранью, которая срет в ходе «Тур де срань». Я ударил по тормозам и повернул руль. Машина заскользила по снегу, остановилась и…

Я снова завопил: грудь пронзила страшная, запредельная боль. Показалось, что из моих костей выросли бритвенные лезвия. Я снова взвыл и схватил монстра, сидящего на груди, но тут появилась рука и быстрым, точным движением схватила меня за запястье.

— Успокойся, — сказал голос. — Просто веди машину. Она тебя не тронет. Если будешь вести машину.

Если честно, то этих слов я не услышал. Свободной рукой мне удалось вытащить из кармана пистолет. По груди прокатилась новая волна невообразимой боли: она калечила, разрывала пополам. В знак протеста руки и ноги отказались повиноваться.

Человек на заднем сиденье очень медленно отобрал у меня пистолет и повторил:

— Веди машину. Просто веди машину.

Боль отступила. Мои легкие бешено перекачивали воздух. Я крепко зажмурился, открыл глаза и осторожно поставил ногу на педаль газа. Затем попытался посмотреть на существо, которое меня вырубило; его хвост высовывался из-под рубашки. Спину существа усеивали стебельки примерно в дюйм длиной, и на конце каждого находился маленький черный глаз. Существо ползало под рубашкой, стебельки щекотали мне грудь. Хвост монстра тихо скользил по кожаной куртке. За спиной что-то зашуршало, словно человек откинулся на спинку сиденья. Я поехал дальше, отчаянно пытаясь вспомнить, куда я направляюсь. Мне показалось, что по животу течет капля какой-то жидкости.

Я попытался сказать что-то остроумное, но в итоге пробормотал что-то вроде:

— ХОЧЕШЬ ТЫ ХОЧЕШЬ СОСИСКА МЕНЯ?

Фраза оборвалась, закончившись резкой, задыхающейся трелью.

— Успокойся. Все хорошо. Скажи, куда ты направлялся, и тогда я назову себя.

— Кто… кто ты, черт побери?

— Мое имя — Роберт Норт.

— Поздравляю. А кто ты, и что это за тварь, которую ты…

— Пожалуйста, отвечай на вопрос. Куда ты так спешил?

— Домой, а что? Тебе-то какое дело? Что сегодня вообще творится?

Я повернул зеркало заднего вида: с заднего сиденья на меня смотрел худой человек лет тридцати. Каштановые волосы, выпученные глаза, нос, похожий на клюв. Похож на англичанина, но говорит без акцента. Одет в синий жилет, вроде тех, которые носят служащие «Волмарта»; на голове белая пушистая женская шапка, на груди игрушечный значок шерифа. Человек говорил с некоторым затруднением, словно робот, словно глухой, который не слышит собственного голоса.

Мужчина кивком головы указал на заднюю часть салона — туда, где находились динамики стереосистемы.

— Этот человек в твоем — как он называется — коммуникаторе. Ему нужна помощь?

— Что?

— Похоже, он ранен. Он нуждается в помощи?

— Ты что, не здешний?

— Почему ты не отвечаешь на мои вопросы?

— Это Фред Дерст. По радио. Он не разговаривает с нами.

— Ты уверен? Похоже, он кричит оттого, что его кто-то душит.

— Знаю. Многих из нас подобные звуки развлекают. Это называется песня.

— Мне известно, что такое песня. Но… но я думал, что в песнях есть рифмы.

Я снова взглянул назад и увидел, что человек с холодным любопытством изучает пистолет, держа его за ствол. Он видел пушку впервые.

— Вот, смотри, сейчас я выключу радио, чтобы мы могли слышать друг друга, — сказал я и очень осторожно нажал на кнопку питания. — Вот так. Я еду домой. Там я живу. Скажи мне, кто ты и откуда? Или еще лучше — кто тебя послал?

— Я — насколько тебе известно — прямо отсюда. Кто меня послал, в данный момент значения не