достойно, а на голодный желудок сделать это гораздо проблематичнее. И вообще – не пропадать же продуктам…

На этой меркантильной ноте она закончила свои рассуждения и отправилась на кухню.

При ограниченных возможностях она приготовила довольно приличный ланч: картофельный салат, горячие сандвичи и жареную курицу. И прежде чем Кристин успела позвать Рика, он сам появился на кухне. Его губы дрогнули в намеке на ухмылку, но от комментариев он возде

Рик ел неторопливо, словно не он недавно заявлял, что ужасно голоден, и с видимым удовольствием рассматривал то окружающую обстановку, то Кристин. Ей это совсем не нравилось, но, как она ни мечтала о том, чтобы этот ланч поскорее закончился, мужественно держалась. Кроме того, в присутствии Рика у нее пропал аппетит.

– Ты научилась хорошо справляться с домашними обязанностями, – прервал он затянувшееся молчание.

– Спасибо, конечно, но, к твоему сведению, я всегда это умела. По крайней мере, с тринадцати лет, – совсем нелюбезно ответила она.

– И довольно прилично готовишь, – продолжил он, словно не слыша ее сварливой реплики.

– А готовить я научилась еще раньше, – не преминула она заметить.

– И ты хорошо выглядишь, – невозмутимо переключился Рик на ее персону, являя собой просто образец выдержки и терпения.

Кристин подняла глаза от тарелки и не мигая стала смотреть на Рика.

Развлекается, поняла она. У него новая игра, как забавно! Наверное, это демонстрация понадобилась ему для того, чтобы вывести меня из себя или сбить с толку.

– Рик, я уже говорила, что не собираюсь заниматься обсуждением собственной персоны.

– Отчего так?

– Нет никакого желания обсуждать то, что тебя уже не касается.

– Так-так… – протянул он. – Мне кажется или ты на самом деле горишь желанием начать ссору?

– Нет, не горю, – после короткой паузы ответила Кристин, чувствуя внезапно накатившую на нее волну свинцовой усталости.

Если им суждено провести еще несколько часов под одной крышей, то они должны установить что-то вроде временного перемирия. Иначе все действительно может закончиться ссорой.

– Хорошо, – коротко ответил Рик.

Говорить было не о чем, молчание давило, и Кристин встала и принялась собирать грязную посуду.

Рик снова потянулся к приемнику и принялся терзать настройку. Но то ли погода решительно препятствовала приему радиоволн, то ли батарейки приказали долго жить, но из динамика неслось только приглушенное и невнятное бормотание пополам с шипением и свистом.

Рик склонился к самому динамику, пытаясь вычленить человеческую речь из этой какофонии звуков, и, если судить по мрачному выражению его лица, услышанные новости не были из разряда радостных. Хотя куда уж хуже!.. Похоже, они застряли на этой ферме на неопределенное время. Кристин боялась даже представить, на сколько именно растянется эта неопределенность…

Она поставила последнюю вымытую тарелку на полку и взглянула на часы. Всего три пополудни, а темно словно поздним вечером. Пока она готовила ланч, воздух в кухне чуть-чуть прогрелся, но сейчас комната стремительно выстывала. Совсем скоро в доме будет темно, хоть глаз выколи, и холодно, как на Северном полюсе. Как бы то ни было, оставалось надеяться на лучшее и готовиться к худшему. И Кристин отправилась в кладовку, чтобы решить проблему освещения.

В кладовке она нашла картонную коробку с парафиновыми свечами и несколько запасных одеял.

– Кристин, ты где? – позвал из коридора Рик.

– В кладовке, – коротко отозвалась она.

– Тебе помочь? – секунду спустя любезно поинтересовался Рик от двери, на что Кристин так же любезно заверила, что со всем справится сама.

Они оба ухватились за это негласное перемирие, потому что оно было одним из условий – если хотите! – выживания при сложившихся обстоятельствах. Вынужденная мера!

Это перемирие ровным счетом ничего не значит, думала Кристин, выбираясь из кладовки. Так во время великой засухи у водоема мирно сосуществуют львы и антилопы… В темноте она споткнулась о какую-то железяку на полу и едва не растянулась в дверях. Сзади что-то жутко загремело и загудело, словно Кристин умудрилась устроить камнепад.

– С тобой все в порядке? – Рик караулил ее у дверей, и Кристин, вылетая из кладовки, едва не врезалась в него, затормозив в самый последний момент.

– Да! – ответила она, после чего вручила Рику несколько свечей и два одеяла.

Одно из них он сразу же накинул на плечи и стал похож на пассажира потерпевшего бедствие корабля и благополучно спасенного из морской пучины. Это было вполне разумно, учитывая, что температура воздуха в доме так опустилась, что изо рта шел пар.

– Что ты хочешь делать? – поинтересовался Рик, следуя за Кристин.

– Разложить свечи. Рик, перестань за мной ходить.

– Движение – это жизнь… – изрек он и задумчиво добавил, – и тепло.

Кристин принялась расставлять свечи сначала на кухне, потом в гостиной, а Рик уселся на диван, закутался в одеяло и нахохлился.

Ветер за стенами крепчал, и от его резких порывов домик содрогался, так что делалось страшно и неуютно. От окна тянуло сквозняком, и пламя свечей дрожало и металось. Кристин задернула тяжелые портьеры, отгораживаясь от враждебного мира, бесновавшегося за стенами маленького дома. Ничтожная помеха для разбушевавшейся стихии, мера эта, однако, вызывала ощущение мнимой защищенности.

Кристин помедлила у окна, расправляя портьеры. Половина четвертого, и ей нужно придумать занятие на целый вечер, причем такое, чтобы ее интересы не перехлестнулись с интересами Рика. Она была уверена, что только в этом случае перемирие имеет право на существование.

– Если тебе что-то нужно… – проговорила Кристин, поворачиваясь к Рику. Он по-прежнему сидел на диване и смотрел на нее.

– Нет, кажется, ты все предусмотрела, – отозвался он.

– Тогда я пойду.

– Кристин… Надеюсь, тебе достанет здравого смысла не отмочить какую-нибудь глупость?

– От-мо-чить? – по слогам переспросила она. – Я тебя не понимаю.

– Я имею в виду пешее путешествие до города.

Кристин невольно усмехнулась.

– На такой поступок я вряд ли отважусь.

– Хвала господу!

– Ладно, если что-то все-таки тебе понадобится, скажи. Я буду в своей комнате.

Кристин ушла, и Рик остался один. Он откинул голову на спинку дивана и сначала закрыл глаза, а потом очень сильно зажмурился. Голова болела невыносимо. Боль отдавала в виски и затылок, давила на глазные яблоки изнутри и даже стреляла в шею. К тому же он сильно замерз. Рик даже не помнил другого такого случая, когда бы ему было так холодно. Даже когда он ездил в Европу и в Альпах их группу накрыла небольшая лавина. Тогда все выжили и почти не пострадали – несколько синяков и вывихнутое запястье их проводника не в счет! – но почти полчаса ему пришлось выбираться из огромного сугроба. Снег был везде: под одеждой, в волосах, вокруг и, кажется, даже внутри него, но холода он не чувствовал. Сначала из-за страха, охватившего его, потом – из-за ликования, что остался жив.

А теперь он чувствовал себя так, что до сих пор сидел в том огромном сугробе… Рик открыл глаза и увидел множество радужных колец и разноцветных мушек, оголтело прыгающих перед глазами. И сквозь все это многоцветье красоты неописанной он почему-то слишком отчетливо видел Кристин. Рик знал, что ее нет в комнате, но она словно стояла перед ним, и от этого ему было плохо и тоскливо.

Он не думал, что эта встреча будет такой болезненно-острой. Точнее, он вообще не рассчитывал, что эта встреча состоится. Рик планировал поручить все дела своему адвокату, но Джордан неожиданно слег с пневмонией прямо накануне уик-энда. Конечно, можно было дождаться либо окончания выходных и