Эта неожиданная перемена судьбы заставила сердце Чарлза учащенно забиться.

– Итак, я принят?

– Я весьма доволен, что вы явились в Лондон столь быстро. Прошу прощения за мой поспешный ответ на письмо мистера Вуда. Трезво все взвесив, я понял, что двое молодых людей, если бы они подходили друг другу, никогда не стали бы спорить из-за английской политики, занимаясь съемкой южноамериканских или тихоокеанских берегов за тысячи миль от дома.

– Сэр, по натуре я совсем не спорщик.

– Прекрасно. Я предлагаю вам совместные трапезы у меня в каюте. Вам придется довольствоваться водой и самой простой пищей: я не употребляю ни вина, ни рома, когда командую судном. Вы также сможете пользоваться моим диваном в спокойные часы для чтения или отдыха. Правда, иногда мне необходимо уединение.

– Каждый имеет право побыть наедине с собой. Иногда это необходимо больше, чем еда или сон.

– Что ж, если мы будем относиться друг к другу подобным образом, то, надеюсь, поладим? Если нет, то, возможно, пожелаем друг другу провалиться в преисподнюю. Не хотите ли вы присесть? Должен предупредить вас: хотя я постараюсь предоставить вам во время плавания любые удобства, какие только смогу, их будет не слишком много. Я считаю своим долгом обрисовать все с самой худшей стороны. Было бы поистине ужасно, если, находясь рядом со мной, вы не чувствовали бы себя как дома. 'Бигль' – маленькое суденышко, и нам всем предстоит жить одной семьей.

– Можно спросить вас, где я буду спать?

– В кормовой каюте. Ваш гамак мы подвесим в углу. Там у нас библиотека. Каюта несколько больше моей и окно тоже. Есть там и чертежный стол, он пригодится вам для работы. Гамак Джона 'Порта Стокса будет висеть в противоположном углу. Этому офицеру девятнадцать, он – помощник картографа. Во время первого плавания 'Бигля' он служил мичманом. Команда у нас весьма молода, мистер Дарвин, хотя большинство уже плавало под моим началом. Думаю, что вы поладите. Если, однако же, вы не захотите оставаться с нами, то сможете возвратиться обратно в Англию в любое время. Попутное судно в тех местах найдется всегда.

– Спасибо. Я думаю, что единственное, что может мне грозить, – это морская болезнь.

– Описания морских штормов сильно преувеличены. К тому же на время ненастной погоды – а это не больше двух месяцев в году – мы могли бы ради вашего здоровья оставлять вас на берегу, где вы будете в полной безопасности. На судне много книг: все они, а также приборы и оружие будут в вашем распоряжении. После того как судно бросит якорь, чтобы производить съемку местности и заниматься картографированием, вы сможете недели две оставаться на берегу и выполнять свою работу как натуралист. Иногда я буду к вам присоединяться. Меня также интересует естественная история и коллекционирование.

Лицо Чарлза загорелось при мысли о предстоящих стоянках в экзотических портах тропиков.

– Однако, прежде чем принять решение, вы должны своими глазами увидеть 'Бигль'. В ближайшее воскресенье я отправляюсь в Плимут на пароходе. Почему бы вам не присоединиться ко мне?

– С удовольствием.

– Решено. Наверное, вам захочется встретиться с капитаном Бофортом и обсудить условия плавания. Будьте так добры, порасспрашивайте его как следует о южных морях, расшевелите его хорошенько. А если на сегодня вы никуда не приглашены, прошу вас отужинать вечером со мной в клубе. Можно будет заказать вино и дичь.

– С удовольствием.

– Друзья наверняка станут говорить вам, что морской капитан – это чудовище, равного которому не сыщешь в созданном господом мире. Не знаю, как вам тут помочь: единственная моя надежда, что вы дадите мне испытательный срок. Мы отплываем из Плимута десятого октября.

Человек, на которого сейчас во все глаза смотрел Чарлз, казался, сидя за бюро, маленьким: поблескивающая лысина, глубоко посаженные глаза, нос и подбородок, как будто небрежно слепленные из замазки. Мгновения, понадобившегося Бофорту, чтобы оторваться от бумаг, оказалось достаточно, чтобы Чарлз разглядел на его изрезанном морщинами лице следы многолетних мучительных переживаний и унижений.

– Мистер Дарвин, ваше имя знакомо мне. Я имел удовольствие встречаться с вашим отцом в 1803 году, когда вас еще не было на свете. Вместе с сестрой Луизой мы через Ирландское море возили матушку к нему на консультацию. Ведь даже до нас в Ирландии дошла молва о его необычном умении исцелять своих пациенток. Мать моя много лет болела, в особенности ее мучила сыпь на ногах.

Ваш отец сразу же заявил, что его больше интересует общее состояние здоровья нашей матери, чем эта сыпь. Он посещал нас несколько дней кряду, затем разрешил отправиться домой. После этого визита ее здоровье резко пошло на поправку, хотя сыпь и не сошла. Мать дожила до девяноста четырех лет.

– Надеюсь, что смогу поддержать семейную репутацию. Улыбка Бофорта не изменила выражения его глаз.

– Вы виделись с капитаном Фицроем? Великолепный картограф. Что он вам сказал?

Чарлз пересказал суть своего разговора с капитаном Фицроем, не забыв упомянуть о его совете как следует расшевелить хозяина кабинета расспросами о южных морях.

– Дарвин, если вы отправитесь в кругосветное путешествие, но не завершите его, то с полным правом можете считать себя обманутым. Неделю вы проведете на острове Мадейра и столько же на Канарских островах…

– Замечательно! – воскликнул Чарлз. – Мы увидим Тенерифе и великолепное драконово дерево Гумбольдта.

Бофорт сперва насупился, затем решил не сердиться на дерзкого молодого человека, воображавшего, что 'Бигль', корабль его величества, совершает плавание ради изучения природы.

– ..Я еще и сейчас занимаюсь составлением вашего маршрута по южным морям. Вероятно, возвращаясь домой, вам придется пройти через Индийский архипелаг. Это займет в лучшем случае три года.

Чарлз побледнел. Три года вместо двух, на которые ему дали согласие! Не то чтобы сам он боялся этого года дополнительных трудностей: уж как-нибудь, раз надо, он приноровится к новой жизни. Но отец и сестры! Ведь они с трудом смирились даже с двухлетней разлукой! Что скажет отец, узнав о таком повороте событий? Он наверняка будет огорчен. Возможно, он сочтет себя обманутым и откажется от своего согласия на поездку! С ужасом ждал Чарлз того момента, когда придется обо всем сообщить родственникам. На какое-то мгновение он решил вообще не говорить им.

На скулах у него выступили желваки.

– Чем дольше продлится плавание, тем больше опыта и знаний у меня прибавится.

– Хорошо сказано. Я включу вас в список на довольствие – тогда питание обойдется вам всего в тридцать фунтов стерлингов за год, как и остальным офицерам. Я уже сообщил Пикоку, что Адмиралтейство не намерено платить вам жалованье, хотя оно и предусматривает для вас официальное назначение. Если, однако, вы все же настаиваете, то, вероятно, его вам определят.

– Капитан Бофорт, по этому последнему пункту я хотел бы переговорить со своим отцом. Он щедро выделял средства для моих занятий в Кембридже, и я полагаю, что он будет продолжать их мне выплачивать.

Бофорт непроизвольно заскрежетал зубами, вспомнив свою собственную молодость, когда он только и делал, что выплачивал отцовские долги. Чарлз почувствовал эту перемену в его настроении.

– Думаю, впрочем, что никакого жалованья не потребуется, сэр, произнес он нерешительно. – У меня нет никакой уверенности, что от меня на 'Бигле' будет хоть какая-нибудь польза. Конечно, я намерен собирать коллекции по всем разделам естественной истории…

Бофорт сразу увидел, что он подрывал веру молодого человека в свои силы. Мускулы его лица расслабились. Когда он опять заговорил, голос его звучал мягко.

Встав, Чарлз поблагодарил капитана за участие. Бофорт уже склонился над картами, почти страшный в своей одержимости.

Наконец Чарлз снова очутился на улице: после двух этих бесед голова его кружилась. Миновав Уайтхолл, он сразу же за Казначейством свернул к Темзе, прошел вдоль внушительного вида парламентских